Лора Андронова - Вода окаянная Страница 5

— Два ведра, — сказал Кельман, протягивая горстку серебра.

— Одно, — ответил Сирил. Казалось, он нимало не был удивлен ночному визитеру. — За десять — одно.

— Только одно?

— Не хочешь — не бери.

Кельман хотел повернуться и уйти, но ноги его не слушались.

— Беру, — сказал он. — Наливай.

Вода застучала по жестяному дну. Едва дождавшись, пока ведро наполнится, Кельман выхватил его из рук Сирила и стал жадно пить. Потом, дико оглянувшись по сторонам, он пробормотал невнятные благодарности и побежал к дому. Несколько раз, завидев на дороге смутные тени, он прятался в зарослях колючек.

— И кто это тут ходит? — спрашивал он сам себя, снова и снова отхлебывая из ведра.

Стена сарая была плотной, без малейших зазоров и щелей, тщательно сработанная из хороших досок. Лишь в некоторых местах гладкая поверхность дерева ершилась коротенькими заусенцами. Прижавшись ухом к стене, Кельман вслушивался в мысли находящейся внутри Бики.

«Проклятое сено, вечно к юбке пристает. Раз, два, три, четыре. Где же еще?» — думала она. — «Пять. Повезло-таки этой Миле малахольной. Такого муженька урвала. Богатыря! А, вот шестое. Все равно мало, папа будет злиться. Чем я хуже ее? Лицом пригожа, да у грудь у меня повыше будет».

В курятнике что-то гулко бухнуло и запрыгало по полу, словно от пинка ногой. Возмущенно закудахтали наседки.

«А как я теперь пою! Соловушка! Жаль, раньше так не могла — небось, не засиделась бы в девках…»

Кельман покраснел и, косясь по сторонам, отошел от сарая. Ему было неловко, но эту неловкость быстро вытеснило желание снова испытать свой дар. Уже не первый час он ходил от дома к дому, напряженно впитывая в себя мысли и чувства других людей. Сперва он стыдился, пытался урезонить себя, убедить, что поступает подло и низко по отношению к своим соседям, но все было напрасно. Жгучая жажда узнать еще чуть-чуть, еще саму малость, толкала его к следующему забору, к следующей двери, калитке. Ему открылось многое: и то, что у горластой Бики прорезался нежный, изумительной красоты голос, и то, что старый чревоугодник Труки уже третий день пишет какие-то непонятные, пугающие стихи, и то, что маленькая дочка Крубсов может с закрытыми глазами определить цвет положенного перед ней предмета. Почти у каждого жителя поселка появился какой-то талант — явный и полезный, вроде прихлопывания мух одним усилием воли, либо странный, как рисование в воздухе пальцем светящихся линий

Кое-кто видимых способностей не проявлял. Арина лишь скептически пожимала плечами, слушая рассказы о творящихся в поселке чудесах.

— Обалдели вы все от этой воды, — говорила она своим подругам. — Все невидаль какая-то мерещится.

— Да ты пойди, посмотри сама!

— Некогда мне по селу шастать! Дел — невпроворот. И вы бы лучше огороды перекопали, чем о всякой ерунде сплетничать.

— Да на кой ляд нам врать?! Сама можешь убедиться!

— Это все безделье, — упорствовала Арина. — Леность. Праздность. От нее всегда в голову ахинея лезет. Вы руками-то побольше работайте, ногам отдыха не давайте. И времени не будет фантазиями предаваться.

— Пойдем хоть в гости сходим, — предложил вернувшийся под вечер домой Кельман.

— Не пойду, — ответила она. — Завтра вставать рано, да и вообще. Устала я от ваших баек.

— Да какие байки!

— Не пойду. Иди один, ежели так приспичило.

В избе Перша было многолюдно и душно. Все говорили — увлеченно, хором, перебивая друг друга.

— Глянь, как я могу, — хвастался Амс, рисуя в воздухе тонкие переливающиеся полосы.

— Э! Зато я вещи двигать на расстоянии умею!

— Вещи? Ты хотел сказать — мелочевку всякую, вроде катушек ниток?

— Так это пока. Научусь и котлами со смолой ворочать!

— Ну и какой с того толк?

— А с твоих закорюк витающих какой толк? — возмутился Крубс.

— Как какой? Это же эскуство, самое, что ни на есть натуральное!

— Дак растает вся твоя красота через пять минут.

— И пусть! Новое наведу! Лучше прежнего!

— Натуральное — это как у моего зятька. Он еду всякую сквозь стены видит. Очень полезное эскуство.

— Во здорово! А выпивку видит?

— Не видит. Но очень хочет.

Самого кузнеца окружало плотное кольцо любопытствующих. На глазах у всех он залечивал ушибы выпавшего из окна мальчонки. Бледнели и затягивались ссадины на чумазых кулачках, исчезали порезы.

— Чудо, — шептали зрители.

— Теперь — точно не пропадем!

— А то! Перш завсегда поможет!

— Такой у нас теперь лекарь свой — получше иных университетских профессоров будет!

По лицу кузнеца пробежала горделивая улыбка. Кельман подмигнул ему и отошел к камину, к склонившейся над блокнотом Миле.

— Что у тебя? — спросил он, присаживаясь на подлокотник ее кресла.

— Да так, — она смутилась и прикрыла рисунок ладонью. — Ничего особенного.

«Засмеет», — услышал Кельман.

— Я видел твое море. Оно прекрасно.

Щеки Милы покрылись бордовыми пятнами.

— Спасибо, — пробормотала она.

«Я же просила его никому не показывать! Зачем он это сделал?!».

— Прятать ото всех такое диво — преступление. Мы же друзья, Мила.

— Ладно, — ответила она после минутного молчания. — Смотри.

На картине был изображен туман. Клубящиеся космы казались объемными, липкими, они притягивали взгляд и, одновременно, вызывали ощущение того, что нечто ужасное, смертельно опасное, сокрыто в серой бесформенной мгле. У Кельмана по спине побежали мурашки.

— Кто там? — почему-то шепотом спросил он.

— Не знаю, — тоже шепотом ответила Мила и отвернулась.

Некоторое время Кельман рассматривал ее нервно дрожащие плечи, потом поднялся, подошел к столу и налил себе самогона. Вчерашнее желание выпить воды вернулось с новой силой.

— У меня нет денег, — напомнил он сам себе. — Платить больше нечем.

«Все продать! Дом, мебель, утварь, только чтобы узнать, что со мной станет. Хоть глоточек. Хоть каплю. Я же должен научиться. Стать сильнее. Я уверен, что способен на большее».

— Крутит? — спросил чей-то сочувственный голос.

Кельман поднял голову и увидел стоящего рядом Перша. Криво улыбаясь, кузнец вынул из его руки осколки стакана.

— Прости, я не хотел… Сам не знаю, как оно получилось.

— Я понимаю.

— Надо надраться.

— Точно.

— Чтобы поскорее вырубиться.

— Избавиться от соблазна.

— Да.

Они обменялись понимающими взглядами.

— Берем бутыль — и на чердак.

— И никакой закуски.

— Правильно. Так оно надежнее.

Поднимаясь по лестнице вверх, Кельман заметил, что гостей сильно поубавилось. И уютное кресло возле камина стояло пустым.