Роберт Уилсон - Мистериум Страница 46

— Я думал… вы говорили, весной.

— Планы изменились. Вы возражаете, лейтенант Демарш?

Как он мог возражать?

— Нет. Хотя я не уверен, хватит ли у нас времени для того, чтобы извлечь всё, что возможно, из… э-э… расследования.

— О, я думаю, что мы уже достаточно много из него извлекли. Насколько я понимаю, мы будем изучать архивные материалы десятилетиями. Думаю, этого достаточно. Мы не можем оставить всё, как есть, лейтенант. Никто из нас не знает, что там произошло, и я сомневаюсь, что кто-либо когда-либо узнает — это за границами понимания, то есть, можно сказать, является чудом. Если мы станем ждать, пока поймём его, нам придётся ждать до скончания времён. Тем временем существует реальный риск заражения — как в прямом, так и в переносном смысле. Вам  нужно как-нибудь взглянуть на их медицинские арканы. Эти люди могут быть носителями болезней и представляют собой непосредственную угрозу. И, конечно же, они несут в себе идеологические заболевания. — Он покачал головой. — Это место нужно сжечь, и если бы это зависело от меня, я бы ещё и засыпал его солью — хотя если новое оружие работает так, как обещают, в этом необходимости не возникнет.

Демарш попытался собраться с мыслями. Будь практичен, велел он себе.

— Мне понадобится время, чтобы всё подготовить. Возникнут подозрения, если мы начнём массово выводить войска.

— Без сомнения. Однако бо́льшая часть войск выводиться не будет.

— Не понимаю.

Бизонетт пожал плечами, словно отмахиваясь от какой-то тривиальной мелочи.

— В городе расквартированы второсортные войска. Они видели больше, чем нам хотелось бы. Они потенциальные распространители болезни, по крайней мере, в переносном смысле. Однако не беспокойтесь. Мы эвакуируем тех, в ком мы уверены.

Распрощавшись в Бизонеттом, он сделал незапланированную остановку в маленьком здании на периферии, обозначенном как «Enquêtes»[22], где он когда-то работал на должности мелкого клерка. Не опуская воротника, он торопливо прошёл в офис Гая Марриса, своего старого друга.

Дружба в Средоточии очень важна. От неё зависит, какие слухи до тебя доходят, какой поворот может претерпеть твоя карьера. На жаргоне Бюро Гай был питейным другом, то есть, таким, с которым можно пить без опаски.

Офис Гая был невелик — чулан по сравнению с залом совещаний Бизонетта. Сам Гай, мужчина в очках с бо́льшим количеством седины в волосах, чем помнилось Демаршу, оторвал взгляд от бланков заявок.

— Саймеон!

Демарш кивнул, и они какое-то время болтали ни о чём в обычной манере «что-ты-делаешь-в-городе» и «как-семья-как-дети». Но это был не чисто светский визит, и Демарш начал интенсивно на это намекать, пока Гай не спросил:

— Тебе нужен документ, так ведь?

— Комплект документов, удостоверяющих личность. На самом деле лишь базовый пакет. Достаточный для того, чтобы предъявить на блок-посту или показать работодателю.

Гай какое-то время вглядывался в его лицо, потом сказал:

— Пойдём со мной.

Они вышли во двор — стандартный приём, когда хочешь поговорить без лишних ушей. Демарш всегда удивлялся тому, что иерархи за все эти годы так и не нашли способа подслушивать разговоры на этом продуваемом ветром пространстве. А может быть, и нашли. Или знали о таком способе, но, несмотря на это, оставляли сотрудникам эту толику конфиденциальности: никакая машина не может работать эффективно, если её не смазывать.

Гай Маррис вздрогнул на морозном ветру. Он вытащил сигарету «Victoire» из пачки в нагрудном кармане и зажёг её спичкой.

— Я так полагаю, ты говоришь о чём-то неофициальном.

— Да, — признал Демарш.

— Ладно… ознакомь меня с основными моментами. Я ничего не обещаю.

— Женщина. За тридцать. Скажем, тридцать пять. Тёмные волосы. Рост пять футов восемь дюймов. Вес… скажем, десять стоунов[23].

— Звучит интригующе.

— Я надеюсь, вы по-прежнему делаете документы. — Иногда оперативникам Бюро требуются фальшивые документы, и тогда за ними обращаются в Enquêtes — по крайней мере, так было, когда Демарш там работал.

— О да, мы делаем документы, — сказал Гай, — это так и осталось, только несанкционированное использование… — Он покачал головой. — Полагаю, я мог бы поручить это кому-нибудь ещё. Но всё ведь подписывается, Саймеон. Моё имя так или иначе обязательно появится на каком-нибудь бланке. Нет, конечно, когда он попадает в хранилище, он всё равно что пропал. — Гай улыбнулся. — Ты хоть раз видел Архивы? Мы зовём их Вавилонской Библиотекой. Однако до тех пор, если кто-то начнёт задавать вопросы…

Демарш кивнул. Он уже чувствовал себя виноватым за то, что спросил. За то, что подверг друга риску.

— Прости, — сказал Гай, — но ты никогда не производил впечатления авантюриста. Интрижки на стороне — это одно, но ты никогда не позволял им становиться между тобой и Бюро. Это какая-то особенная женщина?

— Я не собираюсь привозить её домой к Доротее. Только спасти ей жизнь.

Что было правдой. Его чувства к Эвелин Вудвард сводились к тому, что она не заслуживает смерти.  Они не проникали глубже, потому что он им этого не позволял.

Его тесть как-то раз предупреждал его насчёт женщин. Они опасны, — говорил он, похотливо ухмыляясь. — Они делают твёрдым то, что было мягким. И размягчают то, что было твёрдым.

На мгновение он задумался, какую именно твёрдость в нём удалось растопить Эвелин Вудвард.

На ветру было холодно, и Гай уже начинал нервничать. Кончик его «Victoire» разгорался, когда он затягивался, и табак потрескивал в холодном воздухе.

— Сколько ты можешь подождать?

— Неделю.

— Не слишком много.

— Я знаю.

Гай Маррис сделал последнюю затяжку и раздавил сигарету каблуком парадного ботинка.

— Зайди перед отъездом.

— Спасибо, — сказал Демарш.

— Пока рано благодарить.

Он подарил Кристофу игрушку, которую привёз из Ту-Риверс: Эвелин сказала, что она называется «кубик Рубика», и Кристоф был в восторге от того, в каких неожиданных направлениях он крутился в его руках. Он настоял на том, чтобы взять его в постель. Доротея повела его наверх, а Демарш остался попивать вечерний бренди со своим beau-père, своим тестем Арманом. Они сидели в библиотеке под взглядом более чем пяти сотен книг, собственности семьи Соссэр — по большей части переплетённые собрания проповедей, некоторые старше самого Армана. Демаршу никогда не нравилась эта комната.

Арман, задумавшись, сидел в своём кресле-коляске. Пять лет назад он пережил удар, который парализовал ему правую ногу и заставил оставить активную службу в Бюро. Мозг не пострадал, говорили доктора, но с тех пор он стал более отстранённым и менее склонным делиться своими мыслями.