Александр Больных - Глаз бури Страница 5

Проснулся Ларс-Уве с первыми лучами солнца. Трудно сказать, почему так произошло — атмосферные явления не имеют привычки связывать свое появление с определенным временем суток, а потому в отличии от астрономов метеофизики не приучены вставать с рассветом. Ларс-Уве не был исключением — он тоже любил поспать. Но сейчас… Он сладко потянулся,зевнул, почесался. И только тогда заметил, что остался в каюте один. Подскочив на постели, он встревоженно завертел головой, потом замер, прислушиваясь.

Торопливо прошуршали шаги нескольких человек, прозвучали отрывистые выкрики команд капитана, и все стихло. Что-то случилось? Ларс-Уве конечно ни минуты не сомневался относительно основного занятия своих спасителей. При случае они не преминут воспользоваться грузом любого встречного корабля, избавившись от команды. Нет, вроде не похоже…

Он вывалился из постели, торопливо натянул комбинезон и осторожно выглянул наружу. Мирно светило солнышко, дул приятный ветерок. Ларс-Уве, прижимаясь к стене каюты, прокрался на корму.

Команда стояла, выстроившись шеренгами по обе стороны капитанского помоста. Кожаные покрывала с таинственных украшений были сняты, и Ларса-Уве прошиб холодный пот, когда он увидел побелевшие человеческие черепа. Людоеды?! Не может быть! Это позволяют себе дикие племена в джунглях, но никак не цивилизация, достигшая периода феодализма. Во всяком случае, он не слышал ни о чем подобном.

Капитан, воздев руки вверх, выкрикнул:

— Экипаж Нуисира стоит перед дорогой к бессмертию! Готов ли экипаж идти за своим командиром по этой дороге?!

— Готов! — слитно грохнули тридцать здоровенных глоток.

— Помнит ли экипаж Нуисира дорогу к бессмертию?

— Помнит!

— Что есть путь к бессмертию?!

— Путь славы!

— Что есть путь славы?!

— Путь незапятнанной чести!

— Что есть путь незапятнанной чести?!

— Путь беспрекословного повиновения долгу!

Капитан, оскалившись, обвел экипаж бешеными глазами, со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, провел ладонями по лицу и вытянул руки перед сбой. Потом уже спокойнее спросил:

— Экипаж Нуисира помнит свой долг?

— Помнит!

— Что есть долг сегодня?

— Сражаться!

— Что есть долг завтра?

— Побеждать!

— Что есть долг всегда?! — снова закричал капитан.

— Умирать! — хрипло выкрикнули люди.

Точно сверкающая извилистая молния пролетела вдоль палубы — солнечные лучи, дробясь, отразились от трех десятков одновременно выхваченных из ножен мечей. Ларс-Уве невольно попятился. Еще зарубят в припадке воодушевления. Однако больше ничего не произошло. Через минуту клинки были спрятаны в ножны, капитан подозвал к себе Мато и приказал кормчему снизить ход, чтобы Райдэн мог спокойно выкупаться. Поскольку зверек почитался живым талисманом корабля, то заботились о нем и баловали его сверх всякой меры. Любая прихоть немедленно исполнялась, но тем не менее Райдэн был не слишком прихотлив, разве что купаться любил до самозабвения.

Ларс-Уве поспешно вернулся в каюту, решив не признаваться никому, что видел утреннюю церемонию. Когда в дверях показался Айдори, он снова сидел в постели, зевая и потягиваясь.

— Экипаж ледяного корабля уже проснулся?

Ларс-Уве кивнул.

— Только что.

— Напрасно. Следует вставать раньше, долгий сон сокращает жизнь.

— Разве?

— Конечно. Кроме того весь экипаж Нуисира полностью должен присутствовать на указании жизненного пути.

— Но ведь…

Лицо Айдори затвердело, и он сухо повторил, подчеркивая каждое слово:

— Все плавающие, находящиеся в данный момент на палубе Нуисира являются экипажем корабля. Могут быть еще пленные чужаки, но таких ждет невеселая судьба. Либо — либо…

Ларс-Уве вспыхнул, кровь скандинавских предков бросилась ему в голову.

— Не забывайся. Всех кораблей Сэнкана не хватит, чтобы одолеть самый слабый из звездных кораблей.

Айдори, упрямо наклонив голову, исподлобья посмотрел на него.

— Экипаж ледяного корабля, или звездного — как угодно, будет рассуждать о силе своего флота, когда окажется на палубе собственного корабля. Пока что он стоит на палубе Нуисира, — в голове молодого моряка прозвучала неприкрытая угроза.

— Хорошо, экипаж ледяного корабля запомнит это, — сдался Ларс-Уве, вспомнив коллекцию черепов.

— Есть только три рода людей: плавающие, земляные черви и рабы, — наставительно произнес Айдори.- Земляным червям запрещено появляться на палубах кораблей, за это дерзновение следует единственное наказание — смерть! Если земляному червю захочется поплавать, стражи ему помогут: свяжут руки и ноги и пустят в воду. пусть плывет. Рабы же… Рабы есть рабы.

— Понял, — угрюмо согласился Ларс-Уве. С высоты в двадцать километров эта планета выглядела гораздо привлекательнее. Людей не видно. Голубое море, по нему ползают кораблики… А спустишься… Однако его грустные размышления были прерваны криком дозорного:

— Корабль с правого борта!

Глаза Айдори вспыхнули мрачной радостью.

— Вот он, счастливый случай! Экипаж Нуисира покажет свою доблесть в защите мира! Морские демоны благосклонны, они позволяют испытать себя на дороге бессмертия!

Он поспешно сорвал со стены небольшой круглый щит и вылетел на палубу. Ларс-Уве последовал за ним.

Отсутствие мачт сказывалось — любой встречный корабль становился заметным, только подойдя почти вплотную. Этот тоже был уже совсем рядом. Но привычному к стычкам экипажу не понадобилось много времени, чтобы изготовиться к бою. Как заметил Ларс-Уве, все моряки были вооружены. Встречный корабль они разглядывали с хищным интересом, тихо переговариваясь.

Со стороны он смотрелся красиво: остроконечный бледно-зеленый лист с коричневой окантовкой легко разрезал волны. Его лихо вздернутый нос был украшен небольшой золоченой скульптуркой. Какое-то время корабли шли параллельными курсами, не пытаясь сблизиться. Потом прозвучал резкий выкрик Хэнно:

— Поднять флаг!

Стоявший рядом с ним страж поднял древко с поперечиной, растягивавший узкий красный флаг, на котором были золотом вышиты иероглифы названия корабля. Люди замолчали, напряженно вглядываясь в незнакомца. Минуту спустя на его корме поднялся такой же красный флаг.

— Намимаки! — громко прочитал капитан.

Ларс-Уве потер лоб, лихорадочно вспоминая. Если разговорный язык он с грехом пополам понимал, то в тонкостях изощренных красочных эпитетов путался. Что-то вроде свежей волны, бьющейся о скалы… Или волна, стремительно поднимающаяся на мелководье?