Вернор Виндж - Дети неба Страница 46

Но забавно, как быстро слабость возвращает нас на старые пути.

Между медленными импульсами голубого света было темно как в погребе, но Равна знала, где она. Протянув руку, она тронула знакомую выпуклость гладкого гранита. До чего же он был холодным… пока она не согрела камень теплом ладони. Что-то такое было и в самом Фаме. Вполне возможно, что он вообще никогда не существовал, но примерно год она была с ним знакома. Вполне возможно, что Сила создала Фама в шутку и начинила ложными воспоминаниями о героическом прошлом. Как бы там ни было на самом деле, а в конце Фам повел себя как истинный герой. Иногда она приходила сюда, чтобы молиться за Фама. Но не сегодня — сегодня была одна из ночей отчаяния. Хуже того, сегодня для отчаяния была объективная причина. Но Фаму случалось справляться и с худшим.

Она молча прислонилась к камню и какое-то время стояла так.

А потом услышала хруст шагов на главной аллее. Она отвлеклась от надгробия, посмотрела в ту сторону, вдруг очень обрадовавшись, что не плакала. Вытерла лицо и надвинула чуть глубже капюшон куртки.

Приближающаяся фигура на секунду закрыла какой-то огонек из Нового замка, и Равна подумала на миг, что это Джефри Олсндот. Потом дружно засветились светлячки, голубой туман открыл ей иное. Не Джефри. Невил Сторхерте не совсем того роста, и — со всей откровенностью — совсем не так красив.

— Невил?

— Равна? Я… я не хотел застать тебя врасплох.

— Ничего страшного. — Она не знала, то ли смутиться, то ли радоваться сочувственному лицу, вдруг возникшему из пустоты. — Чего тебя сюда занесло?

Невил тревожно потер руки, посмотрел поверх Равны на массивный валун. Свет потускнел, и остался только его голос:

— Я на Лугах Резни потерял лучших друзей. Леду и Джоси. Мне все мои одноклассники дороги, но эти были особенно. Ну, я иногда прихожу… вроде как к ним.

Иногда Равне приходилось себе напоминать, что Дети — уже не дети. Иногда они сами ей об этом напоминали.

— Понимаю, Невил. Когда дела плохи, я тоже люблю сюда приходить.

— А дела плохи? Я знаю, что есть много о чем беспокоиться, но твоя идея с грузовым трюмом оказалась чудесной.

Естественно, он не мог знать о гневе Резчицы и тем более об ужасном провале особого наблюдения за Свежевателем.

Невил продолжал озадаченным голосом:

— Равна, но если есть проблемы, ты не должна о них молчать. У нас же для того и создан Исполнительный Совет.

— Знаю. Но боюсь, что в этом случае…

Я так напортачила, что меньше всего я могу об этом говорить с некоторыми членами Совета.

Светлячки снова замигали, Равна увидела вопросительное и разумное лицо Невила. С тех пор как Джоанна и Невил вместе — а это как раз с тех пор, как Невил вошел в Совет, — ей редко случалось с ним беседовать, кроме тех случаев, когда он был вдвоем с Джоанной. Где-то в самой глубине души она боялась, как бы Джоанна не истолковала ее интерес превратно. Сегодня она от этой мысли чуть не засмеялась.

Сейчас у меня проблемы куда серьезнее всего, о чем я привыкла волноваться.

— Есть вещи, которые никак нельзя выносить на рассмотрение всего Совета.

Сейчас ей не было видно его лицо. Осудил бы он ее за действия за спиной Совета? Но голос у него был сочувственный:

— Кажется, я понимаю. У тебя очень трудная работа. Я могу подождать, пока ты расскажешь…

— Я не об этом. У тебя минутка найдется, Невил? Я бы рада… мне действительно нужен совет.

— Конечно, найдется. — Он засмеялся застенчиво. — Хотя не знаю, чего может стоить мой совет.

Импульс света. Как будто вдруг они оказались в поле голубых цветов; такого огненного представления светлячков Равна никогда не видела — так ярко горело оно на большом валуне почти до самого верха. Равна забралась на полку, которую нашла много лет назад, и показала Невилу на место, почти столь же удобное. Невил кивнул и полез вверх в гаснущем свете. Мальчик — то есть мужчина — поднимался уверенно. Он залез на камень, на полметра ниже Равны и почти на метр в стороне. Вот и хорошо. Рыдать у него на плече она будет разве что метафорически.

Секунду они помолчали. Потом Невил спросил:

— Дело в «Группе изучения катастрофы»?

— Началось с нее. На этом месте я впервые поняла, как я тотально напортачила.

— Это напортачили мы с Джоанной. Мы должны были держать тебя в курсе, что делают наши…

— Да-да, я знаю. Джоанна уже себя за это ругает. Но ГИК — это было только начало.

И тут Равна неожиданно для себя рассказала обо всем, что ее гнетет. И так это было хорошо, и не только потому, что появилась возможность рассказать то, что она никому не говорила. Дело еще и в том, что Невил задавал разумные вопросы и у него возникали идеи — почти готовые решения. Он тут же понял, почему Резчице так не нравится превращение грузового трюма в место встреч.

— Новый зал встреч — это одно из лучших новшеств за последние годы, Равна. Но я понимаю, о чем ты. У Резчицы впечатление отрицательное, но это только повышает важность задачи: не отменить Новый зал, но превратить его в нечто такое, что Резчице будет приятно.

Именно об этом Равна уже думала, но приятно было услышать такие слова от него. Когда он договаривал, она успела заметить выражение его лица. В Невиле Сторхерте всегда была какая-то дерзкая скромность, и сейчас Равна поняла, откуда это противоречие. У мальчика есть харизма. Даже неотработанная и неосознанная, она просто из него сочилась.

— Твоя мать была главным администратором в Верхней Лаборатории?

— Вообще-то это был папа. Мама была его заместителем — и замещала, когда бывала на него зла.

Равна о страумской Верхней Лаборатории была низкого мнения. В лучшем случае это были добрые намерения, приведшие к космического масштаба катастрофе. Но эта Лаборатория была вершиной цивилизации Страума. Это была умопомрачительная гордыня, но с другой стороны, там собрались самые лучшие и талантливые представители этой цивилизации. Очень может быть, там были и другие герои, кроме родителей Джоанны и Джефри.

— Наверное, твой папа был суперзвездой-управленцем.

Лидер более талантливый, чем все прочие представители этого бедного мира.

Невил смущенно засмеялся.

— Был, конечно… пройдя такой суровый отбор. Помню все обручи, через которые родителям приходилось прыгать все мои школьные годы. Но папа говорил, что это не важно, что в Лаборатории столько гениев, что «администрировать» ее — это как кошек пасти… ты знаешь, что это? На Сьяндре Кей кошки были?

Равна улыбнулась в темноте: