Спартак Ахметов - Огненный клубок Страница 5

Да, забыл сказать, что сам шар аккуратно обходил все препятствия. Огибал кустики, поднимался там, где трава была выше, проплыл точно между двумя каменными глыбами. Размером он был с нашу люстру, что в кухне, сантиметров двадцать — двадцать пять в поперечнике. А летел примерно на уровне моей груди. Звуков никаких не издавал.

Мы с Колей стояли словно каменные бабы. Шаровая молния целилась прямехонько мне в грудь и не думала сворачивать. До нее оставалось не больше двух метров. Я инстинктивно закрылся интерферометром. Почему-то прибор шару не понравился. Он застыл на месте, потом медленно двинулся в сторону. Я осторожно поворачивался, заслоняясь все тем же ИПом. Сообразительный Коля спрятался за меня.

Шар катился вниз по склону сопки, пролетел между двумя лиственницами и скрылся в чаще. Мы долго смотрели в ту сторону, но не слышали взрыва и не видели вспышки. Минут через десять пошел дождь…

Вот так твоя любимая шаровая молния едва не укокошила не менее (надеюсь!) любимого супруга!

Однако шутки в сторону. Для вящего привлечения внимания и чтобы облегчить работу твоим подслеповатым глазкам, дальше пишу большими буквами.

ЗАКРЫВАЯСЬ ИНТЕРФЕРОМЕТРОМ, Я СЛУЧАЙНО ВЗГЛЯНУЛ НА ШАРОВУЮ МОЛНИЮ В ОБЪЕКТИВ. ТАК ВОТ: В ПОЛЯРИЗОВАННОМ СВЕТЕ БЫЛА ВИДНА ИНТЕРФЕРЕНЦИОННАЯ ФИГУРА В ВИДЕ ПРЯМОГО КРЕСТА! ЭТО СОВЕРШЕННО ТОЧНО, ПОТОМУ ЧТО, КОГДА ШАР ОТПЛЫВАЛ, Я УСПЕЛ СФОКУСИРОВАТЬ ОБЪЕКТИВ. БАЛКИ КРЕСТА ПОЧТИ ЧЕРНЫЕ, ПРОСВЕТЫ МЕЖДУ НИМИ — ОТ ТЕМНО-СЕРЫХ ДО СИЗОВАТО-СЕРЫХ.

Полагаю, что я первый человек, который исследовал шаровую молнию с помощью…

Соня, прости, меня торопят. Сейчас вертолет уйдет в Туру.

Береги себя. Целую. Миша.

P.S. Кстати, подобные кресты характерны для сферолитов и напряженных кристаллов. Еще раз целую. М.».

5

Они стояли около установки, заглядывая в смотровые окна. Годунов в белом халате напоминал шеф-повара, по небрежности не прикрывшего лысину высоким колпаком. Софья Петровна возбужденно шмыгала носом. Чуть слышно тарахтел насос, стрелка вакуумметра медленно ползла вправо. «Пора», прошептала Ивернева и перекрыла кран. Одновременно она отвернула вентиль баллона с жидким озоном. Сбоку камеры ударила темно-синяя струя, но тут же распушилась, взлохматилась, превратилась в клубы тумана, который быстро заполнил камеру. Блестящие шары электродов стали матовыми.

— Даю разряд, — сказала Ивернева.

Ярко-желтая волнистая линия мгновенно соединила электроды. Послышался резкий треск, приглушенный бронированными стенками камеры. И почти тут же на линейной молнии, словно бусы на нитке, вздулись разнокалиберные голубые сфероиды. Самые крупные достигали двадцати сантиметров в диаметре. Линейная молния исчезла, и бусы медленно поплыли в разные стороны, не приближаясь, однако, к стенкам камеры. Некоторые взрывались наподобие мыльных пузырей, некоторые прыгали друг на дружку и сливались, на какое-то время становясь фиолетовыми.

Годунов смотрел, напряженно щурясь и оскаля ровные зубы. Пальцы его, стиснувшие поручень, побелели.

— Интерферометр, — напомнила Софья Петровна.

