Владимир Яценко - Бог одержимых (сборник) Страница 46

Потом отсоединяет магазин, отодвигает затвор и меняет патрон с желтым маркером на белый. Бах!

Пятно белой краски удачно ложится на край желтой. Получается разноцветная восьмерка. Теперь посадочное место будет легко найти и даже отличить от первого пристрелочного выстрела.

— Может, еще разок? — спрашиваю я.

Но командир уже стоит на колене и снимает с плеча ремень оружия.

— Запомни, салага, — емко, по-отечески говорит он. — Лучшее — враг хорошему! Сдавать назад на автомобиле нужно не сколько хватает места, а сколько тебе нужно для маневра. Пошли обедать. Гарсилас, надо думать, уже весь запас моркови на суп перевел…

К подножию помеченной скалы мы добрались только через три часа. В горах — обычное дело: цель вот она, рукой подать. И если бы там стоял человек, с ним можно было бы перекинуться словечком или дуэтом спеть. Но подойти, поздороваться за руку… или просто рядом посидеть, постаканить-погалдеть… — это долгий ход и многие беды, если торопиться.

Впрочем, неторопливость тоже не гарантирует отсутствия проблем и сюрпризов.

У скалы нас поджидало двое оборванцев, по лицу и комплекции — вылитые "гарсиласы". Разве что чуть приземистее и суше… да пончо более мышиного цвета, чем у нашего проводника.

— Ола омбрес, — поздоровался с ними командир.

Он аккуратно уложил свой рюкзак на землю и, задрав голову, глянул вверх.

Я тоже освободился от поклажи, кивнул местным и сказал:

— Мне кажется, метка дальше, севернее…

— Верно, — одобрительно кивнул Виталий. — Дальше и севернее. Но подниматься мы будем здесь. В метрах тридцати над нами карниз. По нему-то и продвинемся под самую цель. Ты же не хочешь штурмовать камень с отрицательным углом наклона?

Мне очень хотелось сказать ему, что "штурмовать камень" мне не хочется ни под каким углом: ни отрицательным, ни положительным. И вообще, это затянувшееся путешествие по местам грядущей славы американских геофизиков мне уже давно поперек горла. Что я ничего не имею против камня и неба, но когда "несть числа" и тому и другому…

— Егор, — привычно "будит" меня командир. — Работаем.

Да. Я многое чего хотел бы ему сказать. Но штука в том, что от моих горьких слез ничего не изменится. Разве что станет много горше… мне.

Я отошел от стенки шагов на двадцать, выбрал относительно ровную поверхность, расстелил брезент и приступил к разгрузке вещмешков: канаты, зацепы, крючья, ступени, гвозди…

Позади сухо стрельнул спитовский гвоздемет. Раздались недовольные возгласы, вскрик боли, удары…

Я в полуприседе развернулся и замер: местных заметно прибавилось — теперь их было человек десять. И они палками избивали Виталия. Командир крутился под их ударами, иногда ловко уворачиваясь, иногда не очень. В стороны летели брызги крови и клочья одежды…

Вот один из оборванцев упал. Второй… но их слишком много.

Я закричал. Схватил молоток и даже успел сделать несколько шагов. Неожиданно вокруг меня стало тесно. Кажется, я кого-то ударил кулаком… а потом мир перевернулся: небо со скалой поменялись местами, и я пребольно ударился спиной о камень. В глазах — цветные сполохи, и как-то сразу расхотелось дышать. Надо мной гортанно вскрикнули и приложили палкой по животу. Меня согнуло пополам, обед, старательно, с душой сготовленный Гарсиласом, одним коротким спазмом выхлюпнуло в пыль… А потом все как-то угомонилось. Так же внезапно и неожиданно, как началось.

Но я не спешил подниматься и открывать глаза.

"Лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Шлак! Мрак! Баг! Дурацкий лозунг. Какая-то девка придумала. Кажется, из Испании. Этот слоган имеет смысл только в двух случаях: либо когда нет выбора — что так убьют, что эдак. Либо умирать нужно кому-то другому… а это меняет дело, не так ли?

Время шло. Ничего не происходило. Я приоткрыл глаза, чтобы глянуть: чего там во внешнем мире делается.

Витос сидел в нескольких метрах от меня. Он обеими руками держался за лицо и внимательно следил за бандитами.

В десяти шагах валялся гвоздезабивной пистолет, чуть в стороне — мой молоток, а на скале отблескивала алюминиевая ступенька — первая из двух сотен, которые должны были привести нас к месту установки оборудования.

По-видимому, Виталий приколотил ступеньку, и это почему-то разозлило оборванцев. Они избили командира и напали на меня, но если взять пистолет… то можно будет еще разок нарваться на неприятности. Это ведь обычный пороховой "спит" — с предохранителем у раструба: если ствол не прижат к поверхности, то боек не ударит по патрону. В моем рюкзаке лежит точно такой же.

А геологический молоток против их палок как-то не очень… да и толку с одного выстрела? — не просить же их обождать, пока я буду перезаряжать "оружие".

Новый окрик и бойцы отступили на шаг.

На поляну неспешно выбрался старик. Судя по уважению разбойников — важняк. А по виду не скажешь. Его хламида была настолько потерта, что назвать ее вкусным словом "пончо" значило бросить тень на славу перуанского текстиля.

Старик цепко посмотрел на нас с командиром и о чем-то негромко спросил. Один из бойцов шагнул вперед и быстро заговорил, активно размахивая руками. Он показывал вверх, на нас с Виталием, на первую ступень, прибитую к скале…. По-видимому, ступень заинтересовала старикана больше всего. Он снисходительно повел плечом — боец заткнулся и отступил.

Старик подошел к ступени и внимательно, едва не обнюхав, осмотрел ее. Потом продел пальцы в отверстия перфорации… и вытащил.

Я глянул на Виталия и понял, что командир поразился не меньше моего. Но потом произошло еще более удивительное: старик указательным пальцем потер по скале, и отверстие от гвоздя затянулось. Еще одно движение ладонью, и от работы гвоздешлепа не осталось и следа.

Он пальцем затер отверстие в камне! Как в пластилине!

На поляну вышли еще трое: двое бандитов привели Гарсиласа. Не успел, значит, убежать.

Старик отвлекся от алюминиевой ступеньки и о чем-то спросил нашего проводника. Тот ответил. Потом, подумав, что-то добавил, а через секунду Гарсилас громко кричал на бандитов, размахивая руками не слабее первого оратора.

Старик тихо ответил, и Гарсилас шагнул к Виталию, быстро заговорил с ним, показывая на бандитов, на старика, на скалу.

Виталий покачал головой и протянул проводнику окровавленную ладонь. Подбородок у командира был вдавлен и в крови.

Похоже, ему сломали челюсть.

Гарсилас подбежал ко мне.

— Гыл-гыл-гыл, аймара, — закричал на меня Гарсилас. — Гыл-гыл-гыл, кечуа, — и он гордо ударил себя в грудь.