Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04 Страница 46

Когда приблизилась полночь, он был готов взорваться. Джошуа стоял на террасе и наблюдал, как молочно-белый лунный свет омывает Бога-Ведущего-Битву. Кузнец так вцепился в перила, что возникало ощущение — еще немного, и они не выдержат. Он прислушивался к шуму города. Теперь уже звуки не казались ему таким успокаивающими и мелодичными.

Аната опоздала на полчаса. Джошуа успел пройти через такие мучения, что теперь был в изнеможении. Она взяла его за руку и отвела к центральной шахте. Они нашли скрытую винтовую лестницу и спустились на четыре этажа вниз. Теперь они стояли на ленте.

— Движущиеся ленты, они еще не запущены, — сказала Аната. — Я уже почти научилась управляться с языком. Я учусь.

— Нет никакой необходимости говорить так, как я, — сказал Джошуа.

— Иногда это трудно. Ето, я… не можу… не могу быстро привыкнуть по-новому, я ведь так говорила… всю жизнь.

— Твой язык красив, — сказал он, солгав лишь наполовину.

— Я знаю красивее. Живее. Но… — Она пожала плечами.

Джошуа подумал, что он старше ее лет на пять или шесть, не такая уж непреодолимая дистанция. Он вздрогнул, когда огни города потускнели. Стены перестали источать яркий свет — он сменился бледным лунным сиянием, как ночь за пределами города.

— Вот для этого я и привела тебя сюда, — сказала Аната. — Посмотреть.

Призрачное лунное свечение заставило Джошуа вздрогнуть. Между стенами и полом появились тонкие нити света, потом на них начали появляться образы людей, мерцающие, словно миражи. Прошло несколько мгновений, и образы ожили.

Теперь они возникали парами, группами, толпами, с ними были дети, животные, птицы и существа, которых Джошуа никогда не видел, до них доносился приглушенный шорох шагов, шепот, разговоры, смех — все эти люди жили много веков назад.

Они были бесплотны и не являлись киборгами или роботами. Эти призраки пришли из далекого прошлого, и Джошуа начал терять терпение, когда они столпились вокруг него.

— Ш-ш-ш! — прошептала Аната, взяв его за руку, чтобы успокоить. — Они никому не причиняют вреда. Их здесь нет. Это просто сон.

Джошуа сжал руки в кулаки и заставил себя успокоиться.

— Вот о чем мечтает город, — сказала Аната. — Ты хочешь его убить из-за того, что он не пускает сюда людей, но взгляни — ему тоже плохо. Он хочет снова дружить с людьми. Что такое город без людей? Он болен. Он не плохой. И не злой. Нельзя убивать больных, ты ведь не можешь, правда?

Каждую ночь, говорила Аната, город активирует эти воспоминания о прошлом, и каждую ночь она приходит на них смотреть.

Джошуа видел псевдожизнь, безмолвное существование миллионов записанных воспоминаний, и его гнев постепенно отступил. Кулаки разжались. Ненависть никогда не владела им подолгу.

— Пройдет очень много времени, прежде чем я смогу простить то, что произошло, — заявил он.

— И я также. — Она вздохнула. — Когда я вышла замуж, оказалось, что у меня не может быть детей. Мой муж не смог этого понять. У всех остальных женщин в нашей группе дети были. Поэтому меня охватил стыд, и я пришла в город, который мы всегда почитали. Я думала, что только город в состоянии меня исцелить. Но теперь я не знаю. Мне не нужен другой муж, я хочу остаться здесь, пока город продолжает существовать. Здесь слишком красиво, я не могу уйти.

— Почему?

— Города становятся старыми и начинают путешествовать, — сказала она. — Далеко не все хорошо работает. Многое умирает. Скоро, все здесь умрет. Даже таким, как Худой, придет конец. Комната полна ими. И город перестал делать новых. Я буду жить здесь до тех пор, пока вся эта красота не исчезнет.

Джошуа посмотрел на нее более внимательно. На левом глазу он заметил белое пятнышко, которого не было несколько часов назад.

— Пора спать, — сказала Аната. — Уже очень поздно.

Он нежно взял девушку за руку и повел между призраками по пустой и одновременно переполненной лестнице. По дороге он спросил, где она живет.

— У меня нет определенной комнаты, — ответила она. — Я все время сплю в разных. Но мы не можем дуда вернуться. — Она замолчала. — Туда. Дуда. Не можем вернуться. — Она посмотрела на него. — Ето, я не может много по-твоему… Она прижала руку ко рту. — Я забыла. Я научилась, но теперя — не знаю.

Джошуа вдруг почувствовал холодок в животе.

— Что-то не так, — пробормотала она. Ее голос стал более низким, как у Худого, и она открыла рот, словно пытаясь закричать, но с ее губ не сорвалось ни звука. Она выпустила его руку и отступила на несколько шагов. — Я делаю что-то не так.

— Сними платье, — сказал Джошуа.

— Нет. — Она казалась оскорбленной.

— Все это ложь, не так ли? — спросил он.

— Нет.

— Тогда сними платье.

Она начала расстегивать пуговицы. Потом остановилась.

— Давай!

Она стянула его через голову и осталась стоять обнаженной: торчащая маленькая грудь и узкие бедра… На груди, по кругу, шли шрамы. Следы черного пепла, какие остались на его собственной груди после падения в костер… которого никогда не было. Оба они имели такую же метку, как и Худой. То была печать Мандалы.

Она повернулась к нему спиной, фантомы проходили мимо и через нее. Джошуа протянул руку, чтобы остановить девушку, но — оказался недостаточно быстрым. Ноги Анаты подломились, и, перевалившись через перила, она упала вниз, на самое дно.

Джошуа стоял наверху и смотрел, как бледно-голубая жидкость и красная кровь из-под кожи смешиваются с зеленым тягучим веществом, капающим из разодранной ноги. Он почувствовал, что вот-вот сойдет с ума.

— Худой! — закричал он.

Джошуа продолжал выкрикивать это имя. Лунное сияние вдруг снова стало ярким, и фантомы исчезли. Его отчаянные крики эхом отражались от стен коридоров.

Киборг появился у основания лестницы и наклонился, чтобы осмотреть останки девушки.

— Мы оба, — сказал Джошуа. — Мы оба фальшивки.

— У нас нет запасных частей, чтобы ее починить, — сказал Худой.

— Зачем вы вернули нас? И почему сразу не сказали, кто мы такие?

— Еще не так давно у нас оставалась надежда, — ответил Худой. — Город пытался откорректировать программу и вернуть людей. Шестьдесят лет назад он дал архитектору большую свободу, чтобы тот попробовал выяснить, где была совершена ошибка. Мы построили себя — тебя, ее и других, — чтобы вы отправились к людям и выяснили, что они теперь собой представляют, и смогут ли города принять их. Но если бы вы знали свое происхождение, разве люди бы вам поверили? Потом началось старение, вместе с ним пришли болезни. Попытка оказалась неудачной.