Годунов заглянул в окуляр. Крутнул его, настраивая резкость. Один из сфероидов вплыл в поле зрения. Он казался не голубым, а серым. Сфероид был перечеркнут густо-фиолетовым крестом, балки которого к центру быстро сужались.

— Да, — выдохнул Годунов. — Действительно.

В камере остался только один шар, самый крупный. Он прыгал в разные стороны, будто его дергали. По поверхности плыли какие-то разводы, пятна, спирали. Годунов потер ладонью уставшие глаза. Когда он опустил руку, шар уже исчез.

— Минута двадцать восемь, — громко сказала Ивернева.

— Что?

— Я говорю: шаровая молния жила полторы минуты.

— Да… Сколько экспериментов вы провели?

— Сорок восемь.

— Какова воспроизводимость?

— Сто процентов.

— Почему не сказали раньше?

Софья Петровна пожала плечами:

— Я же говорила о газовых кристаллах…

— Да? — Годунов потер лысину. — Помню… Но я думал, что вы излагаете очередную бредовую идею. Жидкие кристаллы, газовые кристаллы — чушь какая-то! Кристалл — это вещество в твердом состоянии. Так?

— Не так. Кристалл — это вещество, атомы которого расположены упорядоченно.

— Впрочем, вы же наполовину геолог…

— Жидкие кристаллы широко распространены и употребляются, например, в электронно-счетных приборах. Шредингер говорил, что живой организм — это многокомпонентный, биологически специализированный жидкий кристалл. Например, хрусталик глаза — типичный жидкий кристалл. Под микроскопом в поляризованном свете в нем видна интерференционная фигура в виде креста.

— Вот как сейчас?

— Да. Молекулы в жидких кристаллах представляют собой длинные цепочки, расположенные закономерно. Поэтому они и кристаллы.

— Однако вы подковались…

— Значит, если молекулы газа выстроить закономерно, то получится газовый кристалл. — Софья Петровна поминутно протирала очки и снова водружала их на свой острый носик. — Возьмем шаровую молнию. Почти все случайные наблюдатели утверждают, что в момент ее распада чувствуется резкий запах озона. Отсюда гипотеза: шаровая молния — это газокристалл, сложенный молекулами озона.

— Постойте, постойте. Молекула озона состоит из трех атомов кислорода, соединенных двойными валентными связями. Нечто вроде скобочки с углом при вершине около ста семнадцати градусов. А вы говорили, что должны быть длинные цепочки атомов. Что-то не вяжется…

— Полимеризация! Я нашла условия, при которых электрический разряд обрывает одну из связей. Скобочки начинают цепляться друг за друга, образуя длинную цепь.

— Хм… — Годунов пожевал губами. — Похоже на правду. Экспериментальное подтверждение тоже налицо…

— Только живут они мало, — сказала Софья Петровна. — Одну-две минуты.

— Не сразу Москва строилась. Надо работать.

Никогда в жизни Ивернева не работала с таким увлечением. Энергия переполняла ее. Она чувствовала себя бомбой в момент взрыва. Она понимала, что с помощью Михаила поймала кончик огненного клубка. Теперь надо тянуть за него, тянуть терпеливо, без суеты, чтобы, спаси-сохрани, не оборвать… А почему, собственно, огненный? Высокая энергия нужна только для обрыва валентной связи, а дальше газовый кристалл может существовать в обычных условиях. Она провела ряд температурных замеров и убедилась, что права. Шаровую молнию можно было держать в руках, не обжигаясь. Но как увеличить продолжительность ее жизни?

Ивернева знала, что озон образуется при возбуждении молекул кислорода ультрафиолетовыми лучами. Он скапливается на высоте десяти-пятидесяти километров, образуя озоносферу. Озоносфера — это броня, которая спасает всех живущих на земле от жесткого космического излучения. Значит, надо исследовать лабораторные шаровые молнии в лучах с различной длиной волны. А что, если озоносфера — это колоссальная шаровая молния, в центре которой спрятан земной шар? Вот поистине сумасшедшая идея! Мы окружены газовым кристаллом, который существует десятки миллионов лет! Значит, и лабораторные шаровые молнии могут жить долго. И тогда для них найдется практическое применение. Например, лазеры с рабочим телом в виде газокристалла…