Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер Страница 49

Алёна отнеслась к этому объявлению без энтузиазма, но с заметным облегчением, Сиф же метался, меряя шагами комнату, пока не зазвучал звонок в дверь. Тогда мальчик птицей подскочил к двери и широко распахнул её, не в силах унять возбуждение.

— Вы меня чуть ни убили, сдарий офицер, — добродушно проговорил Ивельский, сторонясь. Тиль же, не заморачивая голову происходящим, шагнул вперёд и крепко сжал обе руки друга, испуганно разглядывая повязку.

— Ты… — человек-набросок разом посерел и стал каким-то невыразимо блёклым. — Я же просил…

— Он стоит на ногах, Анатолий, — настойчиво проговорил Ивельский по-забольски. — Рана неопасна, видишь?.. Простите, сдарий офицер, но Анатоль не мог успокоиться, не зная, что с вами.

Тиль вряд ли слышал старика. Он коснулся пальцами повязки, виновато отдёрнул руку и пробормотал:

— Сивый, как ты мог?

— Я в порядке.

— Ты ранен!

— Почти нет. Это пустяк, — уверенно ответил Сиф, высвобождая хотя бы одну руку, чтобы сделать приглашающий жест: — Заходите, сдарий Ивельский. Пошли, Тиль, — и продолжил уже по-русски: — Алёна, это Тиль, а это Стефан Сергиевич Ивельский. А это Алёна.

— Очень приятно, — церемонно наклонил голову Ивельский. Тиль молча разглядывал девушку, так что та смутилась и от этого с вызовом встряхнула головой.

— Взаимно! — ответила она Ивельскому. Тиль по-прежнему молчал, и она ему ничего не сказала.

— Сивый, ты точно в порядке? — после некоторой тишины спросил Тиль по-забольски. Сиф взглядом извинился перед Алёной за то, что она ни слова почти не понимает в их разговоре, и ответил:

— Правда! Обезболивающее действует, кровь почти остановилась. У меня был доктор, Тиль, — Сиф невольно повторил настойчиво-терпеливый тон Ивельского и, вдруг осознав, резко повернулся к пожилому спутнику Тиля. Тот, казалось, понял невысказанный вопрос, подошёл ближе и еле слышно произнёс — видимо, чтобы не расслышал Тиль: — Я опекун. Он…

— Я понял, — с тяжёлым вздохом кивнул Сиф. Раньше он всё списывал на действие ПС, замечая, конечно странность Тиля, но стараясь не слишком об этом задумываться. Теперь же окончательно стало ясно, что не в одних психостимуляторах дело. Впрочем, ему ли об этом не знать, когда он сам с трудом вспоминает прошлые события, регулярно срывается на шёпот помимо воли и не может адекватно мыслить, когда дело касается Шакалов и войны?

— Доктор… — Тиль недоверчиво скривился. — Но всё равно ты ранен!

— Это пустяк!

— Но я же просил…

— А я офицер!

— Но я так перепугался! — Тиль сделал жалобное лицо, и Сифа тут же начала подгрызать совесть.

— Ну а теперь успокойся, — попросил он. — Со мной всё хорошо! Царапина быстро заживёт, правда!

— Обещаешь?

— Честное офицерское, Тиль!

После этого Тиль немного успокоился, и все вчетвером с Алёной и Ивельским уселись за стол, а Сиф включил электрочайник, чтобы сделать чаю.

— Надеюсь, мы не помешали столь неожиданным вторжением, — извиняющимся тоном проговорил старик. За столом беседа из вежливости велась на русском языке.

— Что вы! — возразил Сиф, мучительно думая, как бы переговорить с Тилем наедине о КМП.

— Всё равно нам нечего делать, пока князь в посольстве, — пожала плечами Алёна, дотягиваясь до закипевшего чайника и заваривая чай из стоящей рядом баночки. Конечно же, забольский. — А иначе Сифа, вон, тянет в какие-то авантюры, хотя ему точно стоит спокойно посидеть! — материнским тоном сказала она, погрозив мальчику пальцем.

— Наверное, надо сходить в аптеку за каким-нибудь лекарством? Я могу, — предложил Ивельский. Сиф при слове «лекарство» выразительно скривился, но Алёна восприняла идею на ура, поскольку ей Кочуйская выписала рецепт, а одна девушка боялась не найти аптеки или не объясниться с аптекарем. Не успел Сиф обрадоваться, что Ивельский уйдёт и не сможет понять их беседы с Тилем, как Алёна решила сходить вместе со Стефаном Сергиевичем, и друзья остались совсем одни.

— Тиль, а как тебя нашёл Леон? — закрыв за ушедшими дверь, с порога спросил Сиф, боясь, что чем дольше собирается с силами для прямого вопроса, тем меньше этих самых сил останется.

Тиль подождал, пока Сиф сядет рядом с ним на диван, и пожал плечами:

— Ещё в детдоме. Почти сразу же. Он спас меня.

— От чего?

Тиль смерил друга долгим взглядом:

— Ты знаешь, что такое голод по «песку»?

Сифа столь явственно передёрнуло, что ответа просто не потребовалось. Этот выцветший, серый мир, это безволие и отупение он помнил слишком хорошо. Ощущения никогда не забывались, из памяти стирались лишь события.

— Я думал, я умираю, — прошептал Тиль. — Мне хотелось убить себя, только бы что-то изменилось. А тут он — словно посланец с небес.

— Он приносил тебе «песок»?!

— Только благодаря нему я не покончил с собой, как остальные, почти все. Ты можешь себе представить моё счастье?

— Очень хорошо, — сжав зубы, ответил Сиф, стараясь не выказать бушующих чувств. Каков навкин «посланец с небес»! Тиль же мог потерпеть совсем немного — всего полгода! И больше почти никогда бы не тосковал по жраче!

— А потом он нашёл Ивельского, и тот меня забрал из детдома! — продолжил Тиль с воодушевлением. — Стефан Сергиевич нашёл мне изостудию, а потом, на совершеннолетние, подарил мне свою вторую квартиру, доставшуюся ему от уехавшей дочери! Ту самую, где я живу. Он раньше её сдавал, а теперь это моя собственная квартира.

— Да, он много для тебя сделал, — Сиф почувствовал глубокое уважение к пожилому лейтенанту в отставке, его поразила любовь старика к чужому, на самом деле, подростку — теперь уже молодому человеку.

— Хамелеон? Много, — согласился Тиль.

— Да не Леон! Ивельский, конечно же! — рассердился Сиф. — Это Ивельский помог тебе стать художником, дал дом и до сих пор тебя поддерживает!

— Ну, Стефан Сергиевич, конечно, тоже… — не слишком уверенно согласился Тиль, теребя край своей футболки — на сей раз оранжевой. Он не мог сидеть спокойно, словно моторчик внутри заставлял пальцы бегать, щупать, теребить.

— Вот именно.

Тиль ещё подумал и привёл неоспоримый, на его взгляд, довод:

— Но ведь его нашёл Леон!

Сиф не стал возражать, чтобы не обидеть Тиля своим отношением к Хамелеону. А предусмотрительный Хамелеон, нашедший себе верного союзника в лице подростка, страдающего от наркотической ломки, вызывал у офицерика уже тихую ярость.

Чего у Тиля не отнимешь, так это чутья на настроение собеседника. Человек-набросок взъерошил угольные волосы, которые и без того выглядели так, словно в них перелётная птица пыталась свить гнездо, помолчал и спросил тихо-тихо: