Вероника Кузнецова - Дневник штурмана Страница 48

— Почему мисс Хаббард не позвала на помощь?

— Ей залепили рот, мисс.

— Спасибо, мистер Гюнтер.

Без меня мои монстры ведут обстоятельные беседы и обсуждают события, а я остаюсь в стороне, словно меня это не касается. Мне было досадно и обидно, однако ничего нельзя было поделать. Правда, и я скрывала кое-что из высказываний Серафимы Андреевны, но я делала это по необходимости, а командиру было непростительно делиться новостями с первым штурманом и бортинженером, а от второго штурмана их утаивать. Если уж он не хочет терзать женские нервы описанием последнего убийства, так пусть хотя бы скажет то, что я вытянула у мистера Гюнтера.

Впрочем, мои мысли скоро изменили направление. Я подумала о том странном обстоятельстве, что дверь в каюту мисс Хаббард была открыта. Неестественно как-то знать, что среди твоих коллег скрывается убийца, следить за изменениями психики испытуемых и при этом, ложась спать, беспечно оставлять дверь открытой. Каждой женщине по природе присуща осторожность. Даже я, какой бы легкомысленной ни считал меня мистер Уэнрайт, оставляя дверь открытой днём, на ночь всегда её запирала. Мисс Хаббард не могла не запереть свою дверь, а значит, ночью она зачем-то её отперла. Отперла и впустила убийцу. Но она не могла впустить среди ночи первого попавшегося человека. Вот, к примеру, я. Стала бы я кому-то открывать дверь? Я представила, что лежу в своей постели и слышу очень тихий стук. Я подхожу к двери и спрашиваю, кто там. А мне отвечают, что это мистер Панку, и он хочет срочно со мной поговорить. Я отвечу, что слушаю его, но дверь не отопру, а если он будет настаивать, то пригрожу вызвать командира. Ни одному учёному я не открою дверь, даже Ивану Сергеевичу, потому что ни у кого из них не может возникнуть срочного тайного дела ко мне, кроме убийства. Бортинженеру я тоже не открою, так же, как первому штурману, не говоря уже о поваре и горничной. А если командир по переговорному устройству велит мне выйти в коридор? Пожалуй, я бы оделась и вышла, но так ведь это командир, который может поручить мне какую-то срочную работу. Мисс Хаббард, находившаяся в самом центре исследовательской работы и потому ещё более осторожная, открыла бы лишь самому близкому человеку. Я бы, не задумываясь, открыла Зине, если бы она летела со мной, а негритянка могла бы открыть близкой подруге или… другу. Мне стало нехорошо при одной мысли о такой возможности, потому что близких подруг, насколько я могла судить из застольных наблюдений, у неё не было, а очень хороший друг и даже больше — любимый человек, у неё был. Но ведь это слишком чудовищно: быть убитой человеком, которого любишь. И сеньор Агирре её любил. Нет, не мог он это сделать. Уж скорее бы он растерзал кого-то, осмелившегося ей или ему перечить. Скорее всего мисс Хаббард открыла дверь подруге, пусть и не близкой. Женщины обычно доверяют друг другу. Однако мысль о сеньоре Агирре не исчезала, недаром он мне не нравился с самого начала из-за тонких губ и массивного подбородка.

Идя с мистером Уэнрайтом на обед, я его спросила:

— Сэр, каково состояние психики сеньора Агирре? Что показывают приборы?

Механизм помолчал, а потом ответил:

— Не хуже, чем у многих, мисс. Почему это вас интересует?

Кажется, он по моему лицу прочёл, почему это меня интересует, потому что не повторил вопрос. Зато я спросила:

— Почему она не звала на помощь, сэр?

— Она очень быстро умерла, мисс, — солгал командир. — Почти сразу.

Сегодня я вновь порылась в библиотеке и обнаружила, что пропустила десяток чудесных книг, как раз тех, которые мне сейчас необходимы. Я выбрала одну, но чувствую, что прочитаю её очень быстро и скоро приду за следующей.

11 февраля

События этого дня надо записать по порядку, чтобы не упустить какой-нибудь незначительной детали, незаметной пока мне самой, но которая может всплыть впоследствии.

Утром у меня была ясная голова, потому что хорошая книга принесла мне временное забвение. Бортинженер, как всегда, ждал меня в коридоре. Он уже привык, что я выхожу в строго определённое время, и не выражает нетерпения в эти десять минут. В рубке уже были командир и первый штурман. До завтрака мы занимались нашими повседневными делами, но с напряжением ждали, что в любую минуту раздастся сигнал, предвещающий очередное несчастье.

На завтрак мы, как всегда, пошли с мистером Гюнтером. Он вёл себя как обычно, а его аппетит не могли ослабить никакие волнения. Потом на завтрак ушли командир и первый штурман. Всё было настолько обыденно, что я и предположить не могла последующих событий.

Пока не было двух главных монстров, а второстепенный монстр глядел на экраны, я переставила графин, как подобает, придвинула лиану к лапке Броськи и заняла своё место. Первым композицию, нарушил мистер Форстер, которому, как всегда, мало кофе, особенно после наперчённого бифштекса, а подавай ещё и воду из моего любимого графина. Потом уследить за разворотами Броськи мне было трудно, потому что пришла моя очередь наблюдать за внешним миром. Затем я работала над своей теорией, которая так быстро продвигается вперёд, что я ещё до возвращения на Землю её закончу и распечатаю. Этот значительный промежуток времени выпал из-под моего контроля. Лишь начиная с обеда я отчётливо запомнила происходящее.

Первыми на обед ушли мы с мистером Уэнрайтом. Он был как всегда подтянут и сдержан, но мне показалось, что его движения немного замедлены, будто ему нехорошо. Он и ел мало. Вернувшись в рубку и отпустив на обед первого штурмана и бортинженера, он сразу же сел перед экранами и сидел совершенно неподвижно до их возвращения.

— Мистер Гюнтер, вы можете быть свободны, — как всегда, сказал он.

Немец вышел, сложив с себя обязанности сторожевого пса.

— Мистер Форстер, я уйду к себе часа на два, — сообщил командир, посидев ещё минут пятнадцать.

— Вы больны, сэр? — с тревогой спросил тот.

— Нет, просто устал. Что бы ни случилось, немедленно вызывайте меня.

— Есть, сэр.

Мне стало беспокойно. Когда человек заболевает, это всегда неприятно ему самому и тревожно для окружающих, однако в экспедиции, подобной нашей, внезапная болезнь командира чревата непредвиденными последствиями. Да и сам мистер Уэнрайт, сознавая ответственность, будет превозмогать болезнь, насколько возможно, а это мучительно.

Я работала над теорией, а мистер Форстер смотрел на экраны.

— Как вы себя чувствуете, мисс? — вдруг спросил меня первый штурман изменившимся голосом.

— Хорошо, сэр. А вы?

Он покачал головой и сейчас же прижал руку ко лбу.

— Боюсь, что нехорошо, мисс. Может, повар перестарался… Я… на секунду выйду. Сейчас… вернусь.