Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия) Страница 5

Летний зной раскалил сад до бледно-золотого цвета. Сверчки звенели громче, чем обычно, а розовая акация благоухала тяжёлым, сладким, хмельным ароматом, который висел над кустами в ярких гроздьях цветов неподвижно, как туман. Ра бросил недоделанную клеточку и ушёл к водоему. Из каменной чаши, оплетенной плющом, бил ключ, и холодная вода стекала в бассейн, где хотелось не просто выкупаться, а поселиться навсегда, превратившись в рыбку-златоперку. Третий Брат и дети из свиты Ра плескались в воде. Рядом, на камне, сидел горбатый Юноша К-Ви, старый дядька детей Семьи Л-Та, который, будучи калекой, никогда ни с кем не сражался и не был в браке. Он рассказывал сказку, и в его голосе слышалась страстная вера в каждое собственное слово.

Ра, очнувшийся от знойного полусна после холодной воды, присел рядом с К-Ви, чтобы послушать.

– …Шёл Юноша Т-Кен дремучим лесом, – говорил К-Ви, почесывая колено на искривленной ноге, – и вдруг увидал между деревьями железный дом. Окна в том доме светились синим огнём, а вокруг стоял частокол из копий, и на тех копьях – головы мертвецов…

– Там жила Девка Ш-Рки? Да? – шепотом спросил Крошка Ие, младший паж Ра. – Ведьма?

– Она, – кивнул К-Ви, и его зрачки расширились, будто прямо перед ним оказался железный дом Тысячи Бед. – Как вышла она навстречу, как распахнула ворота, как увидал Т-Кен ведьму – так и понял, что и союз её был проклят Небесами, и метаморфоза её была проклята, и тело её было проклято. Груди у неё были, как железные шипы, между ног могла проехать телега, груженная бочками, а лица и вовсе не было – сухой череп без кожи, в глазницах огонь, в пасти жёлтые клыки. И сказала ведьма, что раньше и вправду владела Счастливым Мечом, но уже давно отдала его единственному сыну. Получить этот Меч можно только после поединка – но надлежит помнить, что сотня бойцов уже оставила головы на копьях. Её сын проигравших бой в живых не оставляет – так она сказала.

Ра слушал – и не столько слышал, сколько, как и К-Ви, видел внутренним взором ужасный железный дом и юного ведьмака с волосами цвета меда, заплетенными в косу, в ожерелье из живых зрячих глаз, с нежным жестоким лицом, странным образом похожего на Юношу Яо. На поясе у ведьмака висит Счастливый Меч в золотых ножнах, а на руках – чёрный полосатый кот-баска, и он того кота чешет и гладит…

Из грёзы его вышвырнул крик Второго Брата:

– Мать! Старший рубится с Ди!

В таком сообщении не было ничего принципиально ужасного, юноши из свиты затевали поединки постоянно, кто-нибудь то и дело рубился с кем-нибудь на остром оружии – царапины от клинков считались роскошным украшением, а боевая доблесть придавала веса в компании молодёжи. Но тон Второго, то, как Мать выбежала из розовых кустов, без накидки, с замершим, встревоженным лицом, то, как, кривясь от боли, вскочил на ноги Юноша К-Ви – всё это объяснило Ра, что поединок вышел не чета прежним, обычным.

О детях забыли. Ра вслед за Матерью выскочил в квадратный мощёный дворик, где обычно устраивались лихие игры с оружием – увидел толпу дворни, жмущуюся к стенам, чтобы не мешать сражающимся, и Старшего с Ди, скрестивших клинки.

Ра едва ли не каждый день смотрел, как эти двое устраивали возню или дрались на палках. Он уже привык к их весёлому азарту, подначкам, синякам и ссадинам, выставляемым напоказ, как трофеи, к их хохочущим и откалывающим шуточки друзьям вокруг – но сегодня было другое и выглядело по-другому.

