Алексей Корепанов - Зубы дракона Страница 5

Кафе встретило их лаконичной табличкой "мест нет". Лысый швейцар в униформе с безразлично неприступным видом оседлал стул за стеклянными дверями. Несколько пар уныло переминались с ноги на ногу неподалеку от входа.

- Черт знает что такое! - возмущенно сказала Зоя, покусывая губу. Ведь понедельник же.

Панаев постучал по стеклу согнутым пальцем, привлекая внимание привратника, показал на себя и Зою. Швейцар взглядом указал на табличку.

- Не может быть! - Зоя раздраженно закинула сумочку на плечо. - Витя, он нас, конечно, дурит. Должны быть свободные места, ведь рабочий день. Заглянуть бы туда, так ведь этот апостол Петр не пустит. Ну, Витюша, а?

Она с мольбой и надеждой смотрела на Панаева, она рассчитывала на него, она верила, что он может сделать невозможное. И тут с ним опять что-то произошло. В затылке закололо, в глаза словно плеснули холодной водой. Он на мгновение зажмурился, потом посмотрел на кафе и чуть не ахнул от изумления. Двухэтажный параллелепипед здания и башня-минарет вдруг сделались совершенно прозрачными, просто растворились в воздухе, и стали видны невероятным образом висящие столики, за которыми сидели люди. Панаев увидел кухню, расположенную на противоположной от них стороне кафе, кабинет директора (там за столом сидела полная женщина и разговаривала по телефону), подсобку, заставленную ящиками с пепси-колой, а дальше бетонную коробку кинотеатра "Пролетарий" за городским садом, которую никак нельзя было увидеть с того места, где стояли он и Зоя. И на втором этаже, возле колонны, он обнаружил совершенно свободный столик, крайний в третьем ряду.

Панаев ошеломленно изучил эту невероятную картину и повернулся к Зое, думая, что она замолчала, тоже потрясенная увиденным.

- Ну, Витюша-а, - нараспев повторила Зоя и смешно сморщила нос. Неужели не прорвемся?

Опять застучало в висках, поползла по телу непонятная слабость. Панаев огляделся. Поодаль безнадежно стояли две-три пары. Судя по реакции окружающих (точнее, по отсутствию реакции), кафе стало прозрачным только для него. Оно, кстати, уже обрело обычный вид. Панаев, не раздумывая, шагнул к двери, требовательно постучал и с расстановкой сказал недовольно сдвинувшему кустистые брови швейцару:

- Наверху в зале есть свободный столик. Крайний у колонны, под натюрмортом. Не пустите - пожалуюсь вашей начальнице, она сейчас по телефону говорит, а завтра позвоню в общепит и напишу в газету.

- И в министерство, - напористо добавила Зоя.

Лицо апостола Петра отразило целую гамму чередующихся чувств - от недовольства и непонимания до растерянности и некоторого испуга. Довольно резво поднявшись со стула, он приоткрыл дверь и Панаев с Зоей друг за другом проскользнули в щель.

- Зачем в газету? - ворчливо ответил привратник. - Мне велено не пускать - вот и не пускаю.

Он бубнил им в спину что-то еще, но Панаев не стал его слушать и, взяв Зою под руку, повел к лестнице. Ему было не по себе от этих чудес, даже немножко жутко, но он пока крепился.

- Велено! - фыркнула Зоя. - Ждет, пока червонцем перед носом не помашут.

Крайний столик возле колонны был действительно ни кем не занят.

- Витенька, да ты никак сквозь стены видишь? - восхитилась Зоя, когда они беспрепятственно сели. - Откуда ты знал?

- Интуиция, - пргобормотал Панаев, делая вид, что изучает меню. Ему стало тревожно, какой-то неприятный комок то и дело подступал к горлу. Что если он заболел какой-то необычной болезнью похуже чумы или СПИДа? Одно дело - читать в словоохотливой нынче прессе о всяких там экстрасенсах и ясновидцах, а другое - ни с того ни с сего самому очутиться в подобном положении. Опять заболела голова и тело стало вялым и непослушным.

