Елена Горелик - Арес - бог войны Страница 5

– Ничего, и один в поле воин, если воевать с умом, – информация, подброшенная Мишкой, меня насторожила. – А мы с тобой ещё повоюем. Крыша-то какова: Интерпол! Ты читал последнюю конвенцию по Интерполу, подписанную и Россией тоже?

– Угу…

– Вот именно, что "угу", а не читал. Согласно сей конвенции полномочия работников Интерпола в чрезвычайных ситуациях превышают полномочия работников местных правоохранительных органов.

– Ситуация чрезвычайная, как я понял?

– Ты меня всегда правильно понимал. Дальше.

– Что – дальше?.. Ах, да. Ещё один интересный факт: родственники парня, которого разорвало в куски, сказали, что месяца три назад буквально на глазах матери его сбила машина. Отделалася синяками и сотрясением мозга, пару недель провалялся в больнице и вышел. НО! Машина "скорой", как говорит его мать, будто из-под земли выскочила. Доставили парня в "Склиф" за считанные минуты, это верно. Но что происходило за эти минуты в той машине – никто не знает. Это единственное, за что я мог зацепиться. Стал копать, кое-как раздобыл номер "скорой"…

– И обнаружил, что машины "скорой помощи" с таким номером не существует в природе, – предположил я.

– В десяточку, – кивнул Мишка. – А дальше вообще чудеса начались. У парня-то в больнице анализы брали. Фельдшер здоровьем детей поклялся, что самолично заполнял карточку. Ещё, говорит, запомнил: уж больно необычные были анализы крови. Так вот: ни карточки, ни анализов. А его лечащий врач вообще испарился. То есть, не бесследно. Буквально за час до твоего прихода я выяснил, что врач умер два месяца назад от инфаркта.

– А не наведаться ли нам в гости к его родственникам? – я черкнул в блокнот пару символов, понятных только мне одному. – Может, этот доктор тоже удивлялся, почему у парня нестандартные анализы.

Мишка секунд десять смотрел на меня странным взглядом.

– Ты думаешь? – он покосился на дверь, из-за которой то и дело слышались шаги коллег и посетителей.

– Я всегда думаю, – блокнот уже не нужен, да и диктофон можно выключить. – Потому и пошёл в следователи по особо хреновым делам. Давай-ка сначала навестим больницу, расспросим фельдшера, лаборантов, медсестёр. А потом уже нагрянем к родственникам покойного врача. Согласен?

– Йес, шеф, – Мишка шутливо козырнул.

Мой приятель за последнее время успел разжиться на иномарку, и в больницу имени Склифосовского мы добрались через двадцать минут. Ещё двадцать минут мы выясняли, на месте ли нужный нам фельдшер. Он оказался на месте, и мы выловили его у дверей лаборатории, где он искромётно ругался с пожилой лаборанткой.

– Здравствуйте, Ильяс Махмудович, – Миша на правах старого знакомого пожал ему руку.

"Ильяс Махмудович, – скрывая усмешку, подумал я, разглядывая фельдшера. – А выглядит на Ивана Ивановича. Татарин, наверное".

– А, товарищ следователь, – фельдшер был ещё не стар, но полноват. И явный сангвиник. – Или теперь к вам обращаются "господин"?

– Да ну… – отмахнулся Мишка. – Для вас просто Михаил Тарасович… Познакомьтесь, это мой коллега Александр Александрович. Он к вам, собственно, по тому же делу. Вы можете слово в слово повторить то, что говорили мне?

– Я что – магнитофон? – хохотнул фельдшер. – Ну, так и быть, повторю. Пошли в ординаторскую, там сейчас никого нет.

В ординаторской запах дезинфекционного раствора и лекарств был совершенно невыносимым, но ради такого дела газовую атаку можно и потерпеть. Фельдшер, сделавшись вдруг серьёзным, коротко пересказал мне всю эту историю с пропавшими анализами.

– И ещё, – добавил он в конце. – Помните, Михаил Тарасович, я говорил вам о необычных анализах того мальчишки? Я поговорил с лаборантками, кое-что освежил в памяти… Вы знаете, что его чуть не перевели в онкологию?

– То есть? – я опять вооружился блокнотом и включил диктофон.

– У него в крови было повышенное содержание лейкоцитов, практически на грани лейкоза. Вот почему я его запомнил. Но доктор диагноз не подтвердил. Сказал: сделаем анализ через несколько дней. Если лейкоциты повысятся или останутся на том же уровне, переведём в онкологию. Через пять дней делаем повторный анализ, и что вы думаете? Лейкоциты почти в норме!

– И это показалось вам странным?

– Уважаемый, – Ильяс Махмудович посмотрел на меня своими голубыми глазами. – Подобного случая не было за все двадцать лет, что я здесь работаю, могу поручиться.

Мысль, которая промелькнула у меня после его слов, заставила сразу же выдернуть из кармана мобильник и ткнуть пальцем в кнопку дозвона полковнику Шелли.

– Извините, я должен позвонить, – я выскочил в коридор, и, пока шёл дозвон, взбежал по лестнице на пролёт вверх.

– Алекс? – в трубке раздался голос шефа. – Что случилось?

– Босс, у парня, который взорвался в Москве, в больнице сразу после аварии брали анализ крови, – затараторил я. – В первый день у него обнаружили лейкоциты на грани лейкемии, а через пять дней он был здоров, как буйвол!

– Карин тоже теряла сознание… – пробормотал шеф. – Как ты думаешь, эти чёртовы ублюдки могли впихнуть в неё свою дьявольскую штуковину?

– Проверьте, босс. Не приведи Бог…

– Алекс, если ещё что-то выяснишь, немедленно звони мне. У тебя наиболее чистый случай… Мы обязаны понять, по каким правилам играют эти террористы.

Я вернулся в ординаторскую и сел на замызганный стул, не обращая внимания на удивлённые взгляды фельдшера. Мишка к моим фокусам давно привык.

– Ещё раз извините, – сказал я. – Продолжайте, Ильяс Махмудович. Можете вы рассказать ещё что-нибудь столь же интересное?

– А, вы о докторе Власове? – сразу оживился фельдшер. – Почти сразу после этой странной истории он перевёлся в другое отделение и о его смерти я узнал только недавно. Но я теперь вспоминаю, как он при всех говорил, что обязательно узнает, почему у пациента так резко меняются анализы крови.

– Кажется, здесь мы выяснили всё, что могли, – я кивнул фельдшеру. – Большое спасибо за информацию, Ильяс Махмудович. Если ещё что-то узнаете, звоните Мише… Михаилу Тарасовичу. И постарайтесь никому не рассказывать о содержании нашей беседы. Ещё неизвестно, был ли инфаркт доктора Власова случайным.

– Вы знаете, а ведь тогда какой-то человек пытался выспросить у меня, не было ли чего необычного с тем парнем, – фельдшер потёр повлажневший лоб платочком. – Представился его двоюродным братом… Молодой, примерно лет двадцати – двадцати двух, чернявый, бледный, с серыми глазами. Высокий. Одет был очень хорошо… К сожалению, это всё, что я запомнил: не до того было.

– Ещё раз большое вам спасибо, – я с трудом верил в такую удачу. Словесный портрет подозреваемого – на такое я и не рассчитывал. – Мы должны идти: сами понимаете, работа такая… До свидания!