Николай Греч - Черная женщина Страница 5

У одного окна сидела, в креслах, Алевтина Михайловна в модном утреннем неглиже и, думая о чем-то крепкую думу, играла в рулетку. Перед нею стоял, в покорном молчании, капитан Иван Егорович фон Драк, в мундире, при шпаге, держа пальцы по квартирам, смотрел ей в глаза и готовился сказать: "Да, да! Точно так, ваше превосходительство!"

Как очутился здесь адъютант? Предав земле тело своего генерала и не чувствуя в себе охоты последовать его примеру, он выпросился в Петербург, под предлогом необходимости его присутствия для сдачи дел генерала по начальству. Главнокомандующий не поколебался уволить его и, когда фон Драк пришел к нему, чтоб поблагодарить за отпуск и откланяться, сказал вслух при многих офицерах: "С богом, батюшка, с богом! Помилуй бог, сколько было дел у покойника! Вам не справиться до окончания кампании. Оставайтесь же в Петербурге сколько угодно: мы и без вас как-нибудь сладим". Все присутствующие засмеялись. Фон Драк низко поклонился, вышел из палатки и на вопрос одного товарища, как его принял генерал, отвечал с восторгом: "Как сына родного! Этакой милости я не ожидал. Шел было к нему, как на батарею, ан нет: обласкал и осчастливил! Истинно великий человек!" И вот он приехал в Петербург и поступил в прежнюю должность, не догадываясь, какие великие судьбы его ожидали.

- Ах, милый друг Алеша, - вскрикнула княгиня, приподнимаясь с канапе. Князь Алексей подошел к ней и с учтивостью и ласковым взглядом поцеловал ей руку.

- Каковы вы в своем здоровье, маменька?

Между тем Хвалынский, готовясь в свою очередь подойти к руке, исподтишка модным востроносым сапогом толкнул спавшую моську. Она завизжала, а другая залаяла.

- Тише, проклятые! - закричала княгиня, замахнувшись на них табакеркою. Слава богу, душенька! Вчера дурнота прошла от капель Христиана Карловича; я сегодня у Всех Скорбящих всю раннюю обедню отстояла, так теперь что-то устала. Да это пройдет. А ты, голубчик, здоров ли, ангел мой?

Князь Алексей поклонился и повернулся к сестре. Хвалынский, в свою очередь, поздоровался с княгинею. Зоркая старуха, заметив, что он был виною страданий и вопля бедных мосек, отвечала ему на вопросы с явною досадою.

- Bon jour, mon frere! - сказала, встав с своего места, Алевтина, как будто пробужденная из какого-то глубокого размышления. Князь поцеловал ее.

- Qu'avez vous, ma chere? - спросил он. - Vous etes pensive?

- Се n'est rien, mon cher! - отвечала она, стараясь скрыть волнение душевное.

- Послушай, душа моя, Алешенька, - начала княгиня, - я скажу тебе новость! - Алевтина покраснела, топнула ногою и взглянула на мать свою грозным оком. Княгиня отвечала дочери взглядом же, чтоб она не боялась, и продолжала начатое: - Княгиня Пелагея Васильевна женит сынка на купеческой дочке и берет полтора миллиона чистогану. Вот умная женщина! Покойник-от князь все спустил в карты, а она, матушка, видишь, как поправляется.

- Знаю, ваше сиятельство! - возразил, смеючись, Хвалынский. - Я сбираюсь поднести новой княгине самого лучшего парижского порошку, чтоб вычистить зубы. Румян и белил у ней довольно.

Княгиня с возрастающею злобою глядела на Хвалынского и искала в уме ответа. В это время фон Драк, не замечая, что поднимается буря, подошел к князю Алексею, и сказал с низким поклоном:

- Все ли вы в добром здоровье, ваше сиятельство, князь Алексей Федорович?

- Здоров, а вы, Иван Егорович? - спросил князь приветливо.

- Да-с, не могу не быть здоровым! - отвечал он, раболепно посматривая на Алевтину. - Ее превосходительство... (Алевтина взглянула на него значительно и гневно.) Да, да, да! - пробормотал дробью фон Драк, смешавшись.

Молодые люди замечали, что в доме происходит нечто необыкновенное, что все в каком-то смущении: видно, скрывают и, кажется, хотят открыть. Не знаем, что последовало бы за этим, если б не вошел в комнату низенький, толстый дворецкий в сером фраке с объявлением: "Кушанье поставлено!". Княгиня поднялась. Алексей подал руку мачехе и повел ее. Хвалынский хотел повести Алевтину, но она, представясь, будто не замечает его движения, подала руку Ивану Егоровичу, который до принятия этой чести низко поклонился. Молодой ветреник вскоре утешился: в столовой подошел он к миловидной гувернантке, которая привела к обеду детей, и забыл обеих барынь.

За столом господствовало молчание. Хвалынскому казалось, что обе хозяйки задумываются и размышляют о чем-то важном. Князь Алексей был молчалив и задумчив по обыкновению. Фон Драк, занимая всегдашнее свое адъютантское место, насупротив командира, разливал суп, но не с обыкновенными своими форменными приемами: он был также в каком-то смущении. Это безмолвие наскучило Хвалынскому, и он начал экзаменовать заслуженного адъютанта.

- Что, почтеннейший Иван Егорович, сколько сегодня градусов тепла?

- Тринадцать с половиною в тени, - отвечал фон Драк.

- А барометр каков?

- Поднялся на три линии со вчерашнего вечера.

- Какой сегодня ветер?

- Юго-восточный тихий.

- Что вода в Неве?

- Убыла против вчерашней на полтора дюйма.

- Исправно! - сказал Хвалынский и, заметив, что этот разговор досаден Алевтине, прибавил: - Удивительно! Как лексикон! Такой адъютант, чудо! Скажите, почтеннейший Иван Егорович, сколько вы клали померанца на бутылку в этот бишоф - прекрасный!

Алевтина вышла из терпения:

- Иван Егорович, - отвечала она в сердцах, - этим не занимается. Он истинный мне друг и руководитель детей моих. Не его вина, что скромные добродетели не находят ценителей в нынешнем мишурном свете. Дети мои...

- Ах, точно, Алевтина Михайловна! Я знаю, как достойный капитан печется о ваших детях. Скажите, почтеннейший Иван Егорович, как спала эту ночь Катенька? Она зубы делает, так, я думаю, вам отдыху не дала!

- А почему же так? Да... с? - спросил фон Драк в замешательстве. - Не могу-с этого знать, да...с.

- Так вы уж перестали ее укачивать?

Алевтина вспыхнула:

- Помилуйте, Александр Петрович, с чего вы взяли, что Иван Егорович укачивает моих детей?

Хвалынский смеялся, не отвечая ни слова.

- Это-с оттого-с, ваше превосходительство, - сказал фон Драк, - они-с, то есть Александр Петрович-с... однажды-с видели-с, как я укладывал спать Платона Сергеевича, так они-с и заключили-с, будто-с...

- Истинный друг мой, благодетель моих сирот! - сказала Алевтина торжественным голосом. - Пусть порочный свет судит о тебе по своим превратным понятиям. Я тебя понимаю! - С сими словами протянула она чрез стол руку свою к фон Драку, который схватил ее и с почтительным жаром поцеловал. Князь Алексей смотрел на сестру с изумлением.

- Это что? - спросил Хвалынский в недоумении.

- А это то, - отвечала ему с злобою Алевтина, - что вы своими неуместными шутками заставляете меня при вас, при чужом человеке, открыть тайну, которую я хотела объявить в тесном кругу своего семейства. Знайте же, сударь...