Сергей Анисимов - Вариант Бис Страница 5

- Гриб, оба Глинки* [Братья Дмитрий Глинка и Борис Глинка оба являлись известными асами, имея к концу войны 50 и 30 сбитых, соответственно. Это, однако, не единственный в истории случай - известно о двух братьях выдающегося германского аса начального периода войны Адольфа Галланда (103 сбитых за период 1940-1941). Двое последовали за ним в Люфтваффе и погибли, имея на счету 51 и 17 воздушных побед. Еще больше известны братья Манфред и Лофар фон Рихтгофены - германские асы Первой мировой войны.], Амет* [Амет-Хан Султан, получивший известность в небе Сталинграда, к концу войны имел 30 сбитых лично и 11 в группе, впоследствии - дважды Герой Советского Союза, летчик-испытатель. Погиб в 1971 г. при взрыве в воздухе летающей лаборатории на базе бомбардировщика Ту-16.], этот еще, как его, - Покрышев, прикрыв глаза рукой, жестикулировал зажженной папиросой, пытаясь вспомнить еще не названные им фамилии хотя бы тех летчиков, которых он знал лично.

- Погоди, Петро... Григорий, что у тебя там по флотским?

- Так, по балтийцам - это самые боеспособные части. Из четвертого гвардейского - Голубев*... [Василий Голубев, один из наиболее известных летчиков Ленинградского фронта, был ведущим асом знаменитого 4 ГИАПа ВВС Балтийского флота. На конец войны, он имел 39 сбитых самолетов, среди которых, как предполагается, было трое германских асов, награжденных Рыцарским Крестом.]

- Какой?

- Василий. И Цоколаев Геннадий еще. Так, из штаба - Костылев...

- Здорово...

- И Игорь Каберов* [Георгий Костылев и Игорь Каберов - асы 3 ГИАПа ВВС Балтийского флота, имели к концу войны 43 и 28 сбитых самолета, соответственно. Первые одиннадцать побед Георгия Костылева пришлись на самый ранний период войны, а к 1944 году он совершал боевые вылеты, являясь главным инспектором ВВС КБФ по истребительной авиации.] из третьего гвардейского. Эти самые лихие.

- Так, я нашел одного еще, Николай Морозов, комэск в 731 ИАПе...

- Морозов... Морозов... Нет, не слышал такого. Ладно, ставь в запасной список. Сколько в сумме?

- Уже за сорок.

- Много. Нам ведь тридцать семь дали, верно?

- Точно так, - полковник-моряк мотал головой, пытаясь разогнать вокруг себя табачный дым, не отрываясь от измятых листов. - Восьмерка на бомберов, их не мы формируем.

- А кто?

- Сам Раков. Он недели через две будет отозван, ему полегче, но зато переучиваться надо.

- Ой, черт! - Покрышев натурально схватился за голову. - На что?

- "СУ-шестые". Это почти как вторые, но моторы получше и с ними весь оголовок.

- Голова моя садовая! Да мы-то на чем?!

- Э-э-э... Да на том же, что и сейчас, в принципе. ЯКи. Усилена конструкция... Крюк там, крылья складываются - всякие морские штуки... Сборка штучная, дерева - ноль... Так, - он полистал затрепанный блокнот с плотной непроницаемой обложкой и прошивкой из толстых шнуров. - Двадцать восьмого у нас запланировано с Яковлевым, смотрим машины. Ага, на двадцать восьмое - ЯКи-третьи, их в основном составе двадцать четыре, через три дня, в Монино - уже ЯКи-девятые, в том числе серии "Д"*. [Фактически, ЯК-9Д и ЯК-9ДД. Дальний и сверхдальний варианты истребителя, выпускавшиеся довольно заметной серией. Участвовали, в частности, в сопровождении американских "летающих крепостей" в челночных рейсах с использованием советских аэродромов.] Слышал про такие?

[Рис. 1]

- Нет, - на лице Покрышева отразилось недоумение. -Что за?

- Дальние. Для сопровождения и, в нашем случае, разведки. У американцев серийные машины с такой дальностью...

Полковник вдруг осекся, и Покрышев понял, что под его словами находится что-то большее. Исключительно по закаменевшему лицу моремана. В самой фразе ничего такого уж секретного вроде не было. Работать они закончили тогда далеко за час ночи.

