Алекс Карр - 7-я книга. День Откровения Страница 45

– Эй ты, козел черножопый, а, ну-ка немедленно отпусти девочку, а не то я тебя сейчас самого отдеру во все дыры! Ишак обосранный.

В тот момент мне было необходимо привести своего противника в бешенство и заставить этих злобных кретинов потерять самообладание. Тех оскорблений, которые я высказал в адрес этого дебильного чеченского князька, было более, чем достаточно. Раздался нечленораздельный хриплый возглас и Шарфуди, с силой швырнул в меня девушку и попытался выхватить пистолет из кобуры, но не успел этого сделать.

Прыжком с места перемахнув через падающей мне под ноги девчонку, даже не приземляясь на ноги, прямо от пояса, я изо всех сил метнул в его голову банку с пивом, целясь точно в лоб. Если я бросаю нож, камень или еще какой-нибудь предмет, то он всегда попадает туда, куда я нацелился. Вот и в этот раз полукилограммовая банка угодила Шарфуди точнехонько между глаз и от удара взорвалась, словно мощная петарда. Голова этого подонка, резко дернулась и он, сначала жалобно хрюкнув, словно бык забитый на бойне, с глухим мычанием рухнул на пол. Не успел он приземлиться, как я метнул второй снаряд, целясь в голову кретину с "Узи" подмышкой, который уже закрыл двери и теперь поворачивался лицом ко мне. Второй бросок был не менее эффективным чем первый и привел к аналогичному результату. Тот тип, который вытаскивал на середину зала столик, недовольно поинтересовался:

– Ну, ты, мужик, ты чо совсем оборзел, в самом деле?

Мне его вопрос был совершенно не интересен, как, до поры до времени и он сам, зато другой болван, который до того решил похвалить Шарфуди, уже свалившегося на пол, потянулся рукой к своей артиллерии. Поскольку я расстрелял все свои боеприпасы, то мне ничего не оставалось делать, как самому превратиться в пушечное ядро, тем более, что между двумя моими противниками, расстояние было не более метра и их отделяло от меня метров двенадцать.

Развив с места довольно приличную скорость, я бросился на врага и, не добегая трех метров, сделал резкий прыжок-кувырок с таким расчетом, чтобы, перевернувшись ногами вперед, с треском влепить, подкованные победитовыми набойками каблуки моих аккуратных, но тяжелых сапожек, в их бараньи лбы. Этот трюк, который мой старик называл "удар скорпиона", я проделал молниеносно быстро, но, все же, недостаточно точно. Один из бандитов сумел-таки немного увернуться и удар пришелся по его голове вскользь, ободрав ему до крови кожу на виске и выдрав целый клок волос.

В такие моменты, когда мне изо всех сил помогал Старик, я мог зависнуть в воздухе секунд на пятнадцать-двадцать. Выпрямив тело и приподнявшись еще на полметра, я винтом резко крутанулся в воздухе и нанес бандиту второй, уже куда более сокрушительный удар. На этот раз кованным носком сапога в челюсть. После этого я повис в воздухе на высоте около трех метров и стал наблюдать за действиями последнего, еще не поверженного мною врага.

Тот бандит, который стоял с тяжелым, круглым столиком в руках, наконец, понял, что ему следует опустить его на пол и хоть что-то предпринять. Напрочь позабыв про свои пистолеты, он бегом бросился ко мне. Он никак не мог понять, как я умудряюсь висеть под потолком и протянул ко мне свои ручищи, чтобы стащить меня вниз. Ну, тогда я и спикировал на него. Разведя его руки резким ударом, я вцепился руками в лацканы его дорого кашемирового пиджака и врезался прямо ему в голову свои крепким лбом, совсем как капитан Гастелло, пикирующий на фашистов на своем бомбардировщике в колонну вражеской бронетехники. На пол мы рухнули вдвоем. Только я уже через секунду вскочил на ноги, а мой тупой и неуклюжий визави так и остался лежать на ворсистом, темно-зеленом ковровом покрытии пола, обильно залитом пивом.

Атака у меня получилась на славу. Враг, в основном, был повержен и только тот тип у дверей, в которого я запулил банкой с левой руки, с залитым кровью и пивом лицом, стоя на четвереньках, с глухим мычанием шарил руками по полу и пытался найти свой свое оружие. Быстро подскочив к нему, я отпихнул ногой пистолет-пулемет и рубанул его ребром ладони по шее, чтобы он окончательно успокоился. То ли я действовал через чур шустро и исчерпал всю энергию, то ли Старик был не в форме, но я почувствовал, что мои экстрасенсорные возможности стали потихоньку иссякать.

Подойдя к двери я только и успел через нее увидеть, что наверху, прислонившись задницами к перилам, ограждающим прямоугольный колодец с двумя лестничными маршами, ведущими в подвал, стоят семеро быков, вооруженных, кто пистолетом, а кто и автоматом. Идти на прорыв с двумя девушками было опасно. Старик в этот момент поднатужился и я стал видеть лучше. То, что я увидел, вовсе меня не обрадовало. Всего в холле я насчитал девятнадцать человек вооруженной охраны.

Двери в кафе были двустворчатые, сделанные из синтетических материалов по типу бисквита, звуконепроницаемые и вдобавок к этому, шторы, прикрывавшие вход в кафе, пошитые из толстой ткани, были задернуты. Так что ни единого звука наружу не просочилось. Поскольку девушку, с весьма определенной целью, привели в подвал пятеро здоровенных мужиков, у меня была гарантия, что в ближайшие час, а то и все полтора вниз никто без особого приглашения не сунется и за это время мне нужно было придумать, как отсюда выбраться.

Как же мне было жаль в тот момент, что у Старика был сломан позвоночник и он не мог прийти ко мне на помощь. Будь у него под рукой хотя бы машина, тогда он мог бы наделать шороху, благо его на трассе никогда не тормозили и он мог привезти с собой хоть ротный пулемет Калашникова. Чего-чего, а такого добра, как оружие, у нас в доме хватало, а стрелял мой Старик просто снайперски. Но увы, он был прикован к своей инвалидной коляске, на машине в Москву уехал я и мне теперь приходилось рассчитывать только на свои собственные силы.

Ольга, терпеливо ожидавшая конца схватки, наконец, вышла из-за портьеры и, в первую очередь, достала из кладовки на кухне большой моток толстого капронового шнура и принялась вязать по рукам и ногам неудавшихся насильников, а заодно и обезоруживать их. Чтобы те, очнувшись, не начали чего доброго громко вопить, она плотно заклеивала им пасти скотчем. То, как ловко она орудовала, сразу же подсказало мне, что, пожалуй, она действительно смогла бы справиться хотя бы с одним мордоворотом.

Последнего бандита я связал сам, жестом указав Ольге на девушку, лежавшую на полу без сознания. Она подошла к ней и негромко приговаривая, стала приводить её в чувство, пока я перетаскивал бандитов к стене и там штабелевал их в одну кучу, словно осиновые колоды. Подойдя к Ольге, которой удалось наконец-то не только привести девчушку в себя, но и немного успокоить её, я сказал: