Вячеслав Пальман - Красное и зеленое Страница 49

— Теперь уже близко.

— Мы на севере?

— Да, возле моря.

— Куда же мы едем?

— Маленькое путешествие по морю, герр Ильин…

Габеманн улыбнулся. Улыбка его не понравилась Ильину. Куда его хотят спрятать? Об острове Красных камней Ильин не знал. Если бы не Маша, он мог попытаться бежать. После событий с поросенком его приняли бы в каждом доме. Но Маша!..

Через полчаса «мерседес-бенц» перевез Ильина, Машу и Габеманна с догом на условное место за городом.

Ильин вышел из машины. Перед ним лежало Северное море, тяжелое, мрачное, отливающее свинцом. Низкие облака висели над водой. Чайки молча летали над морем. Вид сурового моря вызывал тоску. Подошла шлюпка. Аркадий Ильин и Мария Бегичева сели в качающуюся лодку. Габеманн помахал им рукой.

— Привет моему другу фон Ботцки! — крикнул он.

Шлюпка исчезла за волной. Габеманн довольно потянулся и сказал своему догу:

— Ну, вот и все. Покойник поехал на кладбище сам. Задание выполнено. Мы теперь свободны с тобой от всяких забот, дружище.

Он еще не знал, какую штуку выкинет его дог.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Огромная палатка-лаборатория стояла в небольшом распадке, метров на двести в сторону от основного лагеря, где жили рабочие урановой шахты.

Место для Ильина и его лаборатории выбирал сам фон Ботцки. Он хотел всегда иметь Ильина перед глазами и в то же время дать ему и его коллегам относительную свободу, необходимую для их труда.

С двух сторон над палаткой подымались крутые откосы из красных камней. Правая сторона возносилась далеко вверх; левая подымалась всего метров на двадцать и потом почти отвесной стеной падала к океану. Сзади палатки распадок быстро сужался и исчезал. Там среди камней торчало несколько жалких кустиков, и после редких в этом месте дождей струился день-другой робкий ручеек. Потом он высыхал, и каменное ложе его покрывалось радужной пленкой пустынного загара. С трудом, цепляясь руками и ногами, можно было вылезти по следу ручья на высокое плато, откуда просматривался весь остров. Каменная площадка над ущельем обрывалась к морю. Таким образом, был только один вход в укромное место, где поставили лабораторную палатку. Вход находился под наблюдением людей, живущих в другой палатке. Стоит ли говорить о том, что в этой палатке жил Вильгельм фон Ботцки и надзиратели. Сюда теперь прибыли еще двое охранников, которые сопровождали в дороге Ильина и Бегичеву.

Всякий, кто входил в распадок снизу, из долины, или шел сверху, от шахты, неминуемо попадал под контроль сторожей.

Расторопные Мейер и Крафт, немного смущенные непривычной обстановкой, в которой создавалась островная лаборатория, тем не менее довольно быстро установили оборудование и проявили такое рвение, что Ильину оставалось только изумляться их работоспособности.

Они предвкушали скорую победу над своим «русским коллегой», которого явно недолюбливали. Здесь, на одиноком острове, Ильин был полностью в их руках. Как ни крутись, а придется ему расстаться со своей тайной. После Ильина они — Крафт и Мейер окажутся теми влиятельными особами, которые начнут новую эру в биологии и химии. Рано или поздно они должны взять реванш за постыдное унижение на даче.

Аркадий Павлович Ильин в первые дни своей жизни на острове, казалось, не замечал ровным счетом ничего. Он был слишком измучен дорогой и, конечно, подавлен тревожными мыслями о будущем. Высадившись на пустынном острове, он понял: это конец.

Маша ничего не понимала. Она по-прежнему оставалась безучастной ко всему на свете.

Вильгельм фон Ботцки при встрече с Ильиным выразил нечто вроде радости:

— Не ожидал вас увидеть здесь, Ильин, — сказал он и протянул ему руку, как старому знакомому.

Ильин побледнел от удивления и возмущения. Он здесь? Этот палач и истязатель разыгрывает перед ним друга!

— Очень жаль, профессор, что вы еще ходите по земле, — едва сдерживая бешенство, сквозь зубы сказал Ильин. — Я считал, что с вами будет покончено сразу же после войны. Не угадал. Но можете не сомневаться, вас разыщут даже здесь. Петля по вас плачет…

— Вы все такой же жестокий, Ильин, — с отеческим сожалением проговорил фон Ботцки. — А время-то другое. Была война, мы были врагами. Тогда ваше ожесточение находило еще какое-то оправдание. Ну, а теперь? К чему подобная непримиримость? Мы с вами коллеги, служим одной фирме, делаем общее дело. Не пора ли забыть прошлое?

— Мы и сейчас враги, фон Ботцки. И везде будем ими, запомните это!

Ильин отвернулся. Мерзавец! Он хочет мира? Евангельское всепрощение? Ну, нет! Он понял, что фон Ботцки здесь неспроста.

Все объяснилось через несколько часов. В лабораторную палатку явился фон Ботцки; на этот раз он облачился в свой полковничий мундир. Рядом с ним стояли два охранника.

— Пойдемте, Ильин, — тоном приказа произнес он.

— Никуда я не пойду, — бросил Ильин.

Фон Ботцки кивнул своим спутникам. Они бесцеремонно взяли Ильина под руки.

— Марш! — скомандовал один из них.

Ильин отбросил руки охранников и молча вышел из палатки. Ну да, по-прежнему тюрьма. Они направились к шахте.

Из шахты один за другим выходили рабочие.

— Что это? — Ильин споткнулся и остановился, словно его оглушили.

Не моргая, он смотрел, как проходили мимо зеленые люди. Зеленые люди? Откуда? Почему зеленые? Он заставил себя подойти ближе к ним, взял кого-то за плечи, всмотрелся в бессмысленные глаза.

— Ваша работа, Ильин, — раздался сзади голос фон Ботцки. — Любуйтесь.

Как только Аркадий Павлович очутился рядом с зелеными людьми, в его глазах появился ужас. Он оглядывал этих несчастных с таким выражением, словно они были выходцами с того света. Его окружали, на него со всех сторон смотрели зеленые равнодушные глаза совершенно бессмысленных существ, а он, схватив себя за волосы, вдруг сел прямо на землю среди этой толпы и застонал, раскачиваясь из стороны в сторону.

Наконец он поднялся, раздвинул руками толпу и пошел. Его спутники последовали за ним.

— Кто эти несчастные? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ваши соотечественники, русские пленные, — ответил фон Ботцки.

Ильин живо обернулся и очутился лицом к лицу с полковником. Охранники встали по сторонам.

— Кто их сделал зелеными?

— Вы, Ильин.

— Неправда! Откуда препарат?

— Вы его сделали, Ильин.

— Я не делал! — окрикнул Ильин.