Валентин Куликов - Пророки желтого карлика Страница 5

Ох, влетело же мне тогда от родителей.

Мама даже всплакнула. А папа долго курил на балконе. Ну да ладно.

Вспомнился мне тот вечер во всех подробностях. Собрались все у Генки, и вдруг я являюсь - с укладочкой. Что тут было! Завертели-закружили! Но все сошлись на одном: очень идет. С косой была тургеневской девушкой, а стала чуть ли не киноактрисой из неореалистических итальянских фильмов. "Вобщем, красотка, - подытожил Генка. И добавил: - Молодец. А то все мамы-папы боялась."

Пашка пришел вместе с Кирюшиным, они в лифте встретились, и все повторилось как на школьном вечере: тогда с физиком, а теперь с Витькой как встали у окна, так и не отошли.

Только и слышалось: эргосферы, рекурсии, квазары и прочие никому не понятные словечки. Что мне было делать? Посидела-посидела да и стала танцевать, дурачиться с ребятами. "Разлюбил, - подумала, - меня мой верный Атос. И ничегошеньки теперь не воротишь - не вернешь!" И так мне стало плохо, так тяжко, хоть ложись и помирай. Хотела уйти, девчонки не пустили, сказали, сдаешься без боя, а вообще-то еще даже песни не пели. Ну попели, повспоминали, нахохотались до упаду и стали расходиться. И вот тут мне Пашка говорит, как бы между прочим:

счастливо, мол, будь здорова, радуйся жизни, только косу ты зря отрезала, неужели не понимаешь, что на этот раз не мне, а сама себе изменила... А, впрочем, дело хозяйское, тебе все к лицу.

Вроде бы обидел, даже оскорбил он меня, а я так обрадовалась! Раз не все равно ему, с косой я или без косы, значит... Очень многое это означает. И потому домой я бежала вприпрыжку, и то, что родители охнули, увидав новоявленную кинозвезду, на меня никакого впечатления не произвело.

В комнату заглянул Пашка.

- Марин, где вешать, на кухне или на балконе Я не сразу сообразила о чем он спрашивает.

- Тише! Ты что такой громогласный?

-Да я же тихо, просто у меня бас. Так, где?

Смотрю на него: пот градом, руки красные, мамин клеенчатый фартук весь в мыльной пене. Неужели этот высоченный бородач, тот самый Павлик Ковалев, рядом с которым я просидела на одной парте десять лет? Тот задумчивый, тихий голубоглазый мальчик, которого не задевали даже самые отъявленные драчуны, потому что он читал такие книжки и так пересказывал их всем нам на переменках, что аж дух захватывало от любопытства, а что же дальше будет? И еще потому, что он всегда самым первым самые трудные задачки решал и, пожалуйста, списывайте кто хочет, а если хотите сами их щелкать как орешки то, пожалуйста, можно и объяснить.

У меня вдруг нежно дрогнуло сердце.

- Павлуня, дорогой ты мой, - неожиданно для себя сказала я, - иди я тебя поцелую.

Он подставил мокрую соленую щеку и пробасил:

- Всегда пожалуйста. Только ты зря тут свет зажгла, спать человеку мешаешь. И вообще, я тебе уже много раз говорил: не приучай его засыпать на нашей постели и не баюкай. Он должен стать настоящим мужиком, а не мамочкиным сынком. Ну все. Идем.

Скажи где вешать и хочу чаю!

Я поплелась вслед за ним на кухню, думая о том, какой мужчины, все-таки, нечуткий народ. Вот ведь не понял же Пашка, как я его в эти минуты люблю...

Конечно я надулась и не проявила никакого энтузиазма, выслушав его рассказ о том, как два друга развешивали объявления в институтах и о том, сколько таких же чудаков им потом перезвонили, выразив горячее стремление участвовать в создании языка философов, поэтов и гениев. Я только спросила, а что, мол, женский пол вы тоже зачисляете в свой неоплачиваемый штат? На что мой муж, не моргнув, ответил, что для дела имеет значение только желание работать и наличие определенных знаний.

