Максим Курочкин - Аниськин и сельские гангстеры Страница 46

Она была как живая. Казалось, скажет сейчас что-нибудь ядовитое, зальется своим особенным смехом и кокетливо обнажит колено. Только глаза говорили о другом. В них уже не плясали жадные до удовольствий чертики, они уже не могли одним взглядом заставлять суетиться мужиков всех возрастов и национальностей, они спокойно и мудро смотрели в темнеющее небо.

Отлетался беззаботный и легкий мотылек по имени Ленка. Не оставил в этом слишком прагматичном и взыскательном мире после себя ничего: ни сына, ни дочки. Осталась только легкая память в шероховатых и подсохших мужских сердцах о бескорыстной и искренней ласке, которую она им походя дарила, осталась вечно ноющая точка в душе ее подруги, остался грубый, не дающий легко и свободно вздохнуть шрам в памяти мужа.

– Ленка, – прошептал Комаров. – Как же так, кто же тебя, Ленка?

Он не был привязан к этой неуравновешенной и легкомысленной бабенке, даже сторонился ее. Но это в жизни. Видеть ее холодной, равнодушной ко всему земному было настолько невыносимо, что в глазах Костика противно и предательски защипало. За спиной его затрещали ветки, будто под копытами лося, и сильная рука мягко отбросила его в сторону. Калерия на мгновение замерла и тут же рухнула, как подкошенная, рядом с замолчавшей навеки подругой.

– Уходи отсюда, Калерия, – мягко тронул ее за плечо Костик, тебе не надо этого видеть.

Девушка медленно подняла на него сухие глаза. Еще ни разу Костя не видел ее такой серьезной. Кричащей, плачущей, шумной, неудержимой, но только не такой.

– Я найду этого гада. Для тебя найду, – сказал он тихо и серьезно.

Уже увезли тело Ленки, разошелся охающий и причитающий народ, сгустились сумерки, а Комаров все ползал по месту преступления, надеясь отыскать хоть какие-то признаки, указывающие на убийцу. В этот раз ножа не было. Молодая женщина была задушена собственным газовым шарфиком. Не было окурков, фантиков от конфет, пуговиц – их Костя убрал еще в прошлый раз. Следы были все те же. Но Костя не уходил. Нацепив на лоб шахтерский фонарик, он упорно изучал сантиметр за сантиметром, пытаясь найти хоть какую-то зацепку в этом мистическом деле. Мухтар мирно пасся неподалеку.

Ничего. Ничего, что могло бы помочь ему выполнить свое обещание перед Калерией. Темнота уже сгустилась настолько, что свет фонарика мог выхватывать только отдельные кружочки пространства. Все вокруг было погружено в густой, непроглядный мрак. Дальнейшие попытки поиска улик были бесплодны. Комаров встал и огляделся. Собственно, оглядывать было нечего. Безлунная ночь настолько властно и безапеляционно захватила окрестности Но-Пасарана, что видеть Костя мог лишь силуэты ближайших к нему деревьев, да далекие голубоватые огоньки окошек но-пасаранских домов.

«Телевизоры смотрят, – позавидовал Костя. – До чего же народ быстро привыкает к потрясениям! Совсем недавно причитали над телом Ленки, а сейчас, наверняка, рыдают над безответным чувством дона Педро».

Поминутно спотыкаясь и попадая в незначительные при дневном свете, но такие коварные в темноте ямки, брел Комаров домой. Сельский житель, не избалованный плодами цивилизации в виде ночного электрического освещения деревенских улиц и лесных тропок, прекрасно ориентируется в темноте. Подобно куперовскому Зверобою, он интуитивно чувствует, куда поставить ногу, где может быть незапланированная кочка, а где уютно и неприметно расположилась свежая коровья лепешка. Поэтому шаг его даже в полной темноте скор, уверен и легок. Городской же житель, утративший не по своей воле связь с природой и добрый процент интуиции, при лишении естественного или искусственного освещения мог пробираться только наощупь, спотыкаясь и используя ненормативную лексику на каждом шагу.

Заряд батареек в фонаре закончился, естественно, неожиданно. Костя не прошел и половины пути. В принципе, потеряться он не мог. Приветливый свет окошек не дал сгинуть бы ему в эту темную тихую ночь. Но вот ровную дорогу нащупать было гораздо сложнее. Особенно трудно было рассчитать высоту подъема ноги и степень ее опускания на землю. Но Комаров учился. И сегодня это у него получалось гораздо лучше, чем вчера.

Вдруг Мухтар, шедший впереди, резко встал, ткнулся холодным носом Косте в ладонь и аккуратно, беззвучно лег на еще не остывшую пыльную дорогу. Костя только вознамерился было дернуть его за ошейник, как услышал впереди тихие, крадущиеся шаги. Он присел, чтобы незнакомец ненароком не заметил его силуэт, и гусиным шагом отправился на обочину. Мухтар прополз за ним. Незнакомец был уже совсем близко. Он шел тихо, даже не не насвистывая и не бормоча себе что-то под нос, по обыкновению но-пасаранцев.

«А вдруг это приведение Елены? – пришла дурная мысль в голову Костика. – Идет на место своей смерти, чтобы покарать убийцу? Перепутает, не дай Бог, в темноте – и мне достанется!»

– Кто тут? – замерло приведение, поравнявшись с вжавшимися в траву напарниками.

– Ме-е-е, – решился взять огонь на себя Мухтар.

– Тьфу ты, напугал, черт рогатый, – выругалось приведение, добавив для колориту незамысловатое непечатное выражение.

«Нечистая сила не ругается, – отметил про себя Костя, – это мы еще в школе проходили, когда сказки Гоголя изучали. Значит, это человек».

Недолго думая, он вскочил из своего убежища, наступив при этом лежащему Мухтару на хвост. Со стороны это выглядело так: сначала в темноте вырисовался силуэт рогатой козлиной головы, потом что-то произошло, и голова, издав мерзкий грубый рев, исчезла, а на ее месте выросла казавшаяся громадной в темноте фигура человека. И эта фигура, продолжая издавать обиженный звериный рев, который как бы отделился от нее и зажил самостоятельной жизнью, двинулась на ночного бродягу.

– Оборотень, – выдохнул бродяга. – Оборотень! – завизжал он уже во всю силу своих легких и рванул в обратном направлении.

– Окружай! – шепнул Костя Мухтару и начал преследование.

Мухтар, поняв, что от него требовалось, зацокал копытами вслед беглецу. Костя, ориентируясь на звуки копыт, побежал за ним. Бег в темноте стоил ему ушибленного колена и разорванной на локте рубахи, но расстояние между ним и преследуемым не сокращалось. Если бы не Мухтар, неизвестно, чем бы закончилась ночная погоня.

Наткнулся на преследуемого Костя так же неожиданно, как его увидел. С разбегу налетел он на что-то невысокое, мягкое, постанывающее. Это был человек, стоящий на четвереньках. Прямо перед ним, наклонив голову и грозно выставив рога, так же на четвереньках, по своему звериному обыкновению, стоял верный Мухтар.

– Я не виноват, не виноват я, – захлебывался в бормотании незнакомец, – отпусти только, я не виноват.