Уильям Тенн - Миры Уильяма Тенна. Том I Страница 5

Я помню, как целые орудийные расчеты впадали в ярость и набрасывались на зомби, орудуя ломами и кулаками в металлических перчатках. Однажды даже офицер, бегущий в рубку управления, остановился, выхватил пистолет и принялся всаживать пулю за пулей в синекожего зомби, мирно протирающего иллюминатор, в то время как на корме бушевал пожар, а когда зомби непонимающе и покорно рухнул на пол, молодой офицер стоял над ним и нараспев произносил, словно успокаивал собаку: «Лежать, парень, лежать, лежать, черт бы тебя побрал, лежать!»

Именно эта причина, а вовсе не их низкая эффективность, в конце концов вытеснила зомби из экипажей: в бою у находящихся рядом с ними попросту не выдерживала психика. Быть может, если бы не это, мы со временем привыкли бы к ним — с чем только человек не свыкается в бою. Но зомби уже перешагнули ту грань, за которой кончается просто война.

Их не волновала, совершенно не волновала перспектива умереть вновь!

Что ж, все говорят, что зомби новых моделей намного совершеннее прежних. И не дай Бог, если это окажется не так. Лишь тонкая грань отделяет «рогатку» от патруля самоубийц, и для выполнения ее безумной миссии, не говоря уже о возвращении, от каждого члена экипажа требуется безупречное выполнение своих обязанностей, да еще на пределе возможного. К тому же кораблик очень мал, и людям нужно ладить между собой в такой тесноте…

Я услышал в коридоре топот нескольких пар ног. Шаги стихли у двери.

Они ждали. Я ждал. Моя кожа начала покрываться мурашками. И тут я услышал неуверенное шарканье подошв. Они нервничали перед встречей со мной!

Я подошел к окну и посмотрел вниз на плац, где старые ветераны, чьи тела и умы были слишком изношены и уже не подлежали восстановлению, обучали облаченных в форму зомби во время строевой подготовки пользоваться свежеобретенными рефлексами. Это зрелище напомнило мне школьный стадион, где много лет назад хриплый стариковский голос выкрикивал мне и одноклассникам такие же лающие команды: «Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре». Только местные ветераны выкрикивали не «раз!», а какое-то другое слово, которое я не сумел разобрать.

И тут, когда стиснутые за спиной ладони едва не выдавили кровь обратно в запястья, я услышал, как открылась дверь и четыре пары ног протопали по полу класса. Дверь закрылась, щелкнули четыре пары каблуков. Мой экипаж встал по стойке «смирно».

Я обернулся.

Они отдавали мне честь. Да, черт возьми, им же полагается отдавать мне честь, ведь я их командир. Я тоже отдал им честь, и четыре руки четко опустились.

— Вольно, — сказал я. Они резко расставили ноги и завели руки за спину. Я подумал. — Отдыхать. — Их тела слегка расслабились. Я снова подумал и сказал: — Ладно, парни, садитесь, будем знакомиться.

Они небрежно развалились на стульях, а я уселся на крышку инструкторского стола. Мы разглядывали друг друга. По их напряженным и настороженным лицам ничего нельзя было прочесть.

Я стал гадать, какое у меня сейчас выражение лица. Должен признаться, что первое впечатление от них меня поразило, несмотря на всю подготовку и вводные лекции. Все они выглядели здоровыми, нормальными и целеустремленными. Но это было не все.

Далеко не все.

Было и нечто такое, что порождало во мне желание выбежать за дверь и вообще из этого здания, чего я себя уговаривал не делать после последнего инструктажа на базе в Аризоне. На меня смотрели четыре мертвеца. Четыре очень знаменитых мертвеца.

Крупный мужчина, которому был маловат стул, оказался Роджером Греем. Он погиб более года назад, протаранив своим крошечным разведывательным корабликом передние дюзы эотийского флагмана, который после этого аккуратно развалился пополам. Он был награжден всеми мыслимыми медалями и орденом «Солнечная Корона». Грей будет моим вторым пилотом.

Худого настороженного человека с ежиком черных волос звали Ванг Хси. Он погиб, прикрывая отход наших кораблей к поясу астероидов после Великого Прорыва 2134 года. Очевидцы рассказывали фантастическую историю о том, что его корабль продолжал стрелять даже после того, как лучи вражеских скрэмблеров обработали его трижды. Тоже все мыслимые медали и «Солнечная Корона». Ванг будет моим инженером.

Смугловатого коротышку звали Юсуф Ламед. Он погиб во время мелкой стычки в окрестностях Титана, но после смерти стал самым награжденным человеком во всех ВСЗ. Дважды «Солнечная Корона». Юсуф будет моим стрелком.

Последний из четверки, массивный мужчина по имени Стенли Вейнстайн, был единственным из военнопленных, которому удалось сбежать от эотийцев. От него мало что осталось, когда он добрался до Марса, но эотийский корабль, на котором он прилетел, оказался первым вражеским кораблем, попавшим в руки людей неповрежденным. В те дни ордена «Солнечной Короны» еще не существовало, и его не могли наградить им даже посмертно, но в честь этого человека до сих пор называют военные академии. Вейнстайн будет моим астрогатором.

Тут я тряхнул головой и вернулся к реальности. Передо мной сидели не сами герои. В их телах, вероятно, не было даже капли крови Роджера Грея или частички плоти Ванга Хси на восстановленных костях. То были лишь превосходные и очень точные копии, до мельчайших подробностей воспроизводящие их физические характеристики, хранившиеся в медицинских архивах ВСЗ еще с тех времен, когда Ванг был кадетом, а Грей и вовсе новобранцем.

Я напомнил себе, что существует от ста до тысячи Юсуфов Ламедов и Стенли Вейнстайнов — и все они сошли со сборочной линии несколькими этажами ниже. «Лишь храбрые заслуживают будущего», — таков был девиз Свалки, и это будущее они сейчас обеспечивали, изготовляя дубликаты всех воинов ВСЗ, проявивших особый героизм. Насколько мне было известно, существовали еще две другие категории, которые могли рассчитывать на подобную честь, но главная причина появления героев-моделей почти не имела отношения к моральному духу солдат.

Во-первых, нельзя забывать о промышленной эффективности. Если используются методы массового производства — а на Свалке использовались именно они — то простой здравый смысл подталкивает к выпуску нескольких стандартизованных моделей, а не продукции, каждый представитель которой отличается от другого — такие выходят из рук ремесленника-индивидуала. А раз уж выбор сделан в пользу стандартных моделей, то почему бы не взять в качестве образца тех, чья внешность вызывает относительно приятные ассоциации, а не модель с чертежной доски инженера?

Вторая причина одновременно и более важная, и труднее объясняемая. Как нам сказал вчера офицер на инструктаже, имелось довольно странное представление — почти предрассудок, — суть которого сводилась к тому, что если достаточно тщательно скопировать лицо героя, его тело, метаболизм и даже извилины коры головного мозга, то в результате тоже получится герой. Разумеется, исходная личность никогда не восстановится — ведь она образуется за долгие годы специфического окружения, и на нее влияют десятки других, едва уловимых факторов — но биотехники не исключали пусть слабой, но все же вероятности того, что частичка храбрости заключена в самой структуре тела…