Надежда Навара - Олимпийские игры Страница 48

По такому случаю Йохан посетил офицерский буфет, разжился там приличным коньяком и всякой снедью.

В ротной кантине устроили небольшой фест. Через пару часов младшие чины разошлись отдыхать или продолжать веселье в индивидуальном порядке. Четвёрка же офицеров заняла привычные места для карточной баталии.

Решили писать пулю, скат под коньяк – моветон.

По праву старшего Йохан распечатал новую колоду, стасовал, сбил и выложил ровной стопкой на стол. Потянули. Младшая карта оказалась у Хартмана – ему первому сдавать и сидеть на прикупе.

– Вот это по-нашему, – одобрил обер-лейтенант Аксель Мадалински. – Потрудился на благо Лиги, не забудь и о товарищах. Коллега, признайся: ты видишь сквозь рубашку и специально взял семёрку.

Тот молча усмехнулся в усы, наново перетасовал колоду и дал Акселю снять.

Пошло.

– Пики, – бросил для затравки Йохан.

– Треф, – подхватил эстафету Ладислав Вадаш – четвёртый офицер роты.

– Держу, – объявил Аксель.

– Бубны, – не сдавался Тойфер. Раздача позволяла ему рассчитывать на семь взяток при игре без козыря.

Пока они торговались, Харт неторопливо разлил коньяк по стаканчикам.

В конечном итоге прикупил Вадаш под обещание восьми взяток на трефах. Аксель осторожно ушёл, рассчитывая, что Йохан пригласит его. Надежда не оправдалась. Ротмистр не пожелал открываться и вистанул в одиночку. Видно, имел железный выход и взятки.

И действительно, хоть обремизить играющего и не удалось, Тойфер взял две – на марьяж и на туза.

– С почином вас, господин равный по званию, и вам, господин ротный, здравствовать желаю, – поздравил Хартман, записал очки, собрал колоду и передал Йохану атрибуты прикупного. – Тасуйте на здоровье.

На следующем круге начались затяжные распасы. Игроки собрались матёрые, ремизы писали по-волчьи – в рост. Ну и разумеется, после раздачи никаких посторонних замечаний об игре. Приговорки да прибаутки – признак неуверенности. Так что прерывающаяся беседа шла о женщинах, напитках, проделках штабных и интендантских, перспективах затяжной кампании и, само собой, об утренней вылазке.

– Когда рвануло аж до небес и «Гарпия» повалилась, я было подумал: ну всё, отгусарил наш командир, – признался Аксель, хитровато прищурился и продолжил: – Потом гляжу, нет, шевелится. И сразу отлегло. Ясное дело, кошт у ротмистра получше обер-лейтенантского. Только не стоит каждодневный трах с нашей полоумной бандой тех грошей. Йохан, дружище, как ты всё это терпишь? Мизер.

– Видишь ли, коллега, я сегодня написал рапорт, просил расстрелять в роте каждого второго, остальных перевести в обоз, – в тон ему ответил Тойфер. – Представляешь, Бургхмайер отказал мне. Сказал: есть мнение, нас всех казнят после победы, а до того без вариантов – тяните лямку. Пас.

– Значит, если не отыграюсь до конца месяца, всё-таки придётся отдавать долг этому везунчику Акселю. А я так рассчитывал увильнуть, – мрачно констатировал Харт. – Двое нас.

Легли. На этот раз Мадалински не так уж и повезло. Расклад грозил играющему солидным ремизом. Впрочем, не будучи новичком, он с первого хода пробирал законную взятку, а дальше у оппонентов не было передачи. На том и согласились.

– Йохан, поведай нам, отче, как там «языки», которых мы взяли? – поинтересовался Вадаш. – То, что на нас свалилась вселенская благодать из нашего же жалованья, – приятно. Но не век же нам сидеть в кантине. Когда в дело?

– «Языки» поют чистыми и звучными тенорами. Замечательный дуэт. – Ротмистр прервался, переложил свои карты по мастям и продолжил: – Когда для нас найдётся очередная работа по профилю, не знаю. Думаю, всё же скучать не придётся. Враги и бунтовщики против его превосходительства Хенрика фон Штауфена намечали прорыв на участке бригады, и теперь в штабе просчитывают контрудар. Пики.

Отыграли ещё круг. Объявили перерыв. Картёжники поднялись из-за стола и направились к «кабине индивидуальной гигиены». Так то ли из деликатности, то ли от издёвки именовалось временное строение, расположенное неподалеку от кантины.

Подошла очередь Тойфера, по традиции, её также тянули на картах. Он зашёл в кабинку и прикрыл дверь. Тут-то и ахнул первый взрыв. Ударная волна разнесла хлипкое сооружение, подхватила ротмистра и швырнула далеко прочь. Он потерял сознание.

Диагноз «contusio cerebri, dysfunctio vestibulum[12]» навсегда вычеркнул ротмистра Йохана Тойфера из списка пилотов ТЕХНО.

Журналист чертыхнулся, поднялся и прошёлся по комнате взад-вперёд.

Бог свидетель его отчаянным и безнадёжным мечтам! И вот судьба даровала ему уникальный шанс вновь управлять боевой машиной, а он оказался не готов. Дал эмоциям взять верх над разумом и опытом.

«Размазня! – выругал себя Йохан. – Хочешь выйти на стадион полной развалиной? Угробишь и себя, и Корсакова».

Ещё ни разу в жизни ротмистр Тойфер не подводил команду. Не подкачает и теперь.

«Не можешь спать – займись чем-нибудь полезным», – приказал он себе.

Йохан попытался сосредоточиться на событиях прошедшего дня, и мысли его сами собой вернулись к разговору с Робертой. Оказалось, женщина из Сожжённой зоны занимает его куда больше, чем все интриги и преступления ордена Хранителей. Из головы не шёл странный транс, в который впала воин легиона, и в особенности её фраза: «Прощай, Лайонел Винсон».

Насколько понял журналист, брииды вели свой род от генетически модифицированных солдат Галактической Федерации. Трибун сказала, она – полукровка. Ещё раньше Йохан отметил: ни Колли, ни другие гиадцы ни разу не обратились к ней по фамилии, только по имени.

«Предположим, Винсон и есть фамилия Роберты, – решил Тойфер. – Тогда почему она её скрывает и с кем или с чем распрощалась?»

Он снова сел на лавку и достал из кармана сот-комм. Скорее всего запрос не даст результата, но чем чёрт не шутит. Когда-то Олимпия была культурным центром Федерации, и в анналах планетарного архива сохранились документы былых времён.

Глава XXIX

Сектор Саксония, Олимпик-сити, Олимпия, 6 января 3002

НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ ДОМИНИОНА.

Составитель:

Джеремайя Зимон, профессор кафедры истории Геттингенского университета, действительный член Академии наук Новой Ганзы.

Авторский текст, не содержит купюр департамента цензуры.

Историю пишут уцелевшие.

Майкл А. Стэкпол

Планета Земля, XX век A.D.

ВВЕДЕНИЕ.

Большинство социально-утопических теорий XX–XXI веков базировалось на постулате универсальности демократии. Передовые мыслители того времени исповедовали доктрину вертикального прогресса, связывали процветание человечества с глобализацией законов и экономики, развитием информационных технологий. Сейчас, в конце третьего тысячелетия от Рождества Христова, можно лишь с горечью констатировать наивность подобных воззрений. Ни совершенствование законодательства, ни насыщенность информационного поля, ни рост благосостояния, ни даже покорение космоса не изменили природу хомо сапиенс, его страсти и пороки.