Наталья Колесова - Мой город Страница 5

— Вот что, — изрек Быков, малость поразмыслив, — подождете, пока я вам махну. Встаньте-ка вон там, да… Динго! Оружие не трогать. Я сейчас.

Человек по-прежнему копошился к нам спиной. Быков припустил к нему так бодро и уверенно, что я диву далась — как на свиданку с братом родным. Я отпихнула Димку и двинулась вслед за Быковым по дуге — чтобы ни тот, ни другой меня не застукал. Мужик напрягся, откинулся назад, тягая какой-то стержень. Стержень не шевельнулся. Мужик опустил руки, рассеянно отряхивая куртку, повернул голову — я аж присела…

И ничего не произошло.

— Привет, — сказал Быков, подходя.

— Привет, — равнодушно сказал мужик, — где остальные?

— Там, — сказал Быков честно, — сейчас придут.

— Ну-ка, подмогни… шатни его, шатни… — они хором поднажали и отскочили — груда железа поехала вниз.

— Уф! — сказал мужик, отдуваясь и глядя на Быкова с уважением. — Здоров ты, парень!

— Что здесь было?

— Склад. Если пригонят кран…

— Не опасно?

— Ты, главное, вглубь не суйся, здесь-то все нормально, да гляди, чтобы солдатня не… Это кто?

Это были Димка с дедом.

— Извините, — издали пискнул дед, — я полагаю, все в порядке?

— В полном, — сказал Быков хмуро.

Мужик искоса взглянул на него и сделал нерешительный шажок к ружью. Но там уже сидела я. Понятно, с автоматом.

— Во! — сказал он и оглянулся на Быкова. — Вы откуда, ребята? Веселые такие…

— А вы? — спросил Быков.

— Чего не эвакуировались, говорю?

— А вы? — спросила я.

— Так я… что я… проснулся утром — пусто, смотрю. Сначала думал — рехнулся. А потом думаю — ничего. Надо ловить момент. И ребята попались.

— Какие ребята?

— Хорошие, — сказал мужик твердо, — деловые. Так что идите своей дорогой. Ей-богу, а?

— Воруем? — ласково спросил Быков.

— Я предупреждал, — сипло сказал мужик, глядя мимо нас.

Я оглянулась. Из-за завала вышли двое.

Один из них был Яснев. Яснев-младший.

Он, наконец, зашевелился.

— Здравствуй.

Я наклонила голову, осматривая его с ног до головы.

— Здравствуй, — крепче сказал он.

— Здравствуй, — у меня над головой сказал Быков.

— А… и тут.

— И ты здесь.

— Слышь, — сказал плененный, — слышь, я думал, он от тебя.

— Дим, — сказал Быков, — подбери-ка ружо, не дай Бог стрельнет.

Яснев из-под бровей обвел лица учителя и Димки ползущим взглядом.

— Диана, — сказал в воздух, — у меня к вам есть одно предложение…

Мне было больно на него смотреть — как от яркого солнца резало глаза. Быков взял меня за плечо.

— Ты погоди, — сказала я, не оглядываясь, — ты послушай.

— Так вот, — методично продолжал Яснев, — вы сейчас отдаете нам оружие…

Я уже перестала слышать. Глаза резало все сильнее — я подняла руки вместе с автоматом, чтобы вытереть слезы — и нажала на курок.

Это была длинная-длинная очередь…

Сверху обрушился огромный кулак Быкова, отбивая вместе с пальцами нежданно оживший автомат.

Автомат захлебнулся и грохнулся на землю.

И пули пропахали землю у ног моего брата.

Неизвестно, кто из нас испугался больше. Я села на землю, уцепившись за твердую ногу Быкова, и снизу смотрела на застывшие лица. Все молчали. Минуты две точно молчали. Потом Быков вздохнул, поднял автомат — как берут дубинку — в обе руки. И сказал веско:

— Идите-ка вы… не оглядываясь.

И они пошли.

Мы становились мощным боевым соединением.

До гостиницы мы все-таки добрались — ближе к вечеру. Быков долго бродил по красной дорожке коридора, что-то там измерял, просчитывал, обдумывал, потом сказал решительно:

— Здесь. Угол — прикрытие. Справа и слева два выхода

— И входа, — вяло сказала я. Быков, не обратив внимания на мою ценную реплику, возле кровати в порядке разложил оружие, и мы устроились. В одной комнате. На двух кроватях. Правда, сначала Быков долго умащивался на полу, кряхтел, вздыхал, потом пришел ко мне, сказал хмуро:

— Подвинься.

И едва не вдавив меня в стенку, улегся на застонавшую кровать.

Обычно тяжело переношу человеческое прикосновение. Я даже в очереди из-за этого стоять не могу. Особенно, когда сзади стоят расплывшиеся грудастые животастые бабехи и притискивают к тебе свои потные мягкие горячие телеса… Бр-р-р!

Но сейчас ощущать рядом твердое теплое тело Быкова было приятно. Надежно.

День третий

— Вставай, боевая подруга!

С трудом разодрала глаза. Сумрак. За окном белый туман, такой плотный, что совсем не видно окрестностей. Гостиница повисла в безвременье и безпространствье.

Быков сидел на кровати и смотрел в туман опухшими глазами.

— А где эти? — спросила я, оглянувшись.

— Не знаю, — сказал Быков спокойно. — Проснулся — их нет. Ни записки, ничего.

— Ага, — сказала я, — ясно. Димка деда сблатовал себе на хату. Вот теперь сиди и жди, раз вчера не пошел. А я пойду мыться.

Яркость вчерашних впечатлений я заспала. Вертелась под душем и размышляла — а дальше-то что?

Толкнула дверь. Не поддалась. Быков, зараза… Еще долбанулась. Тишина. Постояла и пихнула еще. На этот раз дверь открылась. Черте че ожидая увидеть, я высунула голову. У противоположной стены в обнимку с автоматом сидел Быков. Глаза у него были круглые.

— Ты что двери подпираешь!

— Динго, — тоскливо сказал Быков, — я вдруг подумал — откроется дверь — а там никого…

Я молча покрутила пальцем у виска.

— Ну-ну, — сказал Быков неопределенно и пошел в ванную.

Я протопала по комнате. И вдруг почуяла — что-то не так. Хоть убей меня — не так. Повернулась — все нормально. Только двустволку, оказывается, эти субчики с собой захватили. На охоту пошли. А фантазия-то моя, фантазия… Прыгнула я на кровать, ноги подобрала, огляделась — все в порядке. Никто ниоткуда не лезет, челюстями не щелкает, рожи не кажет. Только… тихо очень. И тишина такая… гулкая. Словно кто-то кашлянет вот-вот и скажет: "Здравствуйте вам!". Вот, чего мне, дуре, не хватает — не слышно шума городского. Фу-у-у… а я-то…

В это время стих и последний звук — шум воды в ванной. Я посидела. Быков не выходил. Я слезла с кровати, напевая, обошла вокруг пулемета, глянула в окно. Стало жутче. М-да…

— Быков, — позвала я.

Тишина.

Я подумала. Еще раз обогнула пулемет. Пошла и стукнула в дверь.

— Але!

Ни звука.

— Эй!

Молчок. Я задергала дверь — уже в панике:

— Быков!

Дверь открылась. Стоял Быков, как картинка, живой, милый, сволочной и сосредоточенно вытирал голову казенным полотенцем.