- Так, сказала я ехидненьким голосом, сделав самую вреднющую мину, на какую была способна, - значит, я буду тут ребеночка выращивать, а ты с заумными девицами мировые проблемы будешь обсуждать? И где же эта группа ваша станет собираться?

- Как, где? - Пашка не обратил никакого внимания на первую часть моего выступления. - У нас на Юго-Западе.

Квартира большая.

- Извини, но в большой комнате живет твоя мама, - напомнила я .

- Мама постоянно в командировках и мы ей не помешаем, - задумчиво проговорил он.

- А полы? - Я решила не униматься. - Полы натертые, которые будет вытаптывать твоя романтически-авантюристическая братия, кто станет в порядке содержать?

- Прекрати, пожалуйста, Марина, - вдруг вспылил Пашка, - Мама все поймет как надо. А полы и прочее - все это чушь собачья!

- Да, вы, Павел Иванович, грубиян, - мой голос стал холодным. - Дерзить изволите.

Пашка передернул плечами.

- Ну ладно, извини. Я же серьезно говорю. И ты должна понять, что это дело всей моей жизни.

- Физики, Пашенька, должны заниматься физикой, а не созданием языка для философствующих гуманитариев. Ты же пишешь кандидатскую, ведь у тебя времени не хватит на все.

- Хватит, - буркнул он. - Это мои проблемы.

- Ага! Вот видишь, "твои"! - уцепилась я. - А ты сделай так, чтобы они стали и моими. Нашими!

- Господи! - взмолился мой муж. - Да зачем же я тебе про все это столько лет твердил? Ты же великолепно знаешь английский, учишь французский, твои знания тоже могут быть полезны. Надо только почитать кое-что и захотеть поглубже проникнуть в проблему. И потом, ты окончила музыкальную школу, это тоже важно, Я тебя познакомлю с одной девчонкой из консерватории, она начинающий композитор, очень талантливая девчонка. Хочет с нами работать. Да вы с ней вдвоем...

- Ну хватит - сказала я. - Пора стать взрослым, мой мальчик! И заняться настоящим делом.

Пашка побледнел.

- Все ясно. Попили чайку, как говорится, в мирной семейной обстановке.

Резко поднявшись со стула, он шагнул к двери, но тут же повернулся ко мне. Его глаза потемнели.

- Насчет того, что пора взрослеть, ты абсолютно права. А посему, - он говорил медленно, четко отделяя слова, - а посему, моя дорогая избранница, мы должны перебраться на Юго-Запад. Что, кстати, давно надо было сделать. Вот там мы сможем быть действительно взрослыми, самостоятельными людьми.

- Сядь! Нет, ты сядь, - перебила я. - Может ты думаешь, что мне не надоело ничего не делать, что я работать не хочу? Да я с тоски помираю! Но ведь тут есть возможность устроить Гошку в ясли, а там - нет. Новый район, мест наверняка не хватает.

- Все это можно решить, - продолжая стоять в дверях, ответил он, и, столкнувшись в упор с моим ироничным взглядом, твердо добавил: - И будет решено. Я этим займусь.

Мне стало смешно. Несмотря на то, что у нас впервые случился такой неприятный разговор, и было вовсе невесело, я расхохоталась.

- Ты займешься? Ты?! Свежо предание...

Тут я была права, Пашка был человеком, совершенно далеким от всяких бытовых проблем. Два раза в месяц он приносил мне свою мэнээсовскую зарплату, потом получал по утрам законный рубль на обед и деньги на продукты вместе с написанной мною шпаргалкой - что и где купить. Но и при этом он умудрялся все перепутать. А жили мы безбедно, вобщем то благодаря нашим родителям, они все время помогали деньгами. То, что это постоянно мучило Пашку, я прекрасно знала, собственно говоря, поэтому он и гнал работу над кандидатской по теме, которая была в плане отдела, но не затрагивала его действительных научных интересов. Но больше ни о чем, решительно ни о чем в жизни думать не умел.