Список в более-менее определенной форме был создан к двадцать третьему июня. Чтобы сформировать специализированную группу воздушной разведки, пришлось привлечь еще одного подполковника с Северного флота, которого выдернули для награждения "Нахимовым" в Москву. Вручив орден, его под конвоем отвезли в Управление и, не вводя в курс дела и ни с кем не знакомя, приказали составить список самых выдающихся морских разведчиков с истребительными навыками по ВВС всех четырех флотов - предупредив, что за каждую фамилию он несет личную ответственность. Старый полярный летчик, лично знавший еще каждого из первой семерки* [Имеются в виду первые семь Героев Советского Союза, летчики, спасшие экспедицию Шмидта, зимовавшую во льдах после гибели "Челюскина".] и не боявшийся ни черта, ни бога, ни начальства, поставил первым в список одноглазого и однорукого капитана, прорвавшегося когда-то в гавань к "Тирпитцу". Покрышев, прочтя это, невесело усмехнулся. Его искалеченные ноги не давали покоя многим тыловым крысам, снова и снова заставляя его отстаивать свое право ходить в бой, хотя бы и на спецсобраной машине. В сноске было поставлено, что капитан уже год как пропал без вести на "Спитфайре". Выходка полярника могла бы насмешить, если бы не была такой грустной. Даже армейские фоторазведчики долго не жили, что уж говорить о морских.

На чисто бумажную работу ушло почти две недели. За это время один из летчиков первого состава пропал без вести, сбитый зениткой над узловой станцией прифронтовой зоны. Выбросился ли он с парашютом, никто не видел. До него вызов дойти не успел. Покрышеву пришлось долго мучаться, решая, включать ли в список Лихолетова и еще пару человек. Очень хотелось иметь рядом кого-то надежного, как болт. Он не сомневался, что асы, которых начали по одному выдергивать "в распоряжение", - отличные ребята и хорошие товарищи, но три года в пекле плечом к плечу он провел все-таки не с ними. Иметь своих ребят рядом, за спиной - можно ничего не бояться. Но что тогда немцы сделают с его полком... Один плотный бой без одного из них в качестве лидера, и все - вырежут, вычистят под ноль и пацанов, и средняков, и даже стариков уже. Просто задавят, не дадут оторваться, выбьют в зоне отсечения выдирающихся из боя... Он вспомнил висящие в безжалостно синем небе парашюты, тела, вытянувшиеся на стропах, чадящие костры сбитых, и свой дикий крик, и последнего из его эскадрильи, матерящего эфир в невероятной круговерти безумного боя: к этому моменту двоих против восьми. Вспомнил - и вычеркнул своих: и из основного списка, и из запасного.

Кроме их четверых к Яковлеву поехали первые из уже прибывших летчиков. Злые после фронта, обветренные, не успевшие сбросить с лиц напряжение и усталость. Яковлев встретил их сердечно, называл Покрышева по имени-отчеству, поспрашивал про свою старую машину, "ортопедическую", как тот называл ее про себя. На поле стояло штук шесть истребителей, окрашенных в темно-синий цвет. Несмотря на теплую для июня погоду, Покрышева мороз продрал по коже от одного их вида. Старый знакомый ЯК, узнаваемый в любом ракурсе, выглядел стремительным, застывшим на мгновение в напряженной позе зверем. От ранних типов он отличался как лихой кавалерист от замотанного дорогами пехотинца. ЯК-первый был солдатом неба, вытянувшим на себе, наверное, почти полный год войны, "седьмой" и "девятый" за ним - простые и надежные, как штык, созданные, чтобы держаться за небо зубами. Но "девятый-У"* [ЯК-9У. Несмотря на тот же цифровой индекс, истребитель был радикально переработан по сравнению со своим прототипом - истребителем ЯК-9. Мощный двигатель в 1650 л.с., выдающиеся скоростные и маневренные данные сделали его одним из лучших легких истребителей конца Второй мировой.], уже прозванный "убивцем" или "убийцей", в зависимости от воздушной армии, и ЯК-3, еще не заслуживший никакого особого прозвища, были птицами другого полета.