Александр Громов - Наработка на отказ Страница 47

В зал заседаний вошли вместе с Поздняковым. Одна из желтых касок правительственной охраны, разглядев значок второй степени, сунулась было преградить вход, но Поздняков на ходу бросил: «Это мой заместитель», и Шабана пропустили, равнодушно ощупав взглядом. Шабан был здесь впервые – на правительственный ярус заносило не всякого смертного – и с любопытством осматривался. Зал заседаний удивил его ромбической формой и витиеватостью отделки: стены и потолок были скрыты под настоящей флорентийской мозаикой, изображающей основные этапы колонизации Прокны – от горьких и поучительных неудач эпохи Первого и Второго Нашествий (мрачные архитектурные руины с парящей над ними крылатой Мечтой), от временного упадка и жалкой растерянности, соседствующей, впрочем, с неизменной верой в прекрасное Завтра (ряд аллегорических фигур), до твердой и неуклонной поступи человечества к жизни и процветанию на отдельно взятой враждебной планете. Этапами поступи являлись: первый корабль с переселенцами, первый поселок у первой шахты, быстрое распространение влияния человека на весь гигантский материк, образование славного государства Северный Редут (с символической зубчатой стеной, обозначающей нерушимость границ), присоединение Редута к Содружеству, бурное промышленное развитие, сопровождающееся самоотверженной борьбой с силами косной природы (большая, как у Позднякова, ладонь, останавливающая приливную волну, нависшую над выводком буровых платформ на шельфе), принятие Прокны в Лигу Свободных Миров и, наконец, закладка фундамента Порт-Бьюно, символизирующего основу прекрасного Завтра. Прекрасное Завтра оккупировало потолок. К потолку, пронзая точно посередине огромный, нездешнего голубого мрамора стол, тянулась стройная колонна, увенчанная рениевым бюстом Свена Эриксона – архитектора и строителя Порт-Бьюно. Рениевый Эриксон, задрав подбородок, смотрел в прекрасное Завтра так, будто был уже почти там и приглашал за собою всех желающих.

Еще и теперь попадались старики, помнившие Эриксона, а один потомственный строительный рабочий из местных уроженцев обожал хвастаться воспоминанием о том, как удостоился лично от Эриксона дисциплинарного взыскания, и, выпросив выпивку, с гордостью доставал из кармана завернутый в бумажку коренной зуб и демонстрировал восхищенной молодежи. Был Эриксон, по слухам, человеком горячим, непреклонным, но справедливым, на опасных работах использовал только убегунов, а рабочих ценил и, редко давая делу официальный ход, предпочитал без ненужных слов насовать в личность провинившемуся разгильдяю, чем и заслужил всеобщую любовь и уважение.

Опять человек-легенда, подумал Шабан, косясь на бюст. Много их что-то, для Редута – просто непропорционально много. Мифы. А что? В этом что-то есть, мы же нормальные люди, а значит, в истории не нуждаемся. Нормальному человеку потребна не история, а именно мифология, и чтобы в ней непременно была бездна героики, заставляющая его чувствовать себя наследником некой исключительности и свысока поглядывать на соседей, расправляя более или менее богатырские плечи. Кто сказал: нет? Уймитесь, пока не уняли. В сущности, такая мифология совершенно необходима для успешного функционирования любой государственной системы. Кто-то что-то пишет, ищет, ему, чудаку, кажется, что необходимо собрать материал для будущих серьезных исследователей. Но ведь их скорее всего не будет… Мифы! Вот что сейчас нужно. И как можно больше. Если вранье чересчур очевидно, следует приписать: факт не проверен, возможно, это легенда. Возможно! Между прочим, Эриксон действительно спился и умер самым жалким образом, когда прозрел и увидел, какая жизнь идет в его любимом детище, – он-то, бедняга, думал, что люди, объединенные общим домом, станут терпимее друг к другу… Но все твердо знают, что гениальный строитель, поняв, что ничего более величественного создать не сможет, благородно разнес себе голову выстрелом из пистолета. Или бросился с крыши Порт-Бьюно, это другой вариант легенды, и многим он кажется изящнее… Нет, история нам не нужна. Разве можно поверить в то, что когда-то до тебя было не хуже и не лучше, чем сейчас, а примерно так же? Это мучительно…

Народу мало-помалу прибывало. По одному и по двое-трое в ромбозал входили начальники отделов и подотделов, заместители, эксперты. Здоровались, рассаживались. Ждали Арбитра и Председателя. Мант-Лахвиц тоже был тут – сидел особняком, ни на кого не глядя. Кучка любопытствующих в углу, обступив взволнованного рассказчика, слушала новость о том, как на днях разведчики Малькольм Пул и Овсей Пучковский, исследуя ущелья в массиве Чертовой Пилы, снова обнаружили явственный след босой семипалой ноги чудовищного размера, причем след был не вдавлен, а как бы вплавлен в ледник на глубину до тридцати сантиметров и заведомо не мог принадлежать ни одному из известных на Прокне животных, равно как и не мог образоваться небиологическим путем. Следствием находки было то, что вчера около полуночи человек шесть разведчиков – седьмого несли – прямо из бара, разгоняя по пути мелкую канцелярскую сошку – «Здоровенные такие лбы, под два метра – во!», – вломились к начальнику подотдела снабжения, подняли того с постели и, не дав ему как следует продрать глаза, хором заявили, что они, то есть все разведчики как один, без особых премиальных в горы больше не пойдут, а если какая-нибудь скотина, то есть из них, разведчиков, какой-нибудь подлец, любитель начальственных задниц, вроде Менигона, и пойдет, – угрожающе добавил один детина, преследуя волосатой лапой рыбок в аквариуме, – то они, то есть все как один разведчики, устроют ему такую жизнь, что он будет счастлив сменить вездеход разведчика на дисплей канцелярской крысы. А кроме того – оснастить каждого разведчика самым совершенным личным оружием, включая планирующие гранаты с самонаводящейся кумулятивной струей. А кроме того… Начальник подотдела обещал, и вся банда с победными кликами вернулась в бар, забыв у него в комнате своего спящего товарища. Возмущенный рассказчик постепенно повышал голос, и к концу рассказа стало ясно, что обращается он прежде всего к присутствующему здесь шефу отдела Особой Охраны. Совершенно напрасно: на рассказ Живоглот почему-то не прореагировал, зато, увидев Шабана, осторожно присевшего на свой стул позади Позднякова, кивнул и улыбнулся, словно хотел сказать: «А, и вы тут! Давно пора, знаете ли, давно пора…» Шабан попытался состроить ответную улыбку, но тут в зал вошел Арбитр и все кинулись по своим местам.

Арбитр – существо недоступное, из заоблачных сфер. Шабан впервые видел Арбитра и теперь тянул шею, разглядывая спокойного лысоватого старичка, мирно шествующего к своему креслу. Как и большинство, Шабан знал об Арбитре очень мало. Арбитр безвылазно живет на правительственном ярусе, он избирается пожизненно из старейших членов Совета на роль великого молчальника, ему запрещено вносить предложения и участвовать в обсуждении законопроектов и текущих дел, он не имеет права вето, зато при голосовании его голос эквивалентен десяти голосам рядовых членов Совета – потому он и Арбитр. Даже Председатель имеет всего два голоса, и на практике требуется редкое единодушие, чтобы провести в жизнь предложение, против которого проголосовал Арбитр. Для местной газеты давно стало общим местом называть Арбитра совестью Редута. Наиболее информированные из кулуарных трепачей божились, что Арбитра не существует вообще.