Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы Страница 47

- Все будет хорошо, малышка, - пробормотал он, прижимая к себе Зийну, все будет хорошо. Не бойся его пророчеств! Ты еще увидишь виноградники Пуантена, клянусь Кромом!

- Без тебя они мне не нужны, - Зийна, полуобернувшись, со страхом глядела на Зартрикса. Тот изучал бесстрастные черты Идрайна, и лицо его было таким же каменно-невозмутимым, как у серокожего голема.

- Ты - зло! - внезапно рыкнул жрец, и звук его мощного голоса раскатился меж утесов. - Ты - зло! Зло, пришедшее в наши леса! Зло, уничтожившее наших братьев!

Никатха, стоявший неподалеку, сразу подобрался и махнул своим воинам.

- Велишь стрелять, отец мой? Или рубить? Друид угрюмо хмыкнул.

- Ваши стрелы и топоры бессильны перед ним. Неуязвимая тварь, а значит, честный бой не для нее, как и почетная смерть в священной роще! - Зартрикс отступил на пару шагов от голема; руки его странно двигались, изгибались, творя защитные заклятья.

Идрайн, до того молчаливый и безучастный, поднял свою секиру. Видно, он почувствовал недоброе; маг, стоявший перед ним, был страшнее сотни воинов, вооруженных до зубов.

- Уйди, старик, - прошелестел он. - Уйди, и не мешай моему господину и мне продолжить путь. Не то...

- Твой господин обойдется без тебя! У него есть защита и оружие, и собственный разум, и сила, хитрость! Ты же... - друид простер руки к Идрайну, - ты же стань тем, чем был прежде!

Холодное марево заструилось у его ладоней - не огненные молнии, о которых Конан рассказывал Зийне, но белесовато-зеленый свет, дрожащий и переливающийся, как кусок кхитайского нефрита. Идрайн попытался опустить секиру, но мерцающий туман уже окутал его, и голем дрогнул и затрясся, словно бы вдруг почувствовав порывы ледяного ветра, налетавшие с моря. Лицо его, и так невыразительное, совсем оцепенело, глаза закрылись, рот превратился в узкую прямую черточку; потом дрожь, сотрясавшая тело Идрайна, исчезла. Зеленая мгла будто всосалась в плоть голема, сковав его члены, отняв у мышц привычную силу и быстроту; теперь он более, чем когда-либо, казался изваянием, высеченным из базальта либо серого гранита.

- Вот так! - произнес друид с довольной усмешкой. - Не уверен, что я сумел обратить эту тварь в камень, но уж спать она будет долго! До тех пор, пока боги Луны не соединятся с богами Леса, и сам великий Гулл не спустится на землю в своей огненной колеснице!

Пикты, прятавшиеся раньше среди камней, теперь окружили Зартрикса, Конана и Зийну плотным кругом.

Благоговение и ужас светились в их темных глазах; они что-то бормотали, и киммериец, все лучше понимавший язык лесных людей, разобрал:

- Мудрый отец наш...

- Могучий, сильный...

- Справедливый...

- Заступник перед богами...

- Отвращающий всякое зло...

- Увенчанный омелой и остролистом...

Друид взмахнул рукой, повелевая им замолчать, и повернулся к Никатхе:

- Пусть люди набросят на спящее зло плащи, дабы не оскверниться прикосновением к нему, сделают носилки и идут в Сирандол Катрейни. Там мы и оставим чудище, истребившее наших братьев. Положите его на землю посреди пяти черных камней и забросайте костями. Носилки же и плащи сожгите.

Густобородый Никатха поклонился.

- Все будет сделано так, как ты сказал, отец мой. И обо всем случившемся я передам весть владыке нашему Деканаватхе.

- Передай. И скажи ему, что зло, разгневавшее лесных богов, сковано, погружено в сон и надежно похоронено в Сирандоле, ибо сжечь его нельзя. Камень не горит!

"Горит, - подумал Конан, - только спалить его тебе не под силу, колдун!" Безусловно, Зартрикс был грозен и умел, и более искусен, чем покойный Зогар Саг, но все же он не властвовал над молниями подобно Фаралу, взысканному Митрой. Что ж, каждому свое, решил киммериец.

Вслух же он сказал:

- Что это за место, в котором ты хочешь оставить моего слугу?

- Сирандол Катрейни, - понизив голос, произнес жрец. - Оскверненная долина, подходящая для всяких отбросов. Тут, неподалеку... - Он неопределенно повел рукой. - Капище злых сил, земля, отринутая богами... Самое подходящее место для твоего слуги, не так ли?

Он бросил на Конана испытующий взгляд, и киммериец согласно кивнул.

- Будь моя воля, я бы завалил эту серокожую нечисть не костями, а каменными глыбами. Берите его и стерегите хорошенько. Мне он не нужен!

- Живое всегда не любит и страшится мертвого, - сказал друид. - Так было, так есть и так будет. Но ты, киммериец, пришел сюда с двумя спутниками и уйдешь тоже с двумя. Ты выдержал испытание дважды: честно бился на Сизой Пустоши и явил цели свои тут, среди этих утесов и скал. И твое намеренье кто бы ни подвигнул тебя - полезно нам, ибо колдовские чары с севера досягают наших земель, тревожат наших воинов, смущают вождей. А потому я повелеваю не только отпустить киммерийца, - тут жрец перевел глаза на суровое лицо Никатхи, - но и дать ему взамен утерянного нового спутника, из лучших бойцов.

Предводитель отряда скривился, но отвесил почтительный поклон.

- Все в твоей воле, отец мой... Но кто из лучших бойцов согласится разделить дорогу с презренным киммерийским волком?

- Никто! - рявкнул Конан. Его совсем не устраивала перспектива странствовать вместе с пиктом. - Никто, - повторил он тише, - ибо, клянусь Кромом, на границе Ванахейма я вырежу печень вашему лучшему бойцу! А граница-то совсем близко!

- Посмотрим, кто кому вырежет печень, - раздался вдруг голос из пиктских рядов, и вперед выступил довольно высокий парень в волчьем плаще. Голова зверя была тщательно выделана и служила капюшоном, под которым поблескивали серые глаза - большая редкость среди лесного племени. Да и лицо молодого воина чем-то неуловимо отличалось от заросших бородами угрюмых физиономий пиктов; выглядел он повеселее и, судя по мускулистым рукам и широкой груди, был крепок, как укоренившийся в плодородной почве дуб.

- Насчет моей печени посмотрим, - произнес он на отличном киммерийском, - а вот свою башку побереги, хвастливый пес! Она будет неплохо выглядеть, подвешенная за волосы над нашим очагом... Верно, отец? - И парень взглянул на мрачного Никатху.

Но тот молчал, недовольно уставившись в землю, и в ответ юноше раздался голос жреца Зартрикса:

- Ты дерзок, Тампоата! Дерзок, потому что молод и глуп! Во имя Гулла, разве я не сказал, что киммерийцу нужен спутник и помощник? Соратник, а не враг? - Друид выдержал многозначительную паузу. - Ну, раз ты вызвался сам, иди! Береги свою печень и не покушайся на его голову! - Зартрикс ткнул Конана в грудь костлявым кулаком. - А ты, киммериец, запомни: и врагам случается заключать перемирие. Твое племя враждует с нашим, но и вы, и мы не любим рыжих ваниров. Что плохого в том, если воин из Киммерии и воин из земли пиктов договорятся и вместе перережут несколько ванирских глоток? Ты возьмешь печень побежденных, а Тампоата - их головы. Договорились?