Трудно быть богом. Хищные вещи века - Стругацкий Аркадий Натанович Страница 49

— Ладно,ладно,- сказал Румата.- Верю.Что пописываешь? Читал я твой трактат — полезная книга, но глупая. Как же это ты? Нехорошо. Прокуратор!…

— Не умом поразить тщился,- с достоинством ответил отец Кин.- Единственно, чего добивался, успеть в государственной пользе.Умные нам не надобны. Надобны верные. И мы…

— Ладно, ладно,- сказал Румата. — Верю. Так пишешь что новое или нет?

— Собираюсь подать на рассмотрение министру рассуждение о новом государстве, образцом коего полагаю Область Святого Ордена.

— Это что же ты?- удивился Румата. — Всех нас в монахи хочешь?…

Отец Кин стиснул руки и подался вперед.

— Разрешите пояснить, благородный дон,- горячо сказал он, облизнув губы.- Суть совсем в ином! Суть в основных установлениях нового государства. Установления просты,и их всего три: слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми!

— Гм, — сказал Румата. — А зачем?

— Что «зачем»?

— Глуп ты все-таки,- сказал Румата.- Ну ладно, верю.Так о чем это я?… Да! Завтра ты примешь двух новых наставников.Их зовут:отец Тарра,очень почтенный старец,занимается этой… космографией,и брат Нанин,тоже верный человек, силен в истории. Это мои люди, и прими их почтительно. Вот залог. — Он бросил на стол звякнувший мешочек. — Твоя доля здесь- пять золотых… Все понял?

— Да, благородный дон, — сказал отец Кин.

Румата зевнул и огляделся.

— Вот и хорошо,что понял,- сказал он.- Мой отец почему-то очень любил этих людей и завещал мне устроить их жизнь.Вот объясни мне,ученый человек, откуда в благороднейшем доне может быть такая привязанность к грамотею?

— Возможно, какие-нибудь особые заслуги? — предположил отец Кин.

— Это ты о чем?- подозрительно спросил Румата.- Хотя почему же? Да… Дочка там хорошенькая или сестра… Вина, конечно, у тебя здесь нет?

Отец Кин виновато развел руки. Румата взял со стола один из листков и некоторое время подержал перед глазами.

— «Споспешествование»… — прочел он.- Мудрецы!- он уронил листок на пол и встал.- Смотри, чтобы твоя ученая свора их здесь не обижала. Я их как-нибудь навещу,и если узнаю…- Он поднес под нос отцу Кину кулак.- Ну ладно,ладно, не бойся, не буду…

Отец Кин почтительно хихикнул. Румата кивнул ему и направился к двери, царапая пол шпорами.

На улице Премногоблагодарения он заглянул в оружейную лавку,купил новые кольца для ножен, попробовал пару кинжалов (покидал в стену, примерил к ладони- не понравилось),затем,присев на прилавок,поговорил с хозяином, отцом Гауком. У отца Гаука были печальные добрые глаза и маленькие бледные руки в неотмытых чернильных пятнах. Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке «Как лист увядший падает на душу…»,попросил прочесть что-нибудь новенькое и,повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом «Быть или не быть?» в своем переводе на ируканский.

— Святой Мика!- вскричал воспламененный отец Гаук. — Чьи это стихи?

— Мои,- сказал Румата и вышел.

Он зашел в «Серую Радость», выпил стакан арканарской кислятины, потрепал хозяйку по щеке,перевернул,ловко двинув мечом,столик штатного осведомителя, пялившего на него пустые глаза, затем прошел в дальний угол и отыскал там обтрепанного бородатого человечка с чернильницей на шее.

— Здравствуй, брат Нанин,- сказал он. — Сколько прошений написал сегодня?

Брат Нанин застенчиво улыбнулся, показав мелкие испорченные зубы.

— Сейчас пишут мало прошений, благородный дон,- сказал он.- Одни считают, что просить бесполезно, а другие рассчитывают в ближайшее время взять без спроса.

Румата наклонился к его уху и рассказал, что дело с Патриотической школой улажено.

— Вот тебе два золотых,- сказал он в заключение.- Оденься, приведи себя в порядок. И будь осторожнее… хотя бы в первые дни. Отец Кин опасный человек.

— Я прочитаю ему свой «Трактат о слухах»,- весело сказал брат Нанин.

