Владимир Чистяков - М. С. Страница 48

Крестьянин сидит, держась за вожжи словно утопающий за соломинку. От лесных он ещё надеялся уйти. От этой чокнутой уродины — нет.

Марина достала из кобуры на поясе пистолет и направилась к застреленной троице. Держит оружие так, что бы тот на телеге разглядел орден на рукояти. И сделал правильные выводы. Застреленные холодненькие. С гарантией. Одежда — у двоих — типично крестьянская, третий в офицерском френче и галифе. Ремни со стандартными подсумками. Сапоги у всех троих армейские. Убрала пистолет в кобуру, вытащила из-за другого голенища нож. Распорола на всех троих обувь. Вдруг еще подберет кто. А так — никому не достанется. Марина переворачивает тела и снимает с них винтовки и ремни с подсумками. У того во френче ещё и пистолет в кобуре. Как мило, мирренский! Здесь! Что за хрень тут творится? Отодрала у шапки на память самодельный символ веры. Закинула оружие и ремни с подсумками на телегу. А то мало ли кто подберёт. А четыре годных винтовки — слишком жирный презент лесным бандитам. Сдам в местный арсенал. Под расписку. Пошуровала по карманам, да заплечным мешкам. Ничего интересного. Бумаг нет, курево поганое. У одного правда моток хорошей веревки и большой мешок нашелся, ну да я в такой таре не нуждаюсь. Вот только не понравилось — еды у них мало, топора, котелка или там лопатки ни у кого нет. А значит — не издалека они топали. Тут, в лесу у них лагерь. Хотя лагеря может, и нет, и это из соседней деревни мужички. Ну с этим-то пусть Особисты местные разбираются. Вчерашние 'коллеги' , так сказать.

— Трогаем! Что встал! Объехать можно.

Мужик живого покойника напоминает. Ненормальная майор уселась рядом с ним.

Марина наоборот заметно оживилась. Даже фляжку вытащила, и пару раз отхлебнула. Предложила мужику. Тот мотает головой. Ну и ладно, мне больше достанется. Отхлебнула ещё пару раз.

Храбрился-храбрился, косился-косился и наконец промямлил:

— Высокородный сиятельный господин майор, спросить разрешите?

От интонации такой феодалом в худших традициях себя ощущаешь. Чуть не ответила 'Что надо, презренный пес? '. Хотя на деле за подобное обращение к не благородному уже при Дине I могли бы и язык вырвать. С точки зрения Черной Ведьмы, среди неблагородных, крестьянин стоял неизмеримо выше торговца и ростовщика, а уж по отношению к бродячему актеру земледелец выглядел чуть ли не главой великого дома. Ну да тут даже не времена Дины I, а как раз те, что лет за пятьсот до неё были.

— Спрашивай. Я сегодня добрая. Пока не очень пьяная.

— Премного извиняюсь; а сами-то вы кто будете? Ведь не простой господин майор.

— Ага. Жутко специальный. Императорские лесные патрули 'Рыси ненормальные' . Хребты ломаем только так. Человечину жрём сырую. Пьем только H2SO4. Слыхал про таких?

Мотает головой. С чего это побледнел так? Неужели и вправду думает, что у неё во фляжке серная кислота? Да нет, не похож он на знатока химических формул. C2H5OH и то вряд ли известно.

— Даже странно — сказала Марина (ещё страннее было бы если крестьянин слышал про патрули, Марина их только что выдумала) Вытащила портсигар, закурила. Вздохнула. Показала мирренский орден на крышке.

— Наш герб. У всех такие. У меня-то простой, а у иных — из кожи. Человеческой. У живого со спины срезанной. А у иных ожерелья есть. Из ушек. Я правда, право на такое ещё не заработала. И ушки на память ещё резать нельзя. Маленькая слишком. Вот подрасту…

Просто обворожительно улыбнулась. Только закрыв рот вспомнила, что оба клыка от природы несколько больше чем следует. В школе пытались дразнить вампиренышем — и были зверски биты. Кому-то даже швы на прокушенную шею пришлось накладывать. Как там папенькина канцелярия скандал замяла, ей было весьма малоинтересно. Кстати, под обворожительным глазиком сестренки лет десять назад красовался весьма неаппетитный синяк, полученный как раз за шуточки про оборотней.

Крестьянин судорожно сглотнул. Значит, зубки разглядел. Позеленел. Кажется, все съеденное за обедом просится наружу.

— А занимаетесь-то вы чем?

А сам того и гляди в лес сиганет. Только помнит — пульки намного быстрее бегают.

— Как чем? С вредителями лесного хозяйства боремся.

— Ну и как?

Марина оскалилась. Забавный коктейльчик — животный страх и детское любопытство в одном стакане. Зевнула. Ей в прямом смысле в рот посмотрели.

— Помаленьку, как видишь.

Пару минут ехали молча. Обед крестьянина все-таки решил выбираться наружу более традиционным путем.

— И у вас там все такие?

— Да нет. Не все. Я-то у них вроде малолетки необученной.

Как-то странно глянул. Небось представил, каковы не малолетки. Марина бы тоже очень хотела посмотреть.

— И много вас ещё пришлют?

Обрадую- ка его. А то больно уж лень акты на покойников писать.

— Посчитали, и решили — одной меня вполне достаточно. У остальных дела поважнее есть. А тут и девчонка справится.

— Рыси. Вы говорите рыси. — он боязливо озирается. — И на гербе у вас кошка. Рысь. Почему вас так зовут, а? Не по-людски это как-то…

Ну, вот тебе и шуточки на тему мирренского геральдического котика типа лев горный безгривый. Дошутилась! Тут что, у народа с чувством юмора до такой степени проблемы?

Ну, так у их высочества проблемы те же самые.

— Ну, командир у нас — она загадочно промолчала — Ну, он вроде того… Ну, понимаешь меня. Того. — склонилась к уху и самым таинственным шепотом — Оборотень!

— Понимаю — побелев как мел выдавил мужчина — Только он… Или…

— Не говорят об этом. Точно знает только он — Марина подняла палец кверху — и больше никто.

Пристально посмотрела в лицо мужчины. Бледнеть дальше уже некуда, однако он умудрился.

— А ещё ваши здесь есть? Ну… ваши.

— Я младшая. Мне многого не говорят. Старший сам призовет если надо.

Крестьянин почему сделал защитный жест своей веры. Неужели в детскую сказочку про оборотней поверил? Блин, Маринка, в какой век-то тебя занесло! Почему-то вспомнился статья из старинного кодекса отдаленного предка 'За обвинение кого-либо доброй или худой славы в оборотничестве, насылании порчи, полете на метле, отнятии детородного органа путем колдовства, обвинитель да будет выдран кнутом на базарной площади, и да не будет ему больше веры ни в каком деле. Обвиненный же получит от него сто монет серебром за урон чести, тридцать — судья за отнятое время, да десять — палач, за работу' .

Ну, да и здесь жить можно. Она с хрустом потянулась. Рысь — так рысь. Зеленоглазая. Жаль, серебро не в ходу.

— Мур — мур.

Защитные знаки уже не таясь сотворил. А потом из под одежды иконку вытащил, и вцепился в неё. Тоже мне, последняя зашита от оборотня. Она ведь даже не серебряная.