Роман Солнцев - Нерассказанный рассказ Страница 5

Себе на головы, вместо пепла?..- И еще и еще говорил дядька в кедах на босу ногу малопонятные слова, дети молчали, а потом незнакомец кивнул Кате:

- Вы, наверно, в магазин за хлебом? Я провожу вас, если не возражаете.

Хлеба еще не привезли, возле пустого магазинчика стояла толпа женщин и старух с рюкзаками. Катя обратила внимание, с какими усмешками люди смотрели на человека, защитившего Катю. Незнакомец насупился, опустил голову, буркнул Кате:

- Может, походим пока по холмам? - И Катя, сама не зная почему, доверчиво пошла с этим взрослым человеком. Они через переулок взошли на бугор, заросший татарником и полынью. Дул зябкий, уже осенний ветер, но он был сладок, словно знал о многом - и о спелых ягодах на таежных полянах, и о сыплющихся в бункера зернах ржи, и о далекой жаркой Италии, где люди любят друг друга.

- Меня зовут Павел Иванович,- сказал незнакомец. - А вы та самая девочка Катя? Смешно, а вот я, учитель географии и истории, до сих пор нигде не был!

- Почему? - удивилась Катя.

- Раньше не пускали... - он щурясь, как китаец, смотрел вдаль. - А нынче... где денег взять? Это все для простого человека невозможно... Может, расскажете? О, диабболо, это не за вами?

Катя обернулась - к ним ехал прямо по целине трактор, на нем сидел Витя и сосед в черной майке. "Что-нибудь случилось?!"- испугалась Катя. Павел Иванович почему-то отошел от Кати.

Трактор, оглушительно тарахтя и бренча траками, в желтом облаке пыли дернулся и остановился перед Катей, и с него спрыгнули на землю оба мужчины:

- Он ничего не успел?! Что он тебе говорил?..

- Кто? Чего?.. - Катя ничего не понимала. - Павел Иванович? Это учитель географии...

- Учитель географии?! - скривился и выругался каким-то страшным, зэковским матом Витя.

А сосед в черной майке схватил Павла Ивановича за грудки и швырнул, как слабого мальчонку на землю, прямо в колючий репейник. Катя завизжала:

- Что вы делаете?!

Витя и Володя били ногами покорно лежащего Павла Ивановича. Затем Витя схватил онемевшую от страха сестру за локоть, толкнул ее вверх, можно сказать забросил на трактор, Володя уже сидел за рычагами, - трактор загрохотал, развернулся и покатил обратно к селу... Катя сидела рядом с братом на продавленном сиденье, икая от слез и сжав в кулаке полиэтиленовый пакет с деньгами для хлеба.

- За что? За что?.. - повторяла она, но ее никто не слушал...

Возле магазина все так же чернела толпа и сумрачно смотрела на трактор, и многие одобрительно кивали. Дома уже была мать, а вскоре на комбайне подъехал и отец.

- Что? Что он тебе говорил? - набросились родители на дочь.

- Предлагал пойти за холмы... обнажиться... полюбоваться красотой голого тела? Так? Так? Говори!

- Он... он хороший... добрый... - пыталась защитить Павла Ивановича Катя.

- А откуда ты знаешь? - ярился отец, смяв в кулаке окурок. - Ласковые слова говорил? Ты что же, вот так и можешь пойти с любым, незнакомым человеком в степь? Дурочка ты наша... выросла выше оглобли, а умишко какой был во втором классе... правду врачиха говорила...

- Иван!.. - простонала мать Кати. - Как ты можешь?

- А че?! - уже не мог уняться отец. - На всю деревню посмещище!

Значит, кто бы что ни говорил, любому верит? А ты хоть спросила, кто он таков? "Учитель"! Бич! Шут гороховый! Когда-то погнали его из школы... еще надо бы выяснить - не за совращение ли малолетних...

- Доченька, - вступила в разговор мать, беря холодные руки дочери в свои, горячие и шершавые, как терка. - Доченька... К нему тут относятся, как к сумасшедшему. Он живет один. Окон-дверей не запирает. Одевается сама видишь, как...

- Но так вся Европа... - хотела было что-то сказать Катя, но отец зарычал:

- Что нам Европа с нашей черной ж...? Жизнь бы наладить! Хоть на хлеб заработать! Вот такие ученые и сожгли полстраны... интеллигенты сраные! Ты хоть знаешь, что... может быть... мы все обречены? И Витя, и я, и мамочка твоя... Что за здорово живешь правительство не стало бы прогонные давать да всякие добавки на лекарства! А-а!.. - он ощерился и стукнул кулаком по столу. И долго сидел молча. - Мать, я поехал на работу.- И покосился на дочь. - Одна на улицу не смей.- И кивнул Вите. - А ты поглядывай...

"Значит, я дурочка, - сидела, сжавшись, Катя. - Мы все больные. А я еще и дурочка. Взрыв-то на Украине был - когда я второй класс закончила... стало быть, они считают, я осталась неразвитой...

кретинкой... Но ведь это не так? Если до нынешней весны никто ничего за мной не замечал? И только здесь, в чужой земле заметил? А может быть, не я, а они изменились? Ожесточились? "Воровское время", говорит отец. Но не все люди воруют. И потом... мама приносит с фермы молоко... стало быть, мы сами воруем? Сказать? Скажут, совсем спятила. Нас государство обидело имеем право для сохранения и без того урезанной нашей жизни..."

Катя теперь с утра до вечера молчала. Уже шел сентябрь, хлеба убрали, но на обмолот были призваны все старшеклассники... Катю почему-то не приглашали на хозработы - видимо, в самом деле она считалась больной.

- А в библиотеку я могу пойти? - спросила Катя у своего сторожа Вити.

- Некогда мне тебя провожать. Если хочешь, напиши, чего тебе принести. Принесу.

Шел лиловый ледяной дождь. Катя сидела, включив электричество, и читала "Сказки народов мира". Она сначала попросила брата принести ей книги, посвященные творчеству Микельанджело, чей Страшный Суд в Риме потряс ее бедное сердце... Она, помнится, рыдала после экскурсии не меньше часа, ее отпаивали джюсом, успокаивали... Витя сказал, что таких книг в сельской библиотеке наверняка нет, пусть сестренка попросит что-нибудь попроще, например, русские народные сказки. Подумав, Катя вдруг согласилась: "А почему нет?" Она давно не читала сказок... И когда Витя принес ей этот толстенный том с золотыми буквами (его, кажется, ни разу не брали читать...), Катя как открыла книгу, так и сидела теперь с утра до вечера. И как-то позабыв, что сам Витя ей предложил взять сказки, родители с жалостью глядели на великовозрастную дочь, читавшую страстно эти глупые байки про царей, прекрасных царевен и смелых пастухов... И уже в соседях знали, что читает Катя Жилина. Мать черномаечного Володи, Анна Тимофеевна, принеся как-то собственной сметаны на дне баночки для соседки-дурочки, долго вздыхала, стоя возле Кати, которая даже не заметила сметаны - все бегала светлыми глазками по страницам.

Конечно же, Катя краем глаза узрела толстую в рыжей вязаной кофте до колен старуху с красными жилистыми руками, но о чем с ней она могла говорить? Раз считают балдой, она так и будет вести себя - меньше приставать будут... Глаза ее застилали слезы обиды, но сказки, справедливые и волшебные, уводили прочь от этого дикого мира, где люди друг друга не любят...