Бернард Вербер - День Муравья Страница 47

Во-первых: муравей шевелит усиками и таким образом анализирует, что с ним происходит; во-вторых: он идет всюду, где можно пройти; в-третьих: если другой рукой преградить ему путь, он переползает на вторую руку; в-четвертых: колонну муравьев можно остановить, прочертив перед ней линию влажным пальцем (насекомые будто оказываются перед невидимой, непреодолимой стеной, которую в итоге обходят). Это известно всем. Однако это детское, первичное знание, известное нашим предкам и нашим современникам, совершенно бесполезно. Ведь его не углубляют в школе (какая скука зазубривать названия частей его тела), тем более что это совсем не нужно для практической деятельности.

80. НОЧНЫЕ ГОСТИ

Его предположения оказались верными! Это подтвердил судмедэксперт. Внутренние повреждения погибших могли быть нанесены мандибулами муравья. Жак Мелье еще не нашел виновного, но был уверен, что находится на верном пути.

От волнения он не мог уснуть и, включив телевизор, случайно наткнулся на ночной повтор «Головоломки для ума». На этот раз мадам Рамирез не робела — ее лицо сияло.

— Итак, мадам Рамирез, вы нашли отгадку?

Мадам Рамирез не скрывала своей радости.

— Да, да, нашла! Думаю, наконец-то я нашла решение!

Гром аплодисментов.

— В самом деле? — удивился ведущий.

Мадам Рамирез хлопала в ладоши, как девчонка.

— Да, да, да! — воскликнула она.

— Ну что же, объясните нам, мадам Рамирез.

— Благодаря вашим ключевым фразам, — сказала она. — «Чем вы умнее, тем меньше у вас шансов найти», «Надо забыть все, что знаешь», «Как и вселенная, эта загадка берет начало в абсолютной простоте»… Я поняла: чтобы найти решение, надо рассуждать, как это делают дети. Отойти назад, вернуться к истокам, ведь эта последовательность представляет расширение вселенной, а все возвращается к первичному Биг-Бэнгу. Мне понадобилось воскресить в себе все простодушие, вновь обрести душу ребенка.

— Вернуться далеко назад, верно, мадам Рамирез…

В запале кандидатка не позволила себя перебивать:

— Мы, взрослые, все время стараемся быть умнее, но я представила, что может произойти, если двигаться в противоположном направлении. Если отказаться от рутины и принять точку зрения, противоположную привычной.

— Браво, мадам Рамирез.

Жидкие аплодисменты. Как и Мелье, публика ждет продолжения.

— Как рассуждает умный над этой загадкой? В этой последовательности чисел он видит математическую задачу. Таким образом, он ищет общий знаменатель для этих числовых рядов. Он складывает, вычитает, умножает, как бы прогоняет все цифры через овощерезку. Но он попусту ломает голову, на самом деле речь идет не о математике… А раз это не математическая задача, значит, это задача гуманитарная.

— Отличный ход мысли, мадам Рамирез. Аплодисменты!

Кандидатка воспользовалась шумом и перевела дыхание.

— Но какой гуманитарный смысл может быть в этой громоздкой последовательности цифр, мадам Рамирез?

— Надо поступать как дети: проговаривать вслух то, что видишь. Дети, маленькие дети, когда видят цифру, они называют ее. Для них «шесть» так же соответствует звучанию, как «корова» соответствует четвероногому животному с выменем. Это условность. Предметы обозначаются через произвольные звуки, которые отличаются от мира. Но в конце концов название, концепция и предмет составляют одно.

— О, да вы сегодня рассуждаете, как философ, мадам Рамирез, но наши дорогие телезрители требуют зрелища. Итак, каково решение?

— Если я пишу «1», ребенок, который едва умеет читать, скажет мне: «Одна единица». Так и запишем «1 1». Если я покажу ему то, что только что написала, он скажет, что видит «две единицы»: «2 1». И так далее… Это и есть решение. Достаточно назвать предыдущий ряд, чтобы получить следующий. Итак, наш малыш читает «одна двойка, одна единица» на верхней линии. 1211. Я записываю и получается 111221, потом 312211, потом 13112221, потом 1113213211… Думаю, что цифра «четыре» появится не скоро!

— Вы великолепны, мадам Рамирез! И вы выиграли!

Зал аплодировал так, что уши закладывало, а Мелье был рад, будто эти овации предназначены ему.

Ведущий призывает к порядку:

— Но мы же не будем почивать на лаврах, мадам Рамирез?

Женщина волнуется, улыбается, жеманится, прикладывает руки, скорее влажные, чем холодные, к своим раскрасневшимся щекам.

— Дайте мне хотя бы прийти в себя.

— А! Мадам Рамирез, вы блестяще разгадали нашу загадку с цифрами, но впереди новая «Головоломка для…

— …ума»!

— …ее, как всегда, прислал неизвестный телезритель. Слушайте внимательно наше новое задание: сможете ли вы построить из шести спичек, я говорю именно из шести спичек, шесть равных равнобедренных треугольников, не ломая и не склеивая спички?

— Вы говорите, шесть треугольников? Вы уверены, что не четыре треугольника из шести спичек?

— Шесть спичек, шесть треугольников, — без колебаний повторяет ведущий.

— Так получается, что по одной спичке на треугольник? — удивляется кандидатка.

— Да, именно так, мадам Рамирез. И на этот раз первая ключевая фраза такая: «Надо думать так же, как другой». Итак, дорогие друзья, все к размышлениям. И до завтра, если пожелаете!

Жак Мелье выключил телевизор, лег спать и даже уснул. Но возбуждение преследовало его даже во сне. В его путаных снах смешались Летиция Уэллс, ее сиреневые глаза и энтомологические рисунки, Себастьен Сальта с лицом, будто из фильма ужасов, префект Дюпейрон, который бросает политику и становится судмедэкспертом, кандидатка Рамирез, которая не сломалась ни на одной головоломке…

Добрую часть ночи он проворочался с боку на бок под простынями, сны хороводом сменяли друг друга. Временами его сон был глубоким. Временами он дремал. Потом проснулся. И вздрогнул. Он почувствовал легкую вибрацию, как будто кто-то шевелился на матрасе, в ногах кровати. Детский кошмар снова преследует его: какой-то монстр или свирепый волк с красными злыми глазами… Он взял себя в руки. Он уже взрослый. Окончательно проснувшись, Мелье включил свет и действительно заметил, что у его ног что-то шевелится.

Он соскочил с кровати. Там действительно был какой-то бугорок, причем совершенно реальный. Мелье вдарил по нему кулаком — раздался визг. Ошарашенный, он увидел, как, припадая на ногу, из-под простыней выскочила Мария-Шарлотта. Бедняжка с мяуканьем кинулась к нему на руки. Утешая кошку, комиссар гладил ее и массировал лапку, которую так больно ударил. Потом, решив набраться хоть каких-то сил этой ночью, он отнес Марию-Шарлотту на кухню и дал ей тунцового паштета с тархуном. Потом выпил стакан воды и смотрел телевизор, пока не опьянел от картинок.