Андрей Дмитрук - Морская пена Страница 5

- Не бойся, не могла бы. Я никого не могу мучить, даже когда меня об этом просят.

- Просят?

- Да, есть и такие.

Она придвинулась ближе, подтянула колено к животу и обхватила его руками.

- Может быть, ты недоволен, что я увела тебя из зала?

- Что ты!

- Не знаю. Есть мужчины, которые любят все делать на виду у гостей.

- Они неполноценные, - сказал Вирайя, и оба рассмеялись, припомнив сегодняшние разговоры.

Странно - ему не хотелось бурных ласк. Эта женщина, такая царственно прекрасная, вдруг показалась Вирайе нуждающейся в жалости и защите. Он привлек ее голову к себе на грудь. Она охотно прильнула и сказала, вздохнув:

- Вот ты какой, бог...

Он поднял голову, почуяв чье-то присутствие.

Под аркой, на берегу канала, стоял и внимательно смотрел на них человек, обтянутый черной кожей, с золотым крылатым диском на груди, в зеркальном шлеме. В левой руке у него был красно-белый полосатый жезл, на поясе - радиопередатчик и пистолет. Вестник Внутреннего Круга в полном облачении, торжественно окаменелый.

Аштор, вскрикнув, отпрянула и попыталась прикрыться шкурой - только глаза блестели. Вирайя встал на ватных ногах, выпрямился.

- Именем Священного Диска! Вирайя Конт, адепт малого посвящения Внешнего Круга?

- Я.

- Слава Единому, жизнь дающему, вечному.

- Слава Никем не рожденному,- ответили губы Вирайи.

- Посвященный, следуй за мной.

Гости лежали, уткнувшись лицом в ковер. Валялись надкушенные фрукты, перевернутая посуда. Архитектор, проходя мимо, подумал: "Как забавно торчит кверху зад Шаршу, обтянутый домашним халатом".

III

Тяжелый, хмурый затылок. Затылок-груша, воспаленный, розовый, словно опухоль. Затылок, выразительный, как лицо, - глубокая поперечная складка напоминает неумолимо сжатый рот.

Затылок выплывал из темноты, как мертвое багровое солнце. И опять рука Орианы хватала бронзового дельфина. И край массивной подставки, словно в пирог с твердой коркой, проваливался в лысину.

Не было больше страха. А может быть, его вовсе не было? Убив, она стала сама как мертвая. Собрала в сумку свои нехитрые пожитки, надела обувь покрепче, закуталась в покрывало и ушла. Ни о чем не думая, никого не замечая, добралась по дороге до столицы. На контрольном пункте ее окликнули "голубые". Наверное, она производила впечатление помешанной - смеялась им в ответ, махала рукой. Пропустили с прибаутками, один даже сделал вид, что собирается облапать. Она побежала, солдаты хохотали.

Села отдохнуть в подвале пустого портового склада - и поняла, что дальше идти не сможет. Затылок, седой и розовый, наплывал, рождая нестерпимую тошноту. Она била по нему, проламывала, и все повторялось сначала.

Она корчилась в судорогах рвоты, когда со ступеней ослепил ее луч света. Ориана ползком попыталась выбраться из него, как из ловушки, но луч преследовал ее, пока не загнал в затхлый мокрый угол. Пожилой широколицый офицер в голубой каске присел на корточки рядом с ней и стал сипло, добродушно уговаривать.

- Ну, хватит, хватит... Я понимаю - шутка ли, убить Избранного!

Она немигающими глазами уставилась в морщинистое лицо, по которому струйками стекал пот из-под каски.

- Зверек, ну право слово, кролик! - умилялся офицер, обращаясь к напарнику, тому, что держал фонарь. - Просто не верится, что такая вот могла... Давай-ка посмотрим спинку, единственно для очистки совести.

Напарник мигом расстегнул пряжку на плече Орианы, оголив татуировку. Офицер развел руками, вставая:

- Все правильно, голубушка. Ман Парсейя, дата и личный номер. Сами пойдем, красавица, или помочь?

Ориана послушно встала.

В закрытой голубой машине, пропахшей табаком и блевотиной, сопровождавшие стиснули ее с двух сторон плечами. С переднего сиденья, отделенного решеткой, обернулись водитель и еще один стражник: смотрели, как на невиданного зверя.

Человеческое присутствие избавило Ориану от налетающего затылка. Осознав это, она благодарно прижалась к шершавому, с холодной металлической нашивкой плечу офицера. Кто-то хихикнул, другой сказал: "Дурочка". Блаженно улыбаясь, любовалась она озаренной прожекторами жизнью порта. Что-то чуждое людям виделось ей и в растопыренных, как пауки, черных кранах на пирсе и в величавом движении огней на рейде. Над скопищем мелких судов полыхала трескучая звезда дуговой сварки: два раба, стоя в дощатой люльке, латали корму транспорта.

Яркий, веселый свет звезды поманил Ориану, и она машинально протянула руку к стеклу. Молодой стражник, словно кот подвешенную бумажку, легко перехватил ее руку и выкрутил в кисти. Она забилась от боли.

- Легче все-таки, мясник!- проворчал офицер, укладывая безжизненную голову Орианы на спинку сидения.

- А, ладно, все равно ей крышка, - беспечно ответил напарник, сжимая и разжимая кулак в перчатке.

...Она схватила бронзового дельфина и взмахнула им над желтой фарфоровой лысиной, но хозяин успел обернуться. Густо напудренное, ноздреватое, как гриб-трутовик, лицо Мана оскалилось мелкими гнилыми зубами и вдруг укусило Ориану выше локтя...

Рванувшись, она разлепила веки. Жгут был уже снят, уколотое место протирал ваткой бритоголовый мужчина в кожаном жилете на голое тело. У него были медлительные слоновