Далия Трускиновская - Жонглёр и мадонна Страница 5

- Никуда ты не пойдешь, - спокойно возразил Иван.

- Это почему?

- Цирк уже заперт на ночь. Теперь отсюда без большого скандала не выберешься.

- Так вот зачем ты мне зубы заговаривал! - возмутилась Майя. И много чего еще сказала - гневного и справедливого.

Иван, зная, что даже самая кроткая женщина в такой ситуации должна высказаться, не обращал внимания не упреки и стягивал свитер.

- Я тебя серьезно прошу не делать глупостей! Со мной такие штуки не проходят! - говорила между тем Майя. Он опять обнял ее, но она стала сердито отбиваться и, изловчившись, так оттолкнула его, что он потерял равновесие и налетел на высокий фанерный кофр. Стоявший на кофре ящик Вадима свалился, а его содержимое с грохотом, треском и звяком разбежалось по гримерке. Иван от ужаса ругнулся - кто его знает, что там, в ящике было? И зажег свет.

На полу лежали игрушечный грузовик, Буратино, кубики, пластмассовые блоки "конструктора", заводные звери и остатки какой-то большой, сложной и до конца разломанной игрушки. Они словно свалились в холостяцкую гримерку из иного мира.

- Это еще что такое? - изумилась Майя. - Иван, у тебя что, ребенок есть?

- Какой там, к черту, ребенок! - буркнул, успокаиваясь, Иван. - Это Вадим спрятал, чтобы Валет не погрыз...

Майя присела на топчан, молча разглядывая игрушки. Иван сгреб их в ящик, пристроился рядом, опять потушил свет и обнял ее, но осторожно.

- Только не приставай, - попросила Майя. - Слышишь? Не надо...

И сама положила голову ему на плечо.

Ивану тоже что-то стало невесело.

- Хорошо, - ответил он. - Не буду. Давай лучше ляжем и попробуем уснуть. Все равно мы теперь отсюда до утра не выберемся. Ты накроешься своей шубой, а я дубленкой.

Так и сделали. И действительно минут пятнадцать пролежали, не двигаясь и стараясь дышать как можно бесшумнее. Потом Иван не выдержал, склонился над Майей, и она опять ответила на его поцелуй. И сразу же, словно вспомнив о чем-то, стала спихивать его с топчана.

Такая непоследовательность разозлила Ивана. Он сбросил на пол и шубу, и дубленку, и валик, заменявший подушку. Но побороться пришлось-таки. Майя не кричала, не кусалась и не царапалась, а сопротивлялась молча и со знанием дела. Она даже чуть не встала на борцовский мост, чтобы, вытолкнув Ивана вверх, сбросить его на пол. Но он вовремя сориентировался.

Вся эта возня стала Ивану надоедать, когда он вдруг почувствовал, что победил, дело за немногим... Майя прекратила всякое сопротивление. Она принимала его короткие и торопливые ласки, не отвечая на них но и почти не уклоняясь. Она лишь слегка выгнула спину, когда он запутался в ее скомканной одежде, и опять молча опустилась на овчину. И в самый неподходящий момент Иван услышал сказанные в пространство негромкие и странные слова:

- Ну и черт со мной...

Все это было стремительно, бездумно и лихорадочно, а потом Иван ощутил сквозняк из окна и сбившуюся овчину под голым боком. Он посмотрел на Майю - она не двигалась и не пыталась чем-нибудь накрыться. Ивану хотелось завернуться во что-нибудь теплое и заснуть, но он был не один - о женщине, с которой пять минут назад разрядил напряжение, нужно было хоть как-то позаботиться.

- Ты не замерзнешь? - наконец спросил он.

- У меня зуб ныть начинает, - ответила Майя.

- Тем более нужно накрыться, - и Иван деловито закутал ее в шубу.

- У тебя нет анальгина?

- В гостинице.

- А я дома забыла... Черт знает что! Который час?

- Три, - ответил он, прикидывая, сколько осталось на сон. - Ложись. Конюхи придут только в шесть. Раньше ты не выберешься.

- Где здесь можно умыться? - сердито спросила Мая.

- С утра у нас горячей воды не бывает, - предупредил Иван.

- Так что же, мне на улицу выходить со вчерашним гримом?

- Могу дать вазелин, - с лучшими намерениями предложил Иван.

- Иди ты к черту со своим вазелином! - тут Майя, видно, разозлилась по-настоящему. - Я не гримируюсь слоем в три сантиметра, как ты!

- Я тоже не гримируюсь! - возмутился Иван и вспомнил про шрам на виске.

- Зажги свет!

Он завернулся в дубленку и зажег. Майя в шубке присела к гримировочному столику.

- Ну и рожа, почище вокзальной шлюхи, - сказала она про свое отражение. Иван хмыкнул - художница показала зубки и скверный характер заодно.

Лизнув палец, Майя попыталась ликвидировать серые тени от туши под глазами. И потребовала вести ее в душевую.

Вода из крана текла чуть теплая, но Майя кое-как привела лицо в порядок. На свежем махровом полотенце Ивана остались черные пятна. Иван решил деликатно не заметить безобразия, но прокололся на другом. Майя пожаловалась на все сразу - на тушь, воду и зуб. А он спросил, когда она принесет готовый эскиз.

Сперва Майя ничего не ответила, а на ее лице, где даже флюс не испортил иронической полуулыбки, было явственно написано: "Хорош гусь!"

- Постараюсь в четверг, - официально-благожелательным тоном ответила она. - Я оставлю его для вас на вахте.

- Буду вам очень благодарен, - столь же любезно ответил ей Иван.

Стало быть, она поняла ненужность дальнейших отношений - и за это ей большое спасибо. А за эскиз рассчитается дирекция цирка. Тоже неплохо...

Выбираться из цирка было еще рано. Они сидели и молчали. Майя листала "Королеву Марго". Иван вспомнил про Мэгги и вставил первую попавшуюся кассету.

Это оказался один из мадригалов Карло Джезуальдо ди Веноза - тот, в котором вибрирующее сплетение голосов похоже на серебряный елочный дождь. Конечно же, слушая музыку, Иван и вообразить не мог обезумевших глаз и окровавленной шпаги этого самого Карло, князя Венозы, что заколол свою прекрасную и юную жену вместе с ее тайным избранником, но от своей боли и мученья не избавился, потому что чужая смерть от своей страсти не лечит.

Но в том, что это - музыка максималиста, Иван был уверен. И поблагодарил Мэгги - рядом с такой музыкой ночное приключение стало вовсе незначительным.

Потом в цирке послышались голоса. Майя оделась и укрыла шарфом флюс. Иван проводил ее к служебному входу, уже открытому, прошмыгнул вместе с ней мимо дремлющей вахтерши и вывел ее на улицу.

- Ну, всего! - спокойно сказали они друг другу и расстались.

Иван вернулся в гримерку. До начала репетиций с тиграми еще оставалось два часа - манеж, значит, в его распоряжении.

Провал и победа, как он и хотел, уравновесили друг друга. Спокойствие вернулось, а музыка поставила точку. Провал и победа взаимоуничтожили друг друга. Можно было все начинать сначала, на пустом месте.

И тут Иван вдруг сообразил, почему вредная вахтерша сказала ему "мельчишь!" Он вскочил и прямо в гримерке вполноги стал прогонять номер, напевая и взмахивая руками. Дошел наконец до места, где и впрямь нужно было укрупнять. Но подметить-то старушка подметила, а никаких указаний не дала.