Сборник - Фантастика 1969-1970 Страница 5

Рогов покачал головой.

– Не знаю. Откровенно говоря, я и сейчас ничего не чувствую.

– Абсолютно ничего?

– Чувствую, что все в норме.

– Так, чудесно… Попробуем иначе. Эти два друга - те, что погибли, - где вы с ними летали?

– Это был многоступенчатый рейс. Он так и называется. Мы были возле трех звезд. Планеты могу перечислить…

– Успеется. И высаживались?

– Само собой.

– И облучались?

Рогов пожал плечами: - Хватало всего.

– Так… Есть ли подробные дневники экспедиции, журналы?

– Вряд ли они сохранились. Нас ведь потом спасли просто чудом. Машина погибла. Там были довольно каверзные места, в этом рейсе. Такие хитрые трассы… Очень хорошо, что теперь на такие расстояния ходят в надпространстве.

– А вы не пробовали?

– Я, наверное, консерватор, - сказал Рогов. - Это не по мне. Люблю трехмерное пространство. Выше - для меня чересчур сложно.

– Мы отвлекаемся, - сказал Говор. - Значит, сказать, где именно с вами произошло это, вы не в состоянии?

Рогов покачал головой.

– Надо повторить этот рейс, - сказал Серегин. - Рогов, вы пошли бы снова по этой многоступенчатой трассе? Вез вас мы не восстановим всего.

– Рогов, подумайте! - сказал Говор.

Рогов подумал.

– Пожалуй, я пошел бы, - сказал он.

– Хорошо, хорошо, - сказал Говор. - Но это позже. Вы же понимаете, Серегин: такая экспедиция даже в самом лучшем случае может рассчитывать примерно на один шанс из ста тысяч. Готов спорить, что они облучились - а я уверен, что они облучились чем-то, - не на основной трассе. В каком-нибудь закоулке, о котором и сам Рогов давно забыл. Вернее всего, было даже не одно облучение. Комплекс их. Сочетание. И вот это сочетание произвело то действие, которое мы пытаемся… Нет, полет - это потом. А в первую очередь мы должны установить, что же за изменения произошли в организме Рогова. А для этого мы его исследуем. Фундаментальнейшим образом исследуем. Тогда нам станет ясно, что именно мы должны искать. Реконструкция обстоятельств будет делом нелегким, но это уже, так сказать, техническая задача. А исследования Рогова - первоочередная. Что скажете, Рогов?

– А полеты?

– Будут и полеты. Потом. Не понимаю, что вы за человек: вам сказали, что вы бессмертны, а вы хоть бы удивились, что ли?

Рогов улыбнулся.

– Нелегко нарушать законы природы, - сказал он. - И я никогда не любил выделяться. Поэтому мне не очень верится.

– Поверится, - сказал Говор. - Скажите, а что вы будете делать со своим бессмертием?

– Наверное, - сказал Рогов, - теперь у меня хватит времени, чтобы обдумать это.

– Обдумывайте. Сейчас мы поместим вас в уютное местечко, где будут все условия для этого. Тишина, покой, уход… Вы, Рогов, скажу без преувеличения, сейчас самый дорогой для мира человек. Вы и представить себе не можете всей своей ценности…

– Откровенно говоря, - сказал Рогов, - я чувствую себя немного кроликом…

Говор на миг запнулся.

– Иногда все мы попадаем в такое положение, - успокоительно сказал он. - Не бойтесь, вам не придется ждать долго, вы и соскучиться не успеете! - Он обнял поднявшегося Рогова за плечи. - Идите, друг мой. Серегин вас проводит. Готовьтесь; исследовать вас будем безжалостно, а это утомительный процесс. Хлеб кролика - он горький, друг мой, горький.

– Ну да, - сказал Рогов. - Я понимаю.

В голосе его не чувствовалось энтузиазма. Говор подозрительно посмотрел на него.

– Надеюсь, вы не допустите никаких глупостей? Не сбежите, например? Хотя что я говорю. У пилотов всегда высоко развито чувство ответственности перед остальными людьми, иначе они не могли бы летать… Так что же вас не устраивает?

– По сути, ничего, - сказал Рогов и переступил с ноги на ногу. - Разве что… Я ведь был на испытательном полигоне, стажировался. В город приехал только что. Не успел даже оглядеться. Здесь многое изменилось…

– Ну, это естественно. Даже я замечаю изменения, а ведь я куда моложе… м-да. Итак, вы хотите прогуляться по городу. Серегин, как вы думаете?

– Лучше потом, - сказал Серегин.

– Вот и я так думаю. Может быть, вы потерпите?

– Как прикажете.

– Ну и чудесно. - Говор несколько мгновений смотрел на пилота. - Хотя… знаете что? Идите. Погуляйте час, полтора. Сейчас половина девятого? Ну, до половины одиннадцатого. Только ведите себя хорошо! - Он повернулся к Серегину и, не стесняясь пилота, пояснил: - На прогулке он успокоится, а если просидит это время в ожидании, то станет излишне нервничать, а? Мы успеем за это время приготовиться к обзорному анализу. - Он снова повернулся к Рогову. - Только не опаздывайте.

Рогов кивнул.

– Я, пожалуй, съезжу только на космодром, - сказал он. - Хочется поглядеть на машины.

– Ну что ж, раз вам это нравится… В половине одиннадцатого!

Рогов кивнул еще раз. Он подошел к двери. Створки, щелкнув, поехали в стороны. Постояв секунду, Рогов решительно шагнул и оказался в приемной. Створки, мягко сомкнулись за ним.

Говор задумчиво проводил взглядом высокую фигуру пилота.

Когда дверь бесшумно стала на место, он усмехнулся и покачал головой.

– Все-таки мы до старости остаемся детьми. А, Серегин? Знаете, мне сейчас очень хочется догнать его и никуда не отпускать от себя. Словно ребенок, который боится выпустить из рук новую игрушку… Смешно? - Он помолчал. - А наш пилот, кажется, начал понимать. Вы видели, как осторожно он выходил? Боялся, чтобы его не задело дверью. Как же, бессмертие не шутка…

– Пилот экстра-класса, - сказал Серегин. - Но что это значит? Ничего. Тут надо быть человеком экстра-класса.

– Вовсе нет. Экстра-класс - это нечто исключительное. А веДь бессмертие - биологическое бессмертие - не может быть исключительным явлением. Оно должно принадлежать всем или никому. Массовое, как прививка оспы, - прививка от смерти. Иначе оно сразу же превратится в награду. А этого произойти не должно.

– Потому что награду не всегда получает достойный?

– Дело даже не в этом. Ведь есть уже другое бессмертие - в человеческой памяти. И оно, как правило, приходит, если заслужено. А вот человек: прожил двести с лишним лет - и кто знает о нем? Мы, специалисты, и то узнали случайно.

– Мне кажется, вы начинаете жалеть…

– Жалеть? Нет. Но я боюсь. Представьте себе миллиарды, десятки миллиардов людей, все Большое Человечество, которое, как Рогов нынче, боится выйти в дверь! - Он поднял плечи и развел руки, изображая растерявшееся человечество, затем фыркнул: - Ну, говорите же!

– Разве вы не думали о подобном, когда начинали работать?

Говор отмахнулся.

– Ну да, ну да. Я работал: это была величественная научная проблема, огромная задача. Но, откровенно говоря, я не думал, что она решится так скоро. Разные вещи: решать абстрактную проблему или вдруг оказаться перед неизбежностью практического применения…