Наталья Щерба - Враг и союзник Страница 5

Васильевич одобрительно кивнул.

– Интересная мысль.

Борька перевёл взгляд на Романовича:

– Я смогу провести бой.

Во взгляде тренера жалость удивительным образом сочеталась с удивлением. Замерев от волнения, Борька ждал его ответа: возможно, это единственный шанс заслужить уважение.

– Можно попробовать, – наконец, выдавил Романович.

Васильевич шумно вздохнул и лишь через некоторое время произнёс:

– Большой риск… Но выхода нет – дело серьёзное.

Всю неделю Борька занимался персонально с тренером, – остальные ребята немало удивлялись этому. Тем более, Романович неожиданно, в ущерб тренировкам, разрешил поездки по Аудаксу, даже с осмотром лучших виноделен. С Лёшкой Борька особо не виделся, да и не было когда – всё время занимали тренировки, а коротких перерывов хватало лишь на еду и сон.

Борька радовался и одновременно страшился этому неожиданному сближению с тренером. Работали они в основном на скорость: Борька заучивал несложный комплекс движений, повторял его раз за разом, стараясь неукоснительно следовать технике исполнения – шла привычная, но не очень выматывающая тренировка. Вскоре Борька мог с закрытыми глазами быстро и чётко выполнить задуманную битву с воображаемым противником, даже если бы его разбудили в три часа ночи. Хитрость заключалась в том, чтобы переманить противника на своё «поле боя», заставить его действовать по своим правилам, – правилам этого, специального придуманного поединка. Если всё пройдёт успешно, видеопространственная запись боя послужит главным доказательством для разоблачения аудаксовских махинаций.

День поединка быстро приближался, пока не обрушился на голову Борьки хмурым серым рассветом.

В его сердце надёжно залёг страх. Желание драться, возможно, насмерть, заметно поубавилось, но Борька ни за что не признался бы в этом. Не вынес бы разочарования Романовича, ни за что.

В раздевалке Борька привычно пережил обморок, но уже под присмотром Васильевича. Собака в видении не нападала, но всё также оглушительно лаяла.

Синий кружок ковра с золотым ободом выглядел сегодня особенно зловеще. Аудаксянин уже ждал его на «тринадцатке», зелёная пантера нервно било возле него хвостом, шипя на землянина.

Борька сосредоточился. Ему бросилось в глаза, что Скорп как-то непривычно бледен: глаза аудаксянина странно бегали по залу, он явно избегал встречаться с Борькой взглядом.

Но когда прозвучал свисток рефери, Скорп неожиданно поднял взгляд на противника.

Его глаза выражали решимость драться насмерть.

Борька тут же почувствовал это, но быстро отогнал страх: ему необходимо было первым начать игру. Поэтому он не пошёл по привычному кругу, а двинулся наперерез к противнику. Аудаксянин не удивился, пошёл навстречу, поднял руки, сжатые в кулаки, к самому лицу.

Борька испытал дивное сосание под ложечкой: первый удар он должен был нанести в голову. Бледное лицо Скорпа приближалось.

Они ударили одновременно: Борька – кулаком в лицо, хотя знал, что Скорп отразит удар, аудаксянин – боковым ногой.

Предплечье свело судорогой от боли, но Борька, сцепив зубы, нанёс целую серию ударов противнику в лицо: один за одним. Скорп растерялся, отскочил, но в глазах – всё та же мрачная решимость.

Пошли по кругу – отдыхали. Для Борьки всё шло по плану: сейчас он проведёт следующую серию – чередование ударов руками и ногами, – возможно, замысел удастся и собьёт «предвидящего» противника с толку.

Сделав глубокий вдох, Борька вновь двинулся к Скорпу: хитрость почти удалась, аудаксянин вновь отскочил первый, явно разозлённый. Зато с его кошкой произошла удивительная перемена – зелёная багира вдруг заскулила и, прижав уши, попятилась назад.

Рывок – Скорп бросился на него первым: нанёс удар по затылку сверху – раз, ещё один, и ещё, – Борька отбил, возмущённый запретным приёмом. Быстро отскочил, оглядываясь на рефери – но тот молчал, делая вид, что не заметил нарушения. Вид у судьи тоже был довольно-таки бледный.

И тогда Борьке стало страшно – руки онемели, а ноги будто налились свинцом – он не мог сдвинуться с места, будто парализованный.

Зелёная кошка опять зашипела, выгибая спину, и неожиданно двинулась на него, а с ней рядом и Скорп – бледный, угрюмый, страшный.

Внезапно аудаксянин остановился, будто споткнулся, и Борька увидел, как распахнулись от ужаса его глаза.

Скосив взгляд, Борька почувствовал, как волосы на голове встают дыбом: рядом с ним, приготовившись к прыжку, сидела на задних лапах знакомая псина – зелёная, с чёрным светящимся ободом. Миг – и она бросилась на своего «зелёного» противника, тут же подмяв кошку под себя: пантера заверещала совсем по-человечески и вдруг завыла так дико и ужасно, что у Борьки подкосились ноги – он сел на пол и схватился за сердце, которое, казалось, сейчас выпрыгнет из груди.

Скорп уже стоял на коленях, с выпученными от ужаса глазами: выглядело так, будто его сейчас вырвет.

А битва зелёных тварей продолжалась: жуткое утробное ворчание перемежалось с пронзительным кошачьим воем, – казалось, от этих звуков можно сойти с ума…

Медленно проваливаясь в темноту, Борька ещё видел мутнеющим взором, как исчез изоляционный купол, как встревожено зашумели зрители, как бежала к нему чёрная фигура Романовича… Сердце вдруг бешено зачастило, конвульсивно ухнуло и остановилось.

Очень знакомая комната.

Белый потолок, голубые шторки на круглых окнах – лазарет.

Борька пошевелился, повернул голову и увидел зелёную собаку – она спала возле его кровати, свернувшись калачиком, – чёрное свечение едва угадывалось.

– Боже, – простонал Борька и крепко зажмурил глаза. Осторожно открыл их – псина не исчезла: наоборот, очень натурально всхрапнула во сне.

Дверь неожиданно отворилась и в комнату вошла целая делегация: Романович, Васильевич и какой-то высокий незнакомый мужчина в военной форме, а за ним сразу три медсестры – очень серьёзные женщины со строгими нахмуренными лицами.

– Как дела? – привычным заботливым тоном спросил Васильевич.

– Она не исчезла, – угрюмо ответил Борька. – Сидит рядом и спит… Моя мыслеформа.

– Занятно, – в глазах Васильевича промелькнул неподдельный интерес. Он присел на край кровати, разложил нехитрый медицинский инструмент. Измерил Борьке давление, послушал сердце, проверил пульс.

Остальные с вежливым интересом молча наблюдали за его действиями.

– Показатели удовлетворительные, – наконец, сообщил он. – Можно готовить к операции.

– К операции? – испугался Борька.

– Не переживай, особо не стоит, – тут же успокоил его Васильевич. – Понимаешь, пока ты находился в двухнедельной коме, мы обследовали тебя при помощи высокочувствительного оборудования, очень занятного, надо сказать, оборудования… – Васильевич мечтательно улыбнулся. – И, думаю, разгадали причину твоих видений: у тебя обнаружился природный разрыв в «рубашке» – скорей всего, ещё в детстве, под влиянием сильнейшего потрясения. А здесь, на Аудаксе, твоя чувствительность обострилась – ты смог разглядеть чужие мыслеформы, а после, насколько я понимаю, увидел и свою собственную… Кстати, это зверь? Или птица?