Зоя заметила, что он не в настроении, поэтому молчала, смотрела по сторонам и только изредка скользила по его лицу озабоченным взглядом. Принесли заказ, но Панаев ел без всякого удовольствия. Потом отодвинул тарелку, вздохнул и принялся вертеть в руке холодный бокал с апельсиновым соком. По набережной за окном прохаживались люди, за речушкой, расталкивая тополя, тянулась к небу, словно привстав на цыпочки, желтая колокольня собора, а дальше, на вершине холма, громоздилась недостроенная гостиница "Турист", чуть ли не обнимаясь с башенным подъемным краном. В небе проступал призрак лунного полумесяца. Мир был обычен. Необычным теперь в этом мире стал он, Панаев.

- Витенька, что с тобой? - Зоя смотрела участливо и тревожно. - Она тебе... звонила?

Панаев обхватил плечи руками, навалился на столик. Вероятно, вид у него действительно был необычный, если Зоя заговорила о том, о чем они никогда не говорили. Панаеву было легко с Зоей, но о будущем он предпочитал не думать. И слишком много всего - непростого, противоречивого, неповторимого - оставалось в прошлом.

- Монроз, - почти прошептал он. - Я ведь действительно увидел этот столик сквозь стену. Брошу-ка я нашу контору и подамся в цирк. Интересно, какие у них там ставки?

Зоины глаза расширились. Она огляделась по сторонам и придвинулась к нему.

- Рассказывай.

И он рассказал. Только про кафе, не упоминая ни обморок, ни странное раздвоение при разговоре с Валечкой, ни людей в белых халатах, обступивших в его видении потенциального Валечкиного жениха.

Когда он замолчал, лицо Зои выражало восторг.

- Это же здорово, Витюша! Ты же прогремишь на весь город. Тебя, вероятно, что-то растормозило. Кашпировский?

Панаев отрицательно покачал головой. Телевизор он смотреть не любил, и Зоя это знала.

- Ах, да, у тебя же телевизорофобия. Так! - Зоя энергично выдернула из расписного деревянного стаканчика несколько салфеток. - Ручка есть?

Панаев оглядел свой свитер, похлопал по карманам джинсов, развел руками и попытался скаламбурить:

- Я же все больше пальцами, а не ручками.

- Сейчас!

Зоя выскользнула из-за столика, простучала каблуками по паркету, скрылась в коридоре, ведущем на кухню, и вернулась с огрызком карандаша.

- Так, эксперимент. Я пишу цифры, а ты угадываешь.

Экспериментировать ему не хотелось. Ему хотелось просто посидеть, закрыв глаза, а еще лучше - выпить рюмку коньяка или таблетку цитрамона, а еще лучше - залезть в ванну с горячей до невозможности водой, а потом лечь и постараться уснуть.

- Ну же, Витя!

Зоя сложила салфетку вчетверо и сунула под тарелку. Панаев вздохнул, осмотрел зал - все занимались ужином, за столиком наискосок от них четверо моложавых мужчин при пиджаках и галстуках осторожно разливали в стаканы что-то, спрятанное в полиэтиленовом пакете.

- Ну, Витя, прошу!

Он перевел взгляд на тарелку и попытался сосредоточиться. В затылке сразу запульсировала боль, словно сзади неслышно подошла официантка и начала бить по голове увесистой мельхиоровой ложкой. Он невольно подался вперед, но продолжал смотреть на тарелку. Боль немного отпустила, а потом он просто забыл о ней. Тарелка исчезла со стола, осколки ее лежали на полу, у ног действительно возникшей откуда-то официантки, развернутая салфетка очутилась перед ним и на ней было написано округлым Зоиным почерком: "Проводим эксперимент. Зоя и Витя".