Елена Горбачевская - Другая проекция Страница 44

— Я все понимаю, но как он смеет говорить о том, чего не знает?

Знает он все, лучше нас с тобой знает. Только я не смогу, пожалуй, тебе этого объяснить. А, может, и не надо объяснять? Может, лучше постараться помочь, чем могу? Я изо всех сил старалась успокоить Олежку с помощью собственной энергии, и прямо на глазах его кокон выравнивался, распрямлялся, приобретая нормальный вид. Может быть не только и не столько в результате моего вмешательства, сколько из-за того, что Олег был по своему характеру добродушным славным парнем и не мог долго злиться.

Надо же, в одно и то же время жили Иван Аркадьевич и дедушка Олега, были почти ровесниками, а как все по-разному сложилось. И теперь одни и те же события воспринимаются совершенно по-разному. В памяти каждого человека живет их своя версия, своя проекция. Проекция! Действительно ведь, сознание каждого человека является проекцией реальных событий и фактов. Другой человек — другая проекция. И нет им числа. Как нет числа различным проекциям бесконечной Вселенной. И каждый человек — это свой мир, свой «космос», который является частью, отображением, проекцией реально существующего мира.

Сигарета уже догорела до фильтра и жгла пальцы, когда я очнулась от своих мыслей. Олежка успокоился. Можно было возвращаться, поскольку уже я начала дрожать, но не от волнения, а от жуткого холода.

Когда мы вернулись в купе, недавняя ссора уже была успешно позабыта. Тамара довольно мурлыкала, угощая Ивана Аркадьевича остатками курицы, только что об ноги не терлась. А тот на все лады расхваливал ее кулинарные способности. В общем, мир, дружба, жвачка по полной программе. Мы тихонько просочились на свои места и принялись за оставленное на время пиво.

По-прежнему стучали колеса, а следовательно, по-прежнему хорошо думалось. Только профессор Комлев, заказ от «оборонки» и доклад отошли куда-то на второй план.

Надо же, все последнее время после возвращения я пытаюсь научиться жить с тем, что произошло со мной. А что, собственно говоря, произошло? Да, я пережила не совсем обычные, даже, скорее, совсем необычные события. В результате их я получила новые свойства организма, которые могла использовать не только в собственных целях, но и на благо окружающим: помогла совладать с собой хорошему парню и сберегла пару-тройку нервных клеток несчастному старику, мир которого рухнул в одночасье.

Я посмотрела на Ивана Аркадьевича. Он сидел, весело воркуя с Тамарой. Ну и слава Богу. Я вот все рассуждаю о грузе прошлого, с которым приходится жить человеку. Каким пустяком кажется мой груз по сравнению с тем, который несет на себе тот же Иван Аркадьевич! А сколько таких, как он! Да практически у каждого есть прошлое, пусть не свое, пусть прошлое семьи, как у того же Олежки. И груз его зачастую значительно тяжелее моего.

Прошло уже больше месяца после того рокового понедельника. И я поймала себя на том, что практически не вспоминаю ужасные моменты моего путешествия. Совсем наоборот. Все чаще мысли возвращаются в желтую и розовую страну, где мне было так хорошо, уютно, здорово. Где осталась частичка меня. А сама эта страна навсегда осталась со мной, поселившись в моей душе прекрасной, славной сказкой наяву, делая меня добрее и сильнее.

И, уже начиная дремать, я подумала о том, что теперь вряд ли когда-нибудь осмелюсь выяснять отношения на повышенных тонах с кем-либо, даже с очень неприятным мне человеком, прекрасно осознавая, чем оборачивается ссора и для правого, и для виноватого. А бывает ли кто-нибудь прав или виноват на все сто процентов? У каждого своя правда. Каждый человек — отдельная проекция.

А дома меня поджидали неприятности. Ну не то чтобы совсем неприятные неприятности, но все же.

Я, разумеется, рассчитывала, что Новый год мы будем встречать вместе с Сережей. Где-то с неделю назад, перед самым моим отъездом, позвонила Макса и сказала, что наша группа, вернее ее инициативная часть, планирует собраться на Новый год вместе. Как обычно, дома у Шатины. Все-таки давненько все вместе не собирались, а с некоторыми и с выпускного не виделись. Это только мы с Наташкой в одном институте работаем, почти каждый день встречаемся. А как-то связь терять не хочется. Все эти дни в Бресте я уверенно строила планы, как мы с Сережей вместе отправимся на сборище моих однокурсников, тем более что у него таковых, я имею в виду планов, не было. Я просто воочию представляла себе, как буду знакомить его с одногруппниками. Впрочем, некоторых он уже знал, с Максой и ее Павликом виделись вообще довольно часто. Самое главное, на что я рассчитывала, так это на то, что, познакомившись с моим женихом Сережей, от меня окончательно и бесповоротно отстанет Кап Капыч, который донимал меня еще с первого курса.

Кап Капыч был более чем своеобразным товарищем. Его «ухаживание» носило такой странный и назойливый характер, что человека с менее устойчивой нервной системой могло запросто довести до психушки: периодически он устраивал за мной слежку, выясняя, в котором часу я возвращаюсь домой и кто при этом меня провожает, а также вел на меня подробное досье с указанием болезней, перенесенных в детстве. Причем на протяжении всех лет учебы, как только я имела счастье разругаться с очередным хлямбером, он тут же возобновлял свои домогательства. Разумеется, после окончания университета по факту работы в разных концах города он слегка поотстал от меня, но тем не менее очень хотелось поставить окончательную точку. Я выхожу замуж. Все. Баста.

Очень я рассчитывала на эту вечеринку.

Так что как только мы с Сережей встретились после моей поездки, и кружащаяся от счастья голова более-менее встала на место, я ему заявила:

— Сереж, я перед отъездом не успела тебе сказать. Звонила Макса и говорила, что все наши, из группы, собираются на Новый год у Шатины. Представляешь, как здорово! Количество приглашенных лиц ограничивается только количеством приносимых этими лицами яств и напитков.

Сережка как-то замялся и задал вопрос, которого я меньше всего ожидала:

— А кто такая Шатина?

— Ну ты даешь! Это же Инга, ты ведь ее прекрасно знаешь.

— Постой, у нее вроде бы была какая-то другая фамилия. Замуж вышла, что ли?

— Фамилия у нее не только была, но и есть другая, — объясняла я терпеливо. — И не выходила она никуда пока, тем более замуж. А Шатина — это ее прозвище.

— А почему такое странное прозвище? — допытывался Сережа. Явно тянул время.

— Это еще с первого курса повелось. Нас же четверо было в компании: Ленка, то есть я, Наташка, Светка и Инга. Имя такое солидное, ни в пять, ни в десять. Никак ее не назовешь по-свойски. Вот и стали мы звать ее Ингушей.