Антон Первушин - Пираты Тагоры Страница 48

Есть и более близкий пример. В глазах маленького мутоши Птицелова, сына Сома, мы, земляне, истинные чудовища. И в глазах его высочества герцога Вагги Хаззалгского – тоже. Еще бы! Ведь даже на бытовом уровне восприятия Массаракш – это ад, территория дьявольских отродий. Отсюда и популярное ругательство… Птицелова, конечно, научили думать о Массаракше как реальном месте Вселенной, но чувства не обманешь. Мы для него хуже упырей, и любые наши действия он априори считает угрозой. И как ему объяснить, что прогрессорство – это благо, что мы вынуждены идти на частные жертвы во имя общего спасения? И если мы когда-нибудь встретимся со Странниками, сумеют ли они объяснить смысл свой деятельности так, чтобы мы поняли, чтобы увидели благо? И стоит ли ждать объяснений?..

Теперь все изменится, подумал Эспада. Раньше мы находили только остывшие следы, дымящиеся угли и пустые бутылки – теперь все будет по-другому. Гипотетические построения экспертов СГБ обрели наконец вещественное доказательство – купол из янтарина. Странники побывали здесь совсем недавно, буквально вчера. И вывели какого-то чудовищного «цыпленка». Может быть, еще одного… Странника? Но главное даже не это – здесь, на Саракше, есть шанс ухватить их за хвост. И разобраться наконец, куда ведет Дорога – не та, что на Сауле, а Большая Космическая Дорога Странников. Увидеть будущее. А если так, то появляется надежда…

Додумать мысль Эспада не успел. В двух десятках шагах прямо перед ним вдруг затрепетал воздух. И раздался громкий противный звук, словно две рассерженные кошки переругивались: мрррряу-мррряу-мррряу. Эспаду обдало сухим теплом.

Массаракш! Вот и накликал! Хотел Странников за хвост ухватить, но, похоже, они тебя ухватят!

Эспада заозирался. Рюкзак на земле. «Кобольд», кортик. Все это ерунда против команды Темных Лесорубов. Единственный путь – бежать без оглядки. Но куда бежать? Зачем бежать? И если спасатели все-таки прилетят сюда, как их предупредить?..

Тут Эспаду осенило. Он подхватил рюкзак и быстрым шагом, перепрыгивая где надо через груды обломков инопланетной техники, направился к янтариновому куполу. Перед тем как обогнуть его, посмотрел назад. Над плато, на высоте двух человеческих ростов, разгорался ослепительный огонек, от него потекли словно бы струи горячего воздуха, очерчивая правильный конус с широким основанием. Прямо на глазах воздух под огоньком начал твердеть, формируясь в чуждую конструкцию с молочно-матовой поверхностью.

Эспада непроизвольно скривился и нырнул в пролом, который «проклевал» в куполе чудовищный «цыпленок». Почти сразу кошмарное мяуканье стихло. Наступила томительная пауза. Эспада аккуратно, медленным движением вытащил «кобольд», перевел рычажок предохранителя в положение для стрельбы. Выглядело это глупо, но хотя бы успокаивало.

Внутри янтаринового купола было тепло, влажно и отчетливо пахло аммиаком. Со стен свисали какие-то белесые нити, как будто здесь разрослась мутировавшая до неприличных размеров плесень. А ступать приходилось по мягкому ковру из поскрипывающей под каблуками пыли, похожей на пудру или муку. Наверное, была какая-то связь между плесенью на стенах и пылью под ногами, но Эспада пока не мог думать об этом – он затаил дыхание, превратившись в слух.

Секунды утекали одна за другой, однако тяжелой поступи Темных Лесорубов слышно не было. Потом раздался насмешливый и чертовски знакомый голос:

– Вы молодец, Диего! Все-таки нашли его. Отличная работа!

Эспада шумно вздохнул, сунул пистолет в кобуру и выбрался из купола. Снаружи стоял Геннадий Комов – член Мирового Совета, член Совета КОМКОНа с правом решающего голоса, член-корреспондент Академии наук, доктор ксенобиологических наук, собственной персоной. Он был одет в спецкостюм с активной защитой, но шлем снял, держа в опущенной руке.

– Черт вас побери, Геннадий Юрьевич! – не сдержался Эспада. – Нельзя же так пугать! Вы угнали звездолет Странников?

– Быстро соображаете, Диего. – Комов и бровью не повел, внимательно разглядывая стену купола. – Это вам тоже в плюс. Сработаемся. Однако вы ошиблись. Я прилетел на «Призраке». Это новый класс звездолетов с точной фокусировкой. Пока еще опытный образец. Впрочем, без технологии Странников не обошлось… С наблюдения начинается любая наука.

Эспада почувствовал себя круглым дураком. И разозлился, сразу позабыв о своих недавних переживаниях.

– Что за игры, товарищ Комов? – он повысил голос. – Я не малек на подхвате. Я сотрудник СГБ. И не потреплю, когда меня используют втемную, как… словно…

Эспада сбился и замолчал, потому что первым, кто пришел ему на ум для сравнения, был Птицелов, которого он активно использовал в своих целях и примерно для того же, для чего высокомерный комконовец использовал эмиссара СГБ, работающего на Саракше под прикрытием.

Тем не менее архаичным обращением «товарищ», которое ныне употреблялось только на заседаниях Советов, он привлек внимание Комова. Тот перестал изучать стену и повернулся к Эспаде.

– Ситуация меняется очень быстро, Диего, – сказал знаменитый комконовец примирительно. – Мы едва успеваем следить. А уж реагировать… Тагоряне вступали с вами в контакт?

– Вступали, – неохотно признал Эспада, поправив сползающий с плеча рюкзак за лямку.

– Вас не удивило присутствие тагорян на Саракше? – спросил Комов, прищурившись. – Что вы знаете об их миссии здесь?

– Они рвались сюда. – Эспада кивнул на купол. – Здесь «кладка». Так они называют этот… артефакт.

Комов неопределенно покачал головой. Он снова отвернулся от собеседника и, осторожно ступая, приблизился к пролому, включил фару на шлеме. Используя ее как фонарик, посветил внутрь.

– Здесь иероглифы, Диего, – сообщил он после небольшой паузы. – Кажется, это письменность Островной Империи? Посмотрите, пожалуйста.

Эспада подошел. Действительно, среди беспорядочного переплетений белесых нитей хорошо были различимы, будто впечатаны, характерные символы. Они и впрямь выглядели как иероглифы Островной Империи, но с тем же успехом их можно было назвать китайскими – внешнее и очень поверхностное сходство, которое может ввести в заблуждение только человека, мало знакомого с иероглификой.

– Что скажете? – Комов ждал.

– Надо разбираться, – отозвался Эспада. – Я боюсь ошибиться… И ввести вас в заблуждение. Вон тот… символ… похож на «биэ», что означает разлуку, прощальное напутствие и отрицание. Следующий за ним – «эр», его принято расшифровывать как «близкий», «недавний», «новорожденный». Символ правее – «уш», это простое прилагательное «черный». Самый крайний – «энь», время, вторая половина дня…