Аркадий Львов - Две смерти Чезаре Россолимо (Фантастические повести) Страница 45

Тета взахлеб, по-детски смеялась, а Мак внимательно, вроде бы проверяя степень ее искренности, наблюдал за ней.

— Мак, ну, Мак, улыбнитесь же, — ласково пожурила она его, — а то сидите бука букой.

Он улыбнулся, и оргоп-психолог, тоже улыбаясь, очень точно определила, что сейчас в самую пору перейти к главному.

— Мак, — сказала она, — эти двое в кафе, они не провоцировали вас на активные действия? Понятно: не провоцировали. Но автомат апельсинов находился рядом, почему же вы не воспользовались им? Может, вы забыли, как пользоваться автоматом, а если не забыли, то объясните, почему предпочли другой способ приобретения плодов, запрещенный правилами поведения в общественных местах? Или вы как-то не подумали об этом? У каждого, знаете, может случиться такой временный провал.

Мак смущенно улыбался, твердя про себя «мгы, мгы», и это его смущение трудно было истолковать иначе, как признание именно такого провала памяти, о котором, пока только в виде догадки, говорила докторант. Однако в таком толковании, весьма убедительном, по первому впечатлению, содержался один несомненный изъян: если у Мака и вправду случился временный провал памяти, то почему он носил явно избирательный характер?

В самом деле, все действия Мака, имевшие своей целью причинить ущерб парням, были не только осмысленны, но и отмечены четкой перспективной установкой: забросить парней в бассейн фонтана, который находился в порядочном удалении от кафе. Более того, в самом этом способе расправы заключалось нечто бесспорно унизительное для молодых людей, пришедших в «Астролябию» со своими подругами. И еще одно очень немаловажное обстоятельство: Мак выбрал кратчайшую дорогу к бассейну, хотя для этого пришлось открыто нарушить первую заповедь уличного движения — явление настолько редкое, что само по себе оно могло бы стать предметом особого разбирательства. И, наконец, последнее по счету, но, несомненно, самое главное по своему значению: почему, когда раздался вой оргоповской сирены, Мак не остановился, а затем, пятьдесят секунд спустя, оказал прямое сопротивление оргопам? Нельзя же всерьез допустить, будто ему неизвестно, что такое противодействие квалифицируется по уголовному своду, не говоря уже о том, что оно попросту бессмысленно при нынешнем оснащении оргоп-инспекторов!

Мак по-прежнему улыбался, и докторант социологии сделала совершенно справедливое заключение, что он нисколько не догадывается о той буре силлогизмов, которая бушует сейчас в ее сознании. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что свидетельствовало о ее большом самообладании; плохо, потому что урезало до крайности тот контакт, то взаимное угадывание мыслей, которые устанавливаются метавербально, то есть помимо слов, ибо, как замечено было однажды, язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли.

— Мак, — твердо сказала докторант, — я верю, что у вас случился внезапный провал памяти. Но не станете же вы отрицать, что избрали кратчайший путь — прямиком через дорогу, минуя подземный переход, — потому что опасались непредвиденных препятствий или задержания оргопами?

Мак не отрицал и, по сути, можно было вполне удовольствоваться этим его признанием, однако в процессе собеседования у оргоп-психолога возникло новое, притом весьма значительное, соображение: груз, который Мак принял на себя, составлял не менее полутораста килограммов, держать такой груз под мышками очень нелегко, так что, пожалуй, скорее следовало бы удивляться другому варианту, а именно, если бы он выбрал не кратчайшую дорогу.

Отсюда следовало, что провала памяти, вероятнее всего, не было, но зато исключалось и предумышленное нарушение первой заповеди, поскольку Мак совершенно автоматически подчинился инстинктивной потребности в облегчении.

— Мак, — твердо сказала докторант, — я уверена, что у вас не было провала памяти, однако, подчиняясь врожденному стремлению человека к экономии энергии, вы избрали кратчайший маршрут.

— Мгы, — осклабился Мак, — мгы.

Многие звенья цепи были восстановлены, таким образом, уже в самом начале собеседования и выяснилось со всей определенностью, что первый акт — насильственное изъятие апельсинов — действительно сопровождался кратковременной амнезией, но в последующем память вернулась к норме, и Мак действовал строго, хотя иногда и автоматически, сообразуясь с логикой.

Оставался, однако, неясным главный пункт: что побудило Мака оказать сопротивление оргопам? Здесь тоже можно было допустить временную амнезию, но материала для такого предположения явно недоставало. Тем не менее, уместно было бы проверить реакцию самого Мака на это допущение.

— Что сулило вам неподчинение оргопам, — задумчиво произнесла Тета, — вы не могли не знать. И все же действовали так, будто в самом деле не предвидели всех последствий. Я лично готова, разумеется, априори, допустить, что имела место если не прямая амнезия, то, во всяком случае, временная утрата прогностического рефлекса. Но тогда возникает новая проблема: случайны или не случайны эти кратковременные ваши отклонения — амнезия и потеря способности к прогнозу.

Мак в упор смотрел на психолога, и эта его открытость убедительно показывала, что он и сам не знает, случайны или не случайны обнаруженные отклонения.

Докторант задумалась, а затем, по-мужски тряхнув волосами, решительно предложила:

— Хорошо, Мак, сами, только без лишних слов, изложите, как было дело у фонтана. Начните с того момента, когда оба парня, ударясь о грот, шлепнулись в воду.

Собственно, тему можно было определить точнее — расскажите о стычке с оргопами! — но докторант не случайно предпочла менее категоричную формулу, поскольку в самой категоричности содержится, как правило, уже и некоторая оценка события. Между тем, это событие еще только предстоит рассмотреть с чисто фактической стороны, и всякая предварительная оценка способна лишь повредить объективному расследованию.

Мак прикрыл глаза, задвигал челюстью, водя ею слева направо, вроде бы стремился разжевать пищу с предельной тщательностью. Оргоп-психолог пристально, хотя и не в нарушение корректности, наблюдая за ним, мысленно отметила, что это непроизвольная двигательная реакция, которая имеет своей целью снять психическую перегрузку. Если перегрузка чересчур велика, не исключено, что Мак откажется представить свою версию конфликта.

Так оно и случилось: Мак открыл глаза, равнодушно глянул на женщину, поработал еще немного челюстью и замер. Поза его и лицо были крайне инертны, так что в равной степени вероятными представлялись и глубокая внутренняя работа, самосозерцание и неодолимая душевная усталость. Докторант отдавала, предпочтение последнему предположению, в пользу которого, кстати, говорила потребность Мака в психической разгрузке.