Джулия Чернеда - Тысяча имен для странника Страница 5

Возможно, мне следовало поступить точно так же?

Шум утих так же внезапно, как и возник, потом послышался снова, но только на этот раз оттуда, куда мчалось рыбообразное существо. Я сжалась в комочек, спасаясь от света, который взялся словно из ниоткуда и пригвоздил неблоканина к земле. Он застыл, обреченно опустив плечи.

— Проверка платежеспособности, — пророкотал один из тех, кто широкими шагами приближался по переулку. Он держал фонарь, а у его спутника в руках был конус, служивший, вероятно, источником звука. Я встала на четвереньки на осклизлой мостовой и осторожно заползла во мрак норы неблоканина в куче мусора. Потом выглянула наружу.

— С моей платежеспособностью все в порядке, — попытался уверить их неблоканин, но прозвучало это не слишком убедительно. Усы над его верхней губой тряслись, а широкоротое лицо испуганно сморщилось. На выступающих бровях собирались дождевые капли, сбегавшие по щекам, точно слезы.

— Не возражаешь, если мы не станем принимать твои слова на веру? — Голос того, кто это произнес, был скучающим. — Вы, чужие, считаете, что здесь все такое же бесплатное, как воздух.

— Если хочешь здесь жить, изволь платить. А чем можешь заплатить ты? — осведомился второй голос. Я поежилась и вжалась в отбросы, уловив в нем приятное предвкушение.

Неблоканин протянул к ним пустые руки.

— Я сегодня же сяду на корабль…

— Это уж как пить дать. — Конус снова взвыл, но на этот раз почти сразу же захлебнулся, поскольку его основание было прижато к голове неблоканина. Рыбообразный бедолага мешком рухнул на землю, почти ничем не отличаясь от груд мусора, всего миг назад служивших ему убежищем.

— Несмотря на этот мерзкий дождь, ночка выдалась удачной, Инекс.

Это произнес тот, что нес фонарь, ставя его на ящик. Теперь я могла ясно разглядеть обоих — мужчин-ауордиан. У одного в волосы были вплетены голубые бусины, на удачу, а у другого — желтые. Если не считать бусин, эти двое были похожи друг на друга как близнецы, на щекастых лицах обоих застыло одинаковое сытое, самодовольное выражение. Они наклонились к упавшему неблоканину, а когда разогнулись, тело того поднялось вместе с ними, поддерживаемое гравипоясом.

— Здесь всегда есть чем поживиться, — отозвался Инекс, тот, что с голубыми бусинами. — Лучшее место в секторе, чтобы подобрать опытного работника. У опустившихся чужих никогда не бывает денег.

— И никому нет до них дела, кроме нас.

Оба расхохотались. Звук их шагов стал удаляться.

Вербовщики. Я смотрела им вслед и впервые за все время жалела, что понимаю. Ведь это меня они могли увести, выслать из этого мира, и я провела бы остаток жизни, вкалывая в какой-нибудь отдаленной колонии или на космической станции, где не хватает ресурсов, чтобы содержать механизмы. Меня продали бы и забыли.

Именно такая участь ожидала несчастного неблоканина. Я выбралась из мусорной кучи, решительно подавив жалость к себе. У меня хотя бы была цель. Найти свой звездолет, а до тех пор скрываться. Если бы неблоканин скрывался, то с ним ничего бы не случилось. Я недоумевала, почему же он не прислушался к своему внутреннему голосу.

Неужели у бедолаги его не было?

Я зашагала в направлении, противоположном тому, куда удалились вербовщики, и скоро уперлась в завал из коробок и пластиковых ящиков. Перелезть через него было, на первый взгляд, довольно сложно. Однако я обнаружила, что вполне могу взобраться по одной его стороне, если с осторожностью выбирать опору для ноги и цепляться за все, что достаточно устойчиво держится. На вершине я остановилась передохнуть и подумать, как лучше спуститься.

Мое внимание вдруг привлек кусок серой, как дождь, материи, и я ухватилась за него и начала разрывать обломки скользкого пластика и ржавого металла. Ткань неохотно поддалась. Зажав находку в руке, я скатилась по другой стороне мусорной баррикады в спасительную темноту.

Расправив ткань, я подставила ее дождю, чтобы размочить засохшую корку грязи. Тряпье пахло так, как будто в нем гнездилось несколько поколений грызунов, но зато в нем хотя бы не было дыр. Я быстро разделась, смяла свою одежду во влажный ком и запихала его в ближайшую мусорную кучу. Через миг следом отправились и туфли.

Я дрожала под дождем, от которого вся кожа мгновенно пошла мурашками. Что-то темное потекло по руке. Я провела по следу пальцем и дошла до плеча. Темная жидкость каплями сочилась из раны на плече. Прикоснувшись к ней, я ощутила боль и тут же отдернула пальцы. По крайней мере, теперь я знала, почему у меня болит рука.

Там должны были быть еще застежки. Пока я находилась в замешательстве, мои пальцы забегали сами по себе, расстегивая только что найденное облачение спереди, чтобы можно было засунуть в нее ноги. Внутри костюм был восхитительно сухим, хотя пальцы одной ноги наткнулись на какую-то слипшуюся колючую массу, которую я, не глядя, выпихнула. Я очень надеялась, что если в этой штуковине имелись обитатели, то сейчас никого из них нет дома. Кое-как натянув одеяние на раненое плечо, я хмуро окинула себя взглядом. Места в этом наряде вполне хватило бы на еще одну такую же, как я.

Через миг, облаченная в то, что некогда было голубым комбинезоном, с нелепо торчащими с боков узлами, в которые я увязала излишки материала, я прошествовала из озера темноты с высоко поднятой головой. Разумеется, подобная поза помогала держать нос как можно дальше от моего нового наряда, но смысл заключался не в этом. Я выглядела и чувствовала себя как настоящий звездоплаватель, представитель элиты, которая надменно отстаивала свое право свободно прибывать на захолустные миры вроде Ауорда и так же свободно покидать их. Я собираюсь разыскать свой корабль. И не позволю никому встать у меня на пути.

Что за странные мысли? Я потрясла головой и подождала, когда завихрения в моих мозгах улягутся. Не я ли только что собиралась скрываться? К тому же вербовщики могли все еще околачиваться где-нибудь поблизости.

Вот тебе и звездоплаватель. Снова втянув голову в плечи, я убралась обратно в промозглый мрак.

Я шагала уже, как мне чудилось, многие часы. Похоже, моя обувка оказалась не столь уж и удачной обновой. Хотя моим ногам было божественно тепло и сухо, внутри чересчур больших ботинок ступни постоянно соскальзывали в сторону, вынуждая меня каждый раз ставить ногу с большим тщанием. Пожалуй, стоило, не выбрасывать мышиное гнездо, а использовать его в качестве стелек.

Каждый раз, оказываясь на перекрестке, я останавливалась, после чего выбирала переулок или улицу, казавшуюся наименее исхоженной или наиболее темной. Таким образом я пыталась разрешить то обстоятельство, что у меня не было ни малейшего понятия, куда идти. Будь я хоть сколько-нибудь в состоянии задуматься, то, пожалуй, серьезно усомнилась бы в собственном рассудке. На неосвещенной улице вполне можно было бы нос к носу столкнуться с чем-нибудь опасным, а у меня не было никакого оружия. В голове вдруг промелькнула еще одна обрывочная мысль — ведь не всегда же я была беззащитной?