Лица Старшего и Ди показались Ра незнакомыми и почти страшными. Он никак не мог определить их выражения, почти одинакового у обоих: то ли это настоящая ярость, то ли злая радость, которой горы по пояс, то ли что-то среднее и гораздо более сложное. Солнце обливало мир нестерпимым зноем, и белые рубахи бойцов насквозь промокли от пота и прилипли к телу.

Ра вдруг стало жутко. Он оглянулся на Мать, но она словно окаменела, прижав пальцы к губам. Ра вспомнил, как легко она кричала раньше: «Эй, весенний гром и осенний ливень! Хватит лупить друг друга, идите обедать!» – и понял, что сейчас Мать молчит, потому что любое слово, сказанное ею, может стоить жизни одному из бойцов.

Их нельзя отвлекать. Их ведет Судьба. Нельзя, грешно становиться у Судьбы на пути – даже если кого-то ждёт смерть. Любовь и смерть всегда рядом, смерть всегда стоит за спиной у любви, смерть всегда подразумевается, жертва всегда подразумевается – Мать сделала безнадёжную попытку обмануть Судьбу, но это не в силах смертных. Эти слова всегда и все говорят: свадьбы после поединка может и не быть, родов после свадьбы может и не быть, счастья после родов может и не быть.

В данном случае, свадьбы, родов и счастья точно не будет. У Старшего – письмо от Официального Партнёра, подумал Ра. От незнакомого красивого юноши, который носит на бедре меч своей матери с эмблемой Семьи… а на руках – чёрного кота…

Меч Ди скользнул по мечу Старшего до гарды – и Старший остановил руку Ди в одном вздохе от своего горла. Они замерли в отчаянном напряжении, лицом к лицу, в позе «Встреча Буйволов» – и Старший выдохнул:

– Я под тебя не лягу. Умереть легче.

– Я – твой паж, – проговорил Ди сквозь зубы. – Только паж. Не посмею убить господина.

Мгновенного усилия Ди, потребовавшегося на слова, хватило Старшему, чтобы освободиться и отпрянуть. В следующий миг меч Ди коснулся плеча Старшего; царапина казалась неглубокой, но кровь тут же залила рубаху Старшего до пояса.

– Я заберу тебя в свой деревенский дом, – усмехнулся Ди, скидывая со лба мокрую чёлку. – И моя Матушка огорчится, что моя благорожденная жена – неумеха. Ты же думаешь, что пирожки растут в огороде?

– Твоя мать огорчится, что её любимица – наложница Князя, а не законная жена мужика, – парировал Старший насмешку, как фехтовальный выпад. Это было бы почти как раньше, если бы не реакция Ди – он отшатнулся, будто его ударили хлыстом.

– Я не буду наложницей, – огрызнулся Ди. – Я – не игрушка для тебя.

– Моя жена уже решена, – рассмеялся Старший, и смех прозвучал зло. – У тебя выбора нет.

Ди стиснул зубы, легко уклонился от удара и полоснул Старшего по правой руке чуть выше локтя – двигаясь небрежно, почти играючи. Взгляд Старшего стал отчаянным. Тяжёлые чёрные капли запятнали светлые каменные плиты. Ра оглянулся на Мать; она смотрела на сражающихся, ломая пальцы. Поединок близился к концу – и конец обещал быть ужасным. Ди оказался более сильным бойцом, Старший вряд ли мог долго держать оружие в раненой руке. Ра подумал, что ожидается как раз тот ужас и позор, который Мать предвидела, запрещая Старшему Брату драться с Ди острым оружием.

Но в этот момент Старший прищурился, облизнул губы и ударил снизу, а Ди даже не попытался парировать удар или увернуться. Он даже отвёл в последний миг руку с мечом – и клинок Старшего, не встретив сопротивления, вошёл в тело Ди ниже рёбер, с поражающей лёгкостью, будто Ди был бесплотным духом.