Ли Бреккет - Цитадель утраченных лет Страница 5

Вдвоем они выкатились из алькова и покатились среди хрустальных гробов, откуда глядели на них, следя за схваткой, одетые в красное короли. Сила у новча-жреца была исключительная. Фенн подумал, что это похоже на попытку скрутить ураган или взнуздать гребень волны. Они стремительно катились по полу, ударяясь о звенящие саркофаги. Одеяния жреца окутали их обоих, и внезапно на черно-серебряном фоне выступили красные пятна. Фенн не ослаблял хватки, он не чувствовал боли. Он знал, что стоит ему отпустить жреца, и он пропал. И он ни за что бы его не отпустил. Жрец когтями вцепился ему в ноги и вот-вот мог разорвать ему в кровь руки. Тогда Фенн всадил зубы в золотую шкуру врага, ощутил вкус крови и все сдавливал, сдавливал, сдавливал жреца в объятиях.

— Фенн!

Это был голос Арики. Арика взывала к нему откуда-то издали, искала его, о чем-то предупреждала. Он начал уставать. Он понял, что долго не выдержит. Почему она беспокоит его сейчас, пока новч еще жив? Он повернул голову, чтобы оскалиться на нее, и тут же осознал, что новч в его объятиях затих, что не ощущается никакого движения в его исполинском теле.

— Оставь его, Фенн. Он мертв. Уже несколько минут как мертв. О, Фенн, очнись же, оставь его!

Фенн медленно расслабился. Тело новча тяжело соскользнуло на пол. Он посмотрел на убитого. Немного спустя он попытался встать. Мышцы его были сведены судорогой, руки и ноги дрожали, как у старика. Темные ручейки крови стекали по расцарапанной груди и по бедрам, кости болели.

Арика поддержала его. Теперь она смотрела на него вроде бы с обожанием, и было в ее глазах что-то еще, что ему помешала прочесть усталость. Возможно, сомнение или даже страх — но что-то трезвое, расчетливое, что ему не понравилось. И это опять заставило его недоумевать, с чего бы ей вдруг понадобилось освобождать его из лап новчей. На убитом жреце под верхним одеянием была длинная белая рубаха. Действуя весьма проворно, Арика разорвала ее и перевязала Фенну самые большие раны.

— А не то останется след, по которому тебя и слепой найдет, — объяснила она. — Ну, а теперь идем.

Она вывела его из склепа на свет неподвижного мрачного медного солнца. Дул сильный ветер. Пахло г орячей пылью, и края мира были запорошены красным. Высоко наверху можно было разглядеть венчающий скалу храм. Это, наверное, было страшное место для заключенного. Почему новчи держали его там? Чего они от него хотели?

А чего от него хочет Арика? Он рад был, что вырвался на свободу. Он заковылял за Арикой по склону, усеянному высокими деревьями, которые качались на ветру. Усыпальница вырублена была внутри скалы. Ниже ее начинался город. Наверное, была еще ночь, потому что на улицах не чувствовалось никакого движения.

И опять это слово — «ночь» — пробудило чувство, будто что-то не так, и, взглянув на пылающее небо, Фенн покачал головой. На середине спуска Арика остановилась и достала из какого-то потайного места в кустах узелок.

— Вот, — сказала она. — Завернись в это. Капюшон накинь на голову, чтобы закрыть лицо.

Он неумело сражался со странным одеянием, большим бесформенным полотнищем, изрядно выпачканным пылью и серой золой. Арика быстро задрапировалась в такое же и помогла завернуться ему, не в силах ждать.

— Что это? — спросил он.

— Траурные плащи. Людям дозволяется посещать кладбища только ночью, поэтому на нас не обратят внимания, если увидят на улице. — Она добавила с усмешкой: — Тут всегда у кого-нибудь траур.

— Но почему именно ночью?

— А ты бы согласился, чтобы они ходили днем и тратили время, в которое им положено работать? Новчи людей не для забавы держат.

Она опять повела его вниз по склону, теперь уже почти бегом. Фенн не мог поспевать за ней. Она не раз возвращалась и торопила его, ругая и проклиная, почти в панике. То и дело они оглядывались на храм. Когда храм стал виден чуть в ином ракурсе, Фенн догадался о причине ее беспокойства. Это был огромный гонг, в несколько раз больше человеческого роста, мрачно блестевший в солнечном свете на крыше храма.

Они вступили в город, замедлив шаг до обычного. Кругом раскинулись кварталы бедноты. Громадные скопления хижин походили на грязное море, окружавшее остров, где высились дворец и жилища новчей. Здесь были и мусор, и отбросы, в которых без опаски возились крысы. Были здесь и кривые переулочки, и древние запахи живущих в тесноте немытых людей. Фенн презрительно фыркнул, и Арика стрельнула в него своими черными глазами из-под вымазанного золой капюшона:

— В камере воздух был чище, Фенн. Но придется подышать и этим.

Больше они не разговаривали. Полуразвалившиеся саманные домики спали под пыльным ветром. Окна в домах были занавешены рваным тряпьем, или же их не было вовсе. То здесь, то там плакал ребенок или тявкала собака. Они не повстречали ни души в этом невообразимом лабиринте переулков, и если их кто-то и видел, то самого наблюдателя видно не было Лицо Арики выражало напряженное беспокойство, и Фенн знал, что она с трудом сдерживается, чтобы не припустить бегом. Тяжело вздыхая, она проклинала старую королеву.

На крыше храма появились два жреца в черном — крохотные, как куклы, на таком расстоянии. Арика свернула в совсем узенький переулок — ни дать ни взять щель между саманными стенами. Здесь она рискнула шагать быстрее, безжалостно волоча за собой Фенна. Жрецы вдалеке наклонились, гигантский молот качнулся, и гулкий низкий удар гонга, возвещая день, пронесся над землей, усиленный многократным эхом.

Справа возник низкий дверной проем с засаленной пестрой занавеской, заменяющей дверь. Арика втянула Фенна внутрь, в душный сумрак, казавшийся после дневного света глухой тьмой. Что-то крупное шевельнулось поблизости, и мужской голос прошептал:

— Все в порядке?

Арика сказала:

— Он убил жреца. — Затем обратилась к Фенну: — Оставайся здесь.

Занавеска поднялась и снова упала. Фенн обернулся, ища Арику, но та исчезла, только ее траурное одеяние валялось на земляном полу. И вновь какая-то громада задвигалась рядом, очень легко для своих размеров. Между Фенном и занавеской упала мужская тень. Мужчина медленно наклонился, чтобы поднять упавший плащ, и, когда он выпрямился, Фенн разглядел его лицо в пыльном сумраке. Это было лицо новча.

Глава 4. ВОСПОМИНАНИЯ О ЖРЕБИИ

Нечто вроде гнетущей ярости охватило Фенна. Все это время он смутно подозревал, что Арика может затевать какую-то измену, но такого не ожидал. Руки его потянулись и обхватили жилистое горло, и под гулкий звон гонга он только и произнес:

— Новч!

Голос мужчины резко сказал:

— Подожди!

Занавес приподнялся, чтобы пропустить один-единственный луч света. Задыхаясь в руках Фенна, мужчина сказал: