Сергей Гомонов - Плата за души (Книга 2) Страница 49

- Знал когда-то, - румяная, немного обросшая светлой щетиной щека Усманова заметно дернулась.

Володька облизал ложку, да с таким аппетитом, что Самураю, наевшемуся под завязку, внезапно захотелось проглотить еще хоть немного варева. Афганец продолжал:

- Ну, тады как на танке туда въедем - тебя с собой возьмем. Дорогу показывать...

- На танке... - совсем загрустил Усманов. - На каком танке, Афганец? Были б мы хоть солдатами. А то - наемники... Нас горы только за то и терпят, что мы их гусеницами не ковыряем... Нам же за души платят! За шлепнутых...

Тут Влад, затянув как положено бинт, внезапно вступил в разговор:

- Нет, Горец. Не за них нам платят, а за спасенных... За спасенные души...

И звучало это почему-то без всякого пафоса, хотя слова были достаточно громкими и высокопарными. Хмельным воинам, однако, так не показалось. Они с воодушевлением подхватили идею Оборотня, зашумели. Не выдержал и Афганец и, когда заговорил, остальные невольно примолкли:

- Ну уж точно, что не за шлепнутых... У них ее и не было никогда, этой души-то... А чего ж платить за то, чего нету? Так что Вулф прав. И я, может, только отчасти за деньги давлю эту мразь поганую. Не нравится мне, когда войну здешнюю называют охотой на волков. Волки - животина благородная. Их хоть уважать можно, раз уж любить не получается. Они сами по себе - хоть в стае, хоть в одиночку. Сволочные, правда, бывают, да кто сволочным не был? А эти - шакалы. Они без стаи - ноль без палочки. Они в одиночку-то и напасть побоятся, уссутся да руки лизать начнут. А ты только отвернись: враз тебе такая сука в задницу вцепится, исподтишка. Так что политика, разговоры - все чухня! Давить надо их, до последнего шакала давить. Согласен, Ромаха?

Тот внимательно посмотрел на него и подсел к Мастеру. Что-то сказав на ухо саперу, пошел к блиндажу. Мастер с некоторой неохотой поднялся и последовал за вожаком.

С наступлением темноты ребята начали расходиться на ночлег. Хусейн заглянул в блиндаж и увидел сидящих за столом Мастера и Оборотня; наклонясь к тусклой керосиновой лампадке, они тихо переговаривались и изучали какое-то разобранное устройство. Приглядевшись, Усманов понял, что сапер посвящает Ромальцева в детали взрывного устройства часовой мины, показывает всякие проводки и прочее. Влад повторял за ним все движения, и до Горца дошло, что с каждым разом пальцы его становятся все более ловкими и чувствительными. Мастер уже не в первый раз обучал Оборотня уму-разуму в своей науке. Опять же: зачем это Ромальцеву, когда есть саперы, да не один, а два, мастера высшего класса?!

- Вы чего тут? - спросил выглянувший из-за Хусейна Афганец. - Ночь ночевать собрались? Спать не будете?

Влад поднял голову. В этот момент пламя в лампочке мигнуло, и Хусейну показалось, что по брезентовой стене мелькнула тень зверя. Когда свет выправился, это оказалось тенью, отбрасываемой Ромальцевым - и только. Нормальная тень. Человеческая. Взгляд Влада недвусмысленно попросил оставить их в покое. Ни слова не сказав, Афганец удалился. Хусейн Ромальцеву не мешал, потому что не шумел, и потому он спокойно отвернулся, словно Горца тут и не было. Однако Хусейн и сам решил уйти: если у Влада еще находятся силы для бдений, то уж он-то просто валится с ног.

Горец уже почти совсем заснул, когда вернулись Мастер и Оборотень. В холодной землянке лежать рядом с Ромахой было одно удовольствие: от него всегда шло столько тепла, сколько не дала бы никакая печка. Поначалу Хусейн думал, что это у него жар, однако Оборотень был здоров, как бык. Больные так не дерутся.

Влад подкатился под плащ и, привалившись одним боком к Усманову, а другим - к Мастеру, перевернулся на живот. Горец вскорости ощутил, что согревается, но Ромальцев к тому времени уже тихо, но крепко спал.

Хусейну казалось, что ему только-только удалось сомкнуть глаза, как часовые подняли всех по тревоге. Он вскочил, вскинул автомат, в последнее мгновение подумав: "А где ж Ромаха?!" Того уже и след простыл. Выбравшись из землянки, Горец увидел, что тот уже выслушивает дозорных, а парни еще подтягиваются к ним на поляну.

- Там, чуть севернее, - докладывал Афоня, - в ауле, кажись, если по звукам судить, стреляли, взрывы были...

Далее его репортаж уже не требовался: стрельба началась снова, но как будто удаляясь.

- Ага, тише стала... - подтвердил мысли всех второй часовой, Санчо-Панчо. - На север уходят, что ли...

- Встречаемся у канатной дороги, - быстро сказал Оборотень, и это означало - "рассыпаться".

Канатной дорогой у них назывался навесной мосток над неизвестной речушкой, к осени обмелевшей так, что достаточно тренированный мужчина мог каждый из ручейков, в который она превратилась, перепрыгнуть без особого разбега; впрочем, конечно, если бы он был налегке. Дощечек на этом мостике практически не осталось, а гнилые канаты рвались, казалось бы, от одного на них взгляда. Переходить по нему через русло на высоте пятнадцати-двадцати метров решился бы разве что Ромальцев, и то в своем недавнем прошлом, о котором никто из парней, естественно, не знал...

По ту сторону безымянной реки - наверняка одного из притоков Терека или Аргуна - начиналось чеченское селение.

Наемники появлялись у "канатной дороги", как из-под земли, ведь было еще довольно темно. Ромальцев возник последним и не стал никого пересчитывать: ясное дело, сделал это до того, как объявиться пред ясны очи коллег. Усманов и Самурай были отправлены в село на разведку.

Оставив все тяжелое на месте, Юрка и Хусейн налегке отправились штурмовать речку: спустились с обрыва, почти бесшумно заскользили по высохшей гальке, в половодье устилавшей дно, и принялись, как кузнечики, скакать через вялые потоки. Ручьев там текло штук семь, и смотреть на них сверху было бы в какой-то степени забавно, если бы после второго же прыжка команда не потеряла их из виду.

Самым трудным был последний: на той стороне берег был еще круче, потому что без всяких предупреждений и церемоний за ручьем начиналась гора - благо еще, что хоть не нависала над водой. Мочить ноги в такой холод было более чем противно, но иного выхода ни Хусейн, ни Самурай не нашли. Горец ощутил, как ступни свело судорогой, и ускорил переправу. Юрка же двигался как паром.

Воздух, который они до этого считали морозным, теперь показался им эфиром африканского рая, ни больше, ни меньше. По крайней мере, бежать было лучше, чем стоять на месте...

Аул ходил ходуном. Никто не заметил появления новых лиц, ибо никого из жителей невозможно было выманить за пределы их дворов. На улицах валялось несколько тел - не то трупы, не то раненные.

- Федералы! - тихо сообщил Самурай, разглядев лычку у лежавшего в кустах и закрученного в неестественной позе убитого. - Пошли... Не хрена нам тут светиться. Все, что надо, мы узнали...