Сборник - Фантастика, 1966 год. Выпуск 2 Страница 47

Но она-то? Нет, ей только краешком глаза хотелось взглянуть на кустистые, могучие созвездия другого неба. На один миг.

Пришлось инженеру гнать небо в прежние оси координат.

Он пересчитал то, о чем принято говорить, что не в них счастье. А в них ли, и в самом-то деле? Лишь бы астрономы ничего не заметили!

Перо авторучки снова побежало по бумаге, считая количество невероятностей сегодняшнего вечера. На острие пера сидят невероятности! Математик еще не умер в Петрове. Квартирант книжного замка почувствовал себя дома. Из авторучки вытекло какое-то уравнение, потом второе, а за ним уж потекли и другие.

…Забрезжило утро, и первые солнечные лучи упали в открытые окна спящих домов. Петров вздрогнул, выключил свет, подошел к окну. Провода троллейбусной линии уже расцвели драеным медным свечением, вздрагивали на легком своем весу.

Должно быть, какой-нибудь троллейбус уже набрался первыми порциями тока, выполз на городские окраины. От пустынных, вымытых асфальтов несло синевой, как со щек небритого брюнета. Он погладил подбородок, ворс молодой, пробивающейся щетинки царапнул ладонь. Инженер Петров шагнул к столу, взгляд его застыл на уравнениях. Последнее было тем, что Петров искал весь год…

…Купе уже затянуло волокном хлопчатобумажного облака табачного чада. Во мраке углов разгорались и тухли каление огни сигарет.

– Что же, защитили диссертацию? - прочищая горло, нарушил тишину вычислитель, доктор наук.

– Защитил, - скромно подтвердил строитель.

– Так, - односложно констатировал доктор.

– Все же большой науке ваш случай многого не дал, ведь он больше не повторялся,- веско начал любитель катастроф,а наука сильна повторяющимися эффектами, в них верит, на них зиждется. Вот, например, Тунгусское диво…

– А что, повторялась разве Тунгусская катастрофа? - с неожиданной горячностью возразил строитель.

– Нет, - смущенно сознался человек с правой верхней, - не было повторения. Оттого и бьемся над загадкой.

Последнее он произнес как-то обмякнув и сразу затих.

– Ну, а девушка? - осторожно спросил я, - она-то что же?

На полках заворочались.

– Да вот, письмо получил, - выдержав паузу, ответил инженер. Показалось мне, или в самом деле голос его дрогнул? - И фотографию прислала. Веселая такая, смеется. Утром, как встанем, покажу…

Он отдернул занавеску, в углу окна обнаружилась крупная, полуночная звезда. Она блуждала в оконном углу, искала места. Это раскачивало вагон, раскачивало и несло, несло вперед, от бетонных жилищ, от тугой струны Гринвичского меридиана, вбок от таежных эпицентров, к водоносным проранам, к новым остриям пера, к мановениям волшебной палочки.

Подкаменная Тунгуска - Москва - Брест

В. Михайлов ГЛУБОКИЙ МИНУС

Колин медленно повернул ключ влево и выключил ретаймер. С закрытыми глазами посидел в водительском кресле, но заколотившееся во внезапном приступе гнева сердце все не унималось. Тогда он вылез из хронокара и уселся прямо на землю.

Внезапно он встрепенулся и повернул голову. Слева донеслось тяжкое пыхтенье, и Колин автоматически отметил, что к воде пробираются гадрозавры - ящеры, здоровенные и лишенные привлекательности. Но они пройдут стороной, и, кроме того, здесь, в мезозое, было просто невозможно обращать внимание на каждого ящера. Иначе все время только и пришлось бы обращать внимание, а работать стало бы просто некогда.

Но все же где Юра?

Ага, справа донеслось что-то напоминающее мелодию. Это уже была информация. Хотя мелодией донесшиеся колебания воздуха можно было назвать лишь с большой натяжкой. С колоссальной. Певец! Колин презрительно поджал губы. Бездельник…

Мелодия приближалась. Тогда Колин поднялся на ноги.

Он расставил ноги пошире и уперся кулаками в бока. Он наклонил голову и саркастически усмехнулся. В такой позе Колин продолжал дожидаться.

В следующий момент Юра увидел Колина. Мальчишка шел, старательно изображая беззаботность. Он даже снова запел.

– А вот, - пел Юра, - вот высокие деревья, хотя, может быть, они и не деревья. И большое желтое солнце. Как тепло здесь! А вот стоит Колин, великий хронофизик.

Он нахмурен, Колин. Он разгневан. Что он скажет мне, Колин? Что он сделает?…

– Это ты сейчас узнаешь, - сумрачно произнес Колин. - Не скажешь ли ты мне, великий артист, кто сжег реет у хронокара?

– Кто сжег реет у хронокара? - запел Юра, остановившись на расстоянии десяти шагов от Колина и не проявляя ни малейшего желания приблизиться. - Откуда я знаю, кто сжег?… Может быть, Лина… Или Нина. Или Зоя… Не подходи, ты! - последние слова солист произнес скороговоркой.

Колин поморщился.

– Лучше не сваливать на девушек. Целесообразнее всегда сознаться самому.

– Что я могу сделать, - жалобно сказал Юра, - если я и в самом деле не знаю, кто сжег реет? Как будто я не умею водить хронокар. А раз я умею - ведь умею же, а? - то, значит, я и не мог сжечь реет. Как ты думаешь?

Он сделал паузу. Колин все стоял в той же позе, не предвещавшей ничего хорошего. Юра вздохнул.

– Однако я готов облегчить твое положение, о почтенный руководитель. Своими руками сменю реет. Пусть. Мне всегда достается чинить то, что ломают другие. Я сменю реет. - При этих словах на лице его появилось выражение высокого и спокойного благородства. - А посуду зато пусть вымоет Ван Сайези.

Колин вздохнул. Легкомыслие плюс отсутствие мужества - вот Юра. Как хорошо было бы в экспедиции, если бы не он со своими выходками. Совершенно пропадает рабочее настроение…

– Небольшое это удовольствие - быть твоим начальником, - сказал Колин, сурово глядя на юнца. - Впрочем, я все это учту при составлении отчета.

– Так я иду, - торопливо сказал Юра. - Где у нас запасные ресты?

– Каждый член экспедиции обязан знать это на память,стараясь сохранить спокойствие, раздельно произнес Колин.Знать так, чтобы, если даже тебя разбудят среди ночи, ответить, ни на секунду не задумываясь: “Запасные ресты хранятся в левой верхней секции багажника”. Человек, не знающий этого, не может участвовать в экспедиции, направляющейся в минус-время, в глубокое прошлое Земли. Ты понял?

– А конечно, все ясно, - сказал Юра и побежал к хронокару, подпрыгивая и делая по три шага одной и той же ногой.

Колин покачал головой. Затем он повернулся и неторопливо направился ко второй позиции, где еще утро стоял хронокар Сизова. Присел на поваленный ствол и задумался.

Когда дела в экспедиции шли на лад, можно было, позволив себе взять небольшой перерыв, сидеть так и ощущать, как течет, и слышать, как журчит утекающее время. Как нигде, это чувствовалось здесь, в глубоком минус-времени, в далеком, ох, каком же далеком прошлом Земли. Становилось немного не по себе при мысли о тех миллионах лет, что отделяли экспедицию от радостной и легкой современности. Там бы и работать. Но место звездолетчика - в космосе, а хронофизика - в минусе.