Николай Басов - Главный противник Страница 5

– Многие не понимают, – поддержал его Антон.

– У этих ящерокоров, – объяснил Рост, – четыре вымени. Одно – сразу под головой, на груди, второе уже ближе к пуповине…

– Они живородящие? – спросила Ева, не отрываясь от стола.

– Иначе откуда бы у них было молоко? – ответил Ростик. И продолжил: – Третье вымя под пуповиной, а четвертое между задними ногами, как у наших коров. Только вымя эти не выходят наружу, а расположены внутри, и доить ящерокоров – оч-чень нелегкое дело. Но зато молоко у них – нектар и амброзия. А второе молоко, и особенно первое, из самого маленького вымени, обладает целебными свойствами. Причем для всех существ. – Он подумал и решил пояснить: – За первое молоко пернатые, например, готовы платить любую цену. Они из него какую-то мазь делают, гангренозные раны за день затягиваются.

– А почему вокруг него такие страсти разгораются? – поинтересовалась Ева.

– Для того чтобы наполнилось первое вымя, нужно ждать в лучший период около месяца, а вообще-то еще больше. Второе вымя можно опорожнять раз в две недели, иногда в десять дней. Третье наполняется дней за пять. И лишь четвертое – дня за два. Так что…

– Понятно, – за всех ответил Дондик. Его эти фермерские сложности не интересовали.

Они поднялись на второй этаж. Тут Рост показал ребятам, как в центре спален сделан световой люк, а по всему периметру устроены узкие, чтобы только ствол ружья выставить, бойницы, выведенные наружу конусом, чтобы расширить угол обстрела.

Квадратный походил по этажу, повыглядывал в бойницы, сделал вид, что прицеливается.

– Высоковато, – покачал головой он. – Под твой рост, Гринев. А если будут другие стрелки?

– В тот момент не подумал, – виновато пожал плечами Ростик, – а теперь переделывать лень. Хотя и возможно.

– Во время боя, – заговорил Антон, – из этих спален можно и лазарет сделать. И оружие хранить… Я вижу, ни одна из них не простреливается через бойницы.

– Так и задумано. Только до арсенала мне еще далеко, ружей всего… три. И патронов мало, самодельные плохо горят, а в Одессе обменивать неудобно, у них самих…

– Почему? – спросил Дондик. – Для хорошего человека…

– Я слышал, у вас на стрелка не больше двадцати штук стали выдавать. Вот и сделал вывод.

– Больше не нужно, – улыбнулся Дондик. – А арсеналы-то у меня полны.

Видимо, он уже считал Одессу «своим» городом. И навсегда, пожалуй, отметил Ростик. Почему-то ему второй раз за этот день стало казаться, что он зря так безвозвратно похоронил себя тут. Выслушивая новости, поставляемые во время приездов Кимом или Евой, у него подобного ощущения не возникало. Наоборот, он думал, что здорово устроился. И лишь теперь…

В молчании хозяин и гости поднялись еще на этаж. По сути, он являлся уже чердаком, только активно используемым и, разумеется, имеющим оборонительное значение.

– На третьем этаже у нас тоже кладовки – яблоки, сушеный боярышник, вяленая рыба, – стал показывать Рост. – И четыре башенки по углам, для обстрела ближних подступов. Конечно, столько стрелков и пушек у меня нет, поэтому они большую часть времени закрыты ставнями.

Антон подполз на корточках в угол крыши, добрался до башни, выпрямился и снял один ставень. Посмотрел, вздохнул с видом удовлетворенного инспектора, поставил ставень на место.

– Не хлипкие у тебя заслонки? – участливо спросил он. – Что-то легковаты.

– Пористые, – пояснил Рост. – Чтобы в одиночку снимать-ставить.

– Вот я и говорю, легковаты. Знаешь, что пористый камень в двадцать сантиметров прошибается выстрела с пятого, если десятым калибром молотить?

– Что прошибается, не знал, – признался Рост. – Хотя у меня там не двадцать, а чуть побольше. Да и стрелять для этого нужно так, что… В общем, ставни эти мало что решат, слишком там бойницы неширокие. Лишь мертвые зоны под самыми стенами простреливаются. А главная пальба пойдет оттуда, – он указал на верхнюю башню, сделанную в середине.

Естественно, пошли туда. В башне была сооружена массивная каменная турель, правда, без пушки. И обзор возникал такой, что уже никакие дюны степи не закрывали.

– Обжитое место, – с легкой завистью вздохнул Ким.

– Каждую ночь тут кто-нибудь из волосатиков дежурит, – продолжил «экскурсию» Рост. – А если я в отлучке, наблюдение ведется круглосуточно… Согласись, жалко было бы все это потерять по глупости.

– Соглашаюсь, – на этот раз Ким улыбнулся. Прикинул, как ему ляжет прицел, если на станине будет пушка. Оказалось, чуть высоковато. – Опять под себя делал. И подъемника под седалище стрелка не удосужился устроить.

– Такое было время, – признал Рост. – Только на себя надеялся.

Внезапно что-то проклекотал Шипирик. Все люди, кроме Роста, замерли. Но он, на правах хозяина, проследив жест странных рук пернатого, понял, о чем был вопрос. И пояснил больше жестами, чем словами. Хотя и словами тоже.

– Нет, – он потряс головой и изобразил волнообразное движение рукой, – от китов я отбиваться не собираюсь. А вот по антигравам, – он показал на пальцах антиграв, – придется бить, сняв эту крышу. – Он указал на швы, расходящиеся, если разомкнуть каменные щеколды и сдернуть мощные черепицы. – Башня вообще-то крепкая, но ее можно разобрать, понимаешь? – Почему-то он говорил громче, чем обычно.

– А это не опасно, – поинтересовался Квадратный, – объяснять потенциальному врагу свои возможности? У них ведь тоже летуны есть.

– Не знаю, – с беспечностью улыбнулся Рост, – я так давно уже ни с кем не воевал, что и забыл, каково это – опасаться кого-то… Кроме людей, конечно.

– То-то у тебя каждую ночь пост выставлен, – пробурчал Антон. – Небось еще и проверяешь его?

– А как же? – удивился Рост. – Конечно, проверяю.

Снизу, как из погреба, донесся голос Евы:

– Мальчики, мыть руки. Будем ужинать.

И в этот момент погасло солнце. Вообще-то Рост уже давно ожидал, что оно выключится, но, видимо, небрежно пересчитал коэффициенты, вот и ошибся. За ним это водилось.

Все пошли вниз, негромко переговариваясь, в целом скорее одобряя заведенную систему обороны, чем полагая ее слишком легкомысленной. Да, решил Рост, в Полдневье легкомыслие – порок. А вот даже откровенно перестраховочные решения никогда никем не будут осуждаться. И ничего не поделаешь – так устроена нынешняя жизнь, и не только людей. Однако хорошо ли это? Не признак ли все усиливающейся трусости?

За столом, когда все расселись, воцарилась напряженная тишина. Потому что следом за Ростом и Евой уселись и пурпурные, и волосатые, и, разумеется, Шипирик. Наконец, Дондик не выдержал:

– Они что же, с нами будут ужинать?