Джек Скиллингстед - «Если», 2008 № 10 Страница 46

Поскольку Моголлона больше не существовало, тарелка опустилась в каньон примерно такой же ширины, высоты и формы.

Что медведи думали об этом? Да кто их знает… Взаимопонимание между нашими собственными земными видами (сейчас мы не касаемся общения с инопланетянами) вовсе не полная телепатия, — это вопрос, в решении которого чужие могут и не иметь определенной точки зрения.

Что бы медведи ни думали о новых условиях обитания, они часто приходили в гости, пока Эльвира была жива. Она дотянула до 104 лет, однако точно подсчитать было трудновато, ибо она и ее более молодые спутники приземлились в каньоне Тубаль над озером у деревни Арено, что в Ацтлане, не в то же самое время года, в каковое покинули Моголлон… И это не считая восьми промелькнувших веков…

Что бы там ни говорили, а медведям жилось хорошо. Шесть из них оказались самками. Медвежата рождались по два и по три, Восемь особей — это крошечный генетический запас для возрождения вида, но вполне допустимый. Эти восемь медвежат стали единственным шансом возродить здоровое поголовье; от них будут вести отсчет реального восстановления вида в новом мире, где в конце концов окончился режим Террора и который окончательно оклемался после Переворота.

Билл и Мерилин научились говорить по-ацтлански, хоть и с акцентом. Они тоже жили неплохо. Билл решил изобрести электричество. Не сработало. Он так и не понял — почему.

— Кого это волнует? — пожала плечами Мерилин. — Солнечные лучи гораздо приятнее.

— Особенно теперь, когда у нас есть усовершенствованный переносной солнечный изолятор для фонарей, — ответил Терри, который остался другом и даже не дразнил их за акцент… слишком часто. — Они больше не взорвутся, если вы забудете оттащить их из-под солнца.

Билл похлопал по фонарику на поясе своей тубальской туники. Лен лучше хлопка. Они с Мерилин навестили Терри в долине реки, но жить остались в горах. В фонарике было достаточно заряда, чтобы читать хоть весь вечер напролет.

Что Мерилин порой и делала, хотя обычно читала дома, под солнечной лампой, стационарный изолятор которой был достаточно велик, чтобы выдержать без подзарядки несколько недель штормовой погоды.

Билл тоже иногда читал, но он не смог достаточно овладеть ацтланским, чтобы целый вечер наслаждаться чтением.

А на английском языке книги если и существовали, то Билл и Мерилин ничего не знали об этом.

Порой они видели медведей. Многие их видели. Люди и медведи уживались совсем неплохо. Говорят, это потому, что у тубальцев и кессийцев, живших за горами на западе, были в роду общие предки апачи, которые по преданию произошли от медведей.

На самом деле каждый, кому повезло познакомиться с Эльвирой Сондерфельд, знал истинную причину того, почему медведи, вернувшиеся в мир через восемь столетий после вымирания в Перевороте, вели себя так хорошо… для медведей, конечно.

Это потому, что все они были потомками тех восьми Эльвириных медведей.

Дэвид Бартелл

ПРОВЕРОЧНЫЙ СИГНАЛ

Я кликнул на рабочем столе иконку с надписью «Продвинуть объект на следующий уровень» и поздравил себя с очередной маленькой победой.

— Осталось поймать еще один, — произнес я вслух, — и можно идти в отпуск!

— Что там у тебя? — послышался голос Кейтлин из-за низенькой перегородки.

— Что-то типа беличьей обезьяны, — сказал я, подразумевая генетическое родство.

— По-моему, такой зверь уже существует.

— Этот гибрид совсем другой. Прикольный. Хочешь посмотреть?

— Не-е. Мне некогда.

Мне, вообще-то, тоже. Надо совершать незапланированные открытия и притом выполнять план.

По чистой случайности было сделано немало открытий и изобретений: пенициллин, например, или, скажем, спички. Обычно из вежливости это называют интуицией, но когда начинаешь заниматься этим сам, понимаешь: тут дело в удаче пополам с отчаянием. Иногда самые интересные результаты дает именно неудачный опыт.

Во время учебы нам как-то раз показывали черно-белую пародию, где Дон Ноте играл чокнутого профессора. Он все время обо что-то спотыкался, ронял штативы с пробирками и разливал реактивы. А на вопрос журналиста, чем это он занимается, воскликнул:

— Стараюсь совершить случайное открытие!

«Интуитивность класса «Д», — гласила возникшая на экране надпись, пока этот придурок не опрокинул что-то и на нее.

Мы возвели случайные открытия в ранг искусства. «Гения» — наш суперкомпьютер — создает миллиарды комбинаций из генома человека, других организмов и первобытной мешанины всего на свете. То, что получается в итоге, направляется в подсистему-симулятор, который моделирует вид и пытается определить, будут ли у него врожденные проблемы, «несовместимые с жизнью».

Симулятор имеет право убивать. И чем совершеннее он становится, тем больше потенциальных жизнеформ вырывает с корнем. Прелесть в том, что в случае гибели объекта исследования никому до этого нет дела. Никто не заметит. Ведь это всего лишь информация, голые цифры. «Гения», разумеется, не сама выносит окончательный вердикт, этим занимаются живые люди. Предпочтение отдают недоучившимся медикам — неглупой и недорогой рабочей силе, — вот почему я и оказался здесь. Родители считали, что с моими руками мне сам Бог велел стать выдающимся хирургом, но спасибо случаю (несчастному): во время первого же посещения приемного отделения «скорой» выяснилось, что При виде крови я падаю в обморок. А вот здесь, в компании генетических разработок «Счастливый случай», я пришелся как нельзя кстати.

До отпуска мне оставалось найти всего один подходящий объект, и я погрузился в работу, не слишком заморачиваясь, насколько сомнительны стоящие на очереди варианты. Выберу что-нибудь более или менее — и свободен. Я уже обнаружил четыре виртуальных вида, представляющих потенциальный интерес. Правда, они не сулили исцеления от таких недугов, как мой синдром экологически зависимой мутации (СЭЗМ). Не обнаружилось среди них ни пресловутого «недостающего звена», ни йети. Но моя плюшевая панда будет хорошо продаваться; кожа свиножабы может помочь пострадавшим от ожогов; а уж на что сгодится эта беличья обезьяна, я и сам пока не знаю…