— Спасибо, благородный дон.

— Чего не сделаешь в память о своем отце!- сказал Румата.- А теперь скажи, где мне найти отца Тарра?

Брат Нанин перестал улыбаться и растерянно замигал.

— Вчера здесь случилась драка,- сказал он.- А отец Тарра немного перепил. И потом он же рыжий… Ему сломали ребро.

Румата крякнул от досады.

— Вот несчастье!- сказал он.- И почему вы так много пьете?

— Иногда бывает трудно удержаться, — грустно сказал брат Нанин.

— Это верно,- сказал Румата. — Ну что ж, вот еще два золотых, береги его.

Брат Нанин наклонился, ловя его руку. Румата отступил.

— Ну-ну,- сказал он.- Это не самая лучшая из твоих шуток,брат Нанин. Прощай.

В порту пахло, как нигде в Арканаре.Пахло соленой водой,тухлой тиной, пряностями,смолой,дымом,лежалой солониной, из таверн несло чадом, жареной рыбой,прокисшей брагой.В душном воздухе висела густая разноязыкая ругань. На пирсах,в тесных проходах между складами,вокруг таверн толпились тысячи людей диковинного вида: расхлюстанные матросы, надутые купцы, угрюмые рыбаки, торговцы рабами,торговцы женщинами,раскрашенные девки,пьяные солдаты,какие-то неясные личности, увешанные оружием, фантастические оборванцы с золотыми браслетами на грязных лапах. Все были возбуждены и обозлены. По приказу дона Рэбы вот уже третий день ни один корабль,ни один челнок не мог покинуть порта. У причалов поигрывали ржавыми мясницкими топорами серые штурмовики — поплевывали, нагло и злорадно поглядывая на толпу. На арестованных кораблях группами по пять-шесть человек сидели на корточках ширококостные, меднокожие люди в шкурах шерстью наружу и медных колпаках- наемники-варвары, никудышные в рукопашном бою,но страшные вот так, на расстоянии, своими длиннющими духовыми трубками,стреляющими отравленной колючкой.А за лесом мачт, на открытом рейде чернели в мертвом штиле длинные боевые галеры королевского флота.Время от времени они испускали красные огненно-дымные струи, воспламеняющие море, — жгли нефть для устрашения.

Румата миновал таможенную канцелярию,где перед запертыми дверями сгрудились угрюмые морские волки, тщетно ожидающие разрешения на выход, протолкался через крикливую толпу,торгующую чем попало (от рабынь и черного жемчуга до наркотиков и дрессированных пауков), вышел к пирсам, покосился на выложенные в ряд для всеобщего обозрения на самом солнцепеке раздутые трупы в матросских куртках и,описав дугу по захламленному пустырю,проник в вонючие улочки портовой окраины.Здесь было тише.В дверях убогих притончиков дремали полуголые девки, на перекрестке валялся разбитой мордой вниз упившийся солдат с вывернутыми карманами, вдоль стен крались подозрительные фигуры с бледными ночными физиономиями.

Днем Румата был здесь впервые и сначала удивился, что не привлекает внимания: встречные заплывшими глазами глядели либо мимо, либо как бы сквозь него, хотя и сторонились, давая дорогу. Но, сворачивая за угол, он случайно обернулся и успел заметить,как десятка полтора разнокалиберных голов,мужских и женских,лохматых и лысых,мгновенно втянулись в двери,в окна,в подворотни. Тогда он ощутил странную атмосферу этого гнусного места, атмосферу не то чтобы вражды или опасности, а какого-то нехорошего, корыстного интереса.

Толкнув плечом дверь, он вошел в один из притонов, где в полутемной зальце дремал за стойкой длинноносый старичок с лицом мумии. За столами было пусто. Румата неслышно подошел к стойке и примерился уже щелкнуть старика в длинный нос,как вдруг заметил, что спящий старик вовсе не спит, а сквозь голые прижмуренные веки внимательно его разглядывает. Румата бросил на стойку серебряную монетку, и глаза старичка сейчас же широко раскрылись.

— Что будет угодно благородному дону?- деловито осведомился он.- Травку? Понюшку? Девочку?

— Не притворяйся,- сказал Румата.- Ты знаешь, зачем я сюда прихожу.

— Э-э, да никак это дон Румата!- с необычайным удивлением вскричал старик. — Я и то смотрю, что-то знакомое…