Вячеслав Рыбаков - Пробный шар Страница 5

Однажды смена не вышла на связь. Патруль нашел станцию пустой, а Шара уже и в помине не было. На пульте рубки стоял кристаллофон, и десятки ученых самых разных специализаций часами вслушивались потом в заикающийся от волнения голос: «Он сам позвал, и мы пошли. Как мы могли не пойти, раз он сам?! Меня он отпустил, но Чэн и Джошуа остались, они меня ждут. Ваш проклятый патруль уже рядом, он все испортит! Но мы вернемся, я знаю, он сказал, мы уцелеем, мы вернемся!» Они не вернулись.

Грузовой планетолет Андрея, везший на Меркурий тяжелое оборудование, встретил Шар между орбитами Меркурия и Венеры три года назад. Оставив груз болтаться в пространстве, Андрей взял Шар а гравизахваты и, не сообщая на Землю, на большом ускорении поволок к Солнцу. Едва не возник бунт. Но Андрей подавил его в зародыше, просто заперев людей в их каютах, хотя решиться на это было едва ли не тяжелее, чем на само уничтожение Шара. Он продолжал разгонять Шар далеко за орбитой Меркурия и лишь вблизи короны выпустил груз. Перегрузка при торможении и повороте была почти предельной, но Андрей в течение нескольких часов не отрывался от телескопа, чтобы Шар не ушел, – врачи поражались потом, как он не потерял сознания. Уже далеко в глубине верхней фотосферы Шар начал разрушаться. Отчетливо видно было, как он, прокалывая бушующие слои твердого пламени, медленно начал оплывать, а потом вдруг упруго распался на вереницу ослепительных громадных капель, которая продолжала со страшной быстротой соскальзывать в огненную глубину.

Он очнулся.

Достал фон и запросил у справочной данные на Соцеро.

– Место пребывания – Меркурий, станция слежения, – ответил автомат после очень долгого молчания. – Должность – пилот-оператор. Беседа в настоящий момент невозможна из-за специфики проводимых работ.

Ну вот, подумал Андрей, что за станция объявилась? Из-за станций закрывать планету?! Его вдруг зазнобило. Он несколько раз подбросил фон на ладони, а потом позвонил приятелю из Бюро спецработ.

– А, привет, – обрадованно сказал Семен. – Ты как снег на голову. Я, знаешь, думал, тебя и на Земле-то давно нету…

– Я по делу. Что вы там строите на Меркурии?

Семен заморгал.

– Может, нужны пилоты-одиночки?

– А ты что… все бездельничаешь?

– Ну, нет, конечно. Мы работать приучены, всю весну вот у вулканологов отбарабанил. Побираюсь, где придется… Но это ж летать.

– Побираюсь… Экий ты, знаешь, ядовитый, Андрюша. Ты ж добряк был!

– Добряк с печки бряк, – буркнул Андрей.

Семен тяжко вздохнул.

– С Лолой так и не видишься?

– Так и не вижусь.

– И с парнем?

– Слушай, – проговорил Андрей, – черт возьми. Однажды он подошел ко мне и спросил: папа, почему тебя никто не любит? К пяти ему шло… Я так и сел. Как же, говорю, мама, а дядя Соцеро? А он говорит: ты когда уходишь, мама, если думает, что я не вижу, плачет, говорит: за что мне такое наказание, – он помедлил. – Я ведь до сих пор не знаю, может, я и впрямь это сделал неправильно. Значит, не имею права сказать ему: они не поняли меня, а ведь я у тебя самый лучший. Но, с другой стороны, не годится человеку с малых лет знать, что такое остракизм. Рабом вырастет, сможет лишь повторять за другими, а сам – ни-ни… И хватит, говори дело!

– Нахватался слов умных, – проворчал Семен. – Остракизм, остракизм… Лола твоя до сих пор этак небрежно, знаешь, осведомляется, как ты… здоров ли… модны ли рубахи, которые тебе подружки твои подбирают… Нет там тебе работы, – почти мстительно продолжил Семен. – Черт его знает, что за станция, она не по моему отделу шла. Астрономы что-то вынюхали на Солнце. Из-за станции этой, знаешь, два объекта законсервировано, а еще у семи отложено начало работ на неопределенный срок.

– Но с чего туризм-то закрыли?

– Какой туризм?

– На Меркурий.

– Откуда я знаю? – Семен развел руками. – Впервые слышу. Туризм… У меня своей работы навалом! Да и дочурки в основном на мне… Если я, знаешь, еще туризмом начну… Станция и станция! Не поставили меня в известность, не сочли нужным – и спасибо от всей моей души! Надо делать свое дело!

– Да угомонись! – засмеялся Андрей. – Я слова не сказал!

– Я вижу, куда ты гнешь. Полез не в свое дело – вот как твой подвиг называется. Я даже голову не хочу, знаешь, себе ломать – правильно ты Шар сжег или неправильно. Но наказали тебя справедливо. Потому что взялся не за свое дело. И, разумеется, дров наломал. Для каждого дела есть специалисты.

– Ладно, – сказал Андрей. – Счастливо оставаться, прости, что вторгся.

– Погоди, – запнувшись, пробормотал Семен. – Ты бы, знаешь, зашел как-нибудь?..

– Да что я тебя отрывать буду.

– Оторви меня, пожалуйста, – вдруг тихо попросил Семен. – Знаешь, как все… Изо дня в день, изо дня в день. Так ведь до конца. Оторви, а?

– Хорошо, – Андрей улыбнулся, и Семен неуверенно улыбнулся в ответ.

Андрей бросил погасший фон на столик. Все тревожные намеки собрались воедино, и догадка режуще, жгуче хлестнула Андрея.

Солнце!!!

Да нет, не может быть, что за бред! Разве может Шар… Я же видел сам, как он расплавился!

Что я знаю? А если при разрушении оболочки раскрылся подпространственный канал? И теперь отсасывает плазму неведомо куда?! Полный бред… Почему я не подумал об этом тогда? Ведь даже в голову не пришло! Не может быть, слышите? Быть не может!!!

Он позвонил на ближайшую гелиообсерваторию. Директор был в командировке на неопределенный срок. Где? На Меркурии. Позвонил на Гиндукушскую обсерваторию. Трое ведущих ученых, занятых исследованиями Солнца, в командировке на неопределенный срок. Где? На Меркурии.

Он позвонил в космопорт. И через пять минут убедился, что ему ни под каким видом не взять билет до Меркурия. Почти бегом вырвался на набережную.

«Не так! Все не так! „Не так“ Шара!.. „Не так“ становится злом лишь тогда, когда столкнувшийся с ним не понимает его и либо погибает, либо набрасывается на свое „не так“, словно мельница на Дон Кихота. Встреча с „не так“ – это и кризис, и проба сил, и выходов только два – гибель или подъем на новую ступень. Но я должен знать!!!»

И Андрей заказал одноместную скоростную яхту.

«Будь все проклято, но ясности я добьюсь. Поднимусь над эклиптикой, а потом сверху разгонюсь. Или зря я столько лет в тех местах корабли гонял? Или зря мне терять нечего?» Он заказал гравилет до космопорта, выключил фон и, бросив его в траву, каблуком втоптал поглубже, а потом пошел купаться.

Он невесомо, беззвучно скользил в прохладной жемчужной дымке – не понять было, где кончается море и начинается небо, все светилось равномерным серебряным сиянием. Он хохотал, пеня воду растопыренными ладонями. Он вспоминал Лолу, и от принятого решения воспоминания вновь стали свежи и болезненны, будто ничего не кончилось, а только прервалось. Что-то плеснуло поодаль…