Джек Вэнс - Поместья Корифона. Серый принц Страница 46

Шайна возобновила немало старых знакомств. Ее подозрения начинали оправдываться — ей намекнули, и не раз, что девушки считали Кельсе слишком застенчивым и резким.

Отыскав Кельсе среди гостей, Шайна обронила: «Мне довелось услышать много лестных отзывов, и не о ком-нибудь, а о тебе. Только, наверное, передавать их тебе не следует. Задерешь нос пуще прежнего».

«Вряд ли», — пожал плечами Кельсе. Шайна восприняла ворчание брата как предложение продолжать беседу.

«Со мной говорила Зия Форрес. Она считает тебя в высшей степени привлекательным молодым человеком, но боится с тобой заговорить. Твоя склонность отпускать колкости общеизвестна».

«Я не так раздражителен, как могло бы показаться, и не тщеславен. Если ей так приспичило, Зия Форрес может поболтать со мной в любой момент».

«Похоже, тебя не слишком радуют ее комплименты».

Кельсе кисло усмехнулся: «Они довольно неожиданны».

«По меньшей мере, ты мог бы притвориться приятно удивленным — вместо того, чтобы кривиться, как будто тебе камень уронили на ногу».

«На какую ногу?»

«Ну хорошо, на голову».

«Честно говоря, меня занимают совсем другие вещи. Сообщают, что в Оланже происходит нечто новое. Раскрепостителям удалось наконец убедить Думу в необходимости издать однозначное распоряжение — направленное против нас, само собой».

Шайна помрачнела. Если бы только эти бесконечные занудные проблемы куда-нибудь исчезли — если бы о них можно было забыть хотя бы на время, хотя бы сегодня! Упавшим голосом она спросила: «Какое еще распоряжение?»

«Помещикам предписывается встретиться с советом племенных вождей. Мы должны отказаться от всяких притязаний на законное владение землей. Мы обязаны подтвердить, что право собственности принадлежит племенам, традиционно населяющим поместья. Нам оставляют усадьбу и четыре гектара окружающей земли. Кроме того, исключительно по усмотрению племенного совета и с его разрешения, мы можем подавать заявки на аренду других земель, но срок действия арендного договора не может быть дольше десяти лет, а площадь арендуемых земель не может превышать четырехсот гектаров».

«Могло быть и хуже, — легкомысленно отозвалась Шайна. — У нас могли бы отнять и право на владение усадьбой».

«Ни у кого еще ничего не отняли. Распоряжение — лишь слова, напечатанные на бумаге. Земля принадлежит нам, и мы никому ее не отдадим».

«Конфронтация непрактична».

«Непрактична пораженческая уступчивость. Мы объявили себя независимой политической и территориальной единицей, не подчиняющейся сцинтаррийской Думе. В Алуане Дума больше не располагает никакой властью — если у нее вообще когда-нибудь была какая-нибудь власть».

«Кельсе, действительность такова: население Сцинтарре составляет несколько миллионов человек. На территории упомянутой тобой „политической единицы“ проживают от силы несколько тысяч человек. Следовательно, Дума располагает вполне реальной властью. Нам придется подчиниться».

«Власть и численность населения — не одно и то же, — возразил Кельсе. — Особенно когда речь идет о городском населении. Но в данный момент беспокоиться еще не о чем — по крайней мере нам с тобой. Ни одного раскрепостителя не убьют, если они не явятся убивать нас на нашей земле. Надеюсь, никто из них не решится на подобную глупость».

Шайна отвернулась — брат невероятно раздражал ее! Ей хотелось сделать что-нибудь дикое, возмутительное. Но она сдержалась и пошла побеседовать со старыми знакомыми, хотя пикник уже потерял очарование.

Вернувшись в Рассветную усадьбу, Шайна и Кельсе к своему удивлению обнаружили, что на лужайке перед входом расположились шестеро старейшин-ао. «Это еще что такое?» — пробормотал Кельсе.

«Наверное, до них тоже дошли новости из Оланжа, — нашлась Шайна. — И вот они явились требовать, чтобы ты подписал арендный договор».

«Вряд ли». Тем не менее, Кельсе проявил некоторую нерешительность, прежде чем направился к старейшинам: «Ты зашла бы лучше в дом — на всякий случай». В результате Шайне пришлось стоять у окна в парадной гостиной и наблюдать за переговорами брата и кочевников, обступивших его полукругом на лужайке.

Кельсе возвращался намного быстрее, чем уходил. Шайна выбежала навстречу: «Что случилось?»

«Придется лететь на север. Нужна вместительная скоростная машина — отцовский „Стандарт“, наверное, подойдет. Загвитц получил сообщение от Кургеча. Мысленное сообщение, разумеется. Но смысл ясен: Кургеч попал в беду».

У Шайны сжалось сердце: «Ао знают, что случилось? Где? Почему?»

«Никогда нельзя сказать определенно, что именно знают ульдры. Они хотят, чтобы я немедленно отвез их в Вольводес».

«А Джерд и Эльво? Что с ними?»

«Про них ао ничего не сказали».

«Я поеду с тобой».

«Нет. Это опасно. Буду под держивать связь — по радио».

В полночь аэромобиль вернулся. Кельсе привез Кургеча, Джерда Джемаза и Эльво Глиссама — последний лежал без сознания на импровизированных носилках из ветвей джинкго. Кельсе уже ввел Глиссаму дезинфицирующий препарат общего назначения и болеутоляющее средство из походной аптечки. Джерд Джемаз и Кургеч перенесли раненого в лазарет, где Космо Брасбейн, заранее вызванный санитар, обслуживавший поместье, снял с Глиссама одежду и занялся дальнейшим лечением.

Кургеч собирался уходить. Джемаз окликнул его: «Куда ты?»

«Это Рассветная усадьба, и мне не пристало нарушать ваши традиции», — серьезно объяснил ульдра.

Джемаз возразил: «Мы с тобой прошли через огонь и воду. Если бы не ты, нашими трупами уже кормились бы ящерицы Вольводеса. Все, что дозволено мне, дозволено тебе».

Глядя на Джемаза, Шайна почувствовала почти головокружительную волну теплоты: ей хотелось смеяться, ей хотелось плакать! Конечно, как она не догадалась раньше! Она любила Джерда Джемаза! Предрассудки и недопонимание не позволяли ей осознать очевидный факт. Джерд Джемаз — настоящий человек из Алуана. Она, Шайна Мэддок — девушка на выданье из Рассветного поместья. Эльво Глиссам? О нет, никоим образом.

«Джерд совершенно прав, — сказал Кельсе обычным ворчливым тоном, в котором только Шайна, пожалуй, могла различить некоторую борьбу внутренних противоречий. — В таких обстоятельствах формальности неприменимы».

Кургеч покачал головой и, хотя на его морщинистом лице появилось некое подобие улыбки, отступил на шаг: «Экспедиция закончена. Обстоятельства снова таковы, какими они были всегда. Мы живем по-разному, потому что мы разные люди. Так и должно быть».

Шайна подбежала к старому кочевнику: «Кургеч, нельзя же всегда быть таким важным и серьезным! Останься с нами. Я хочу, чтобы ты остался. Ты, конечно, голоден — а у меня уже все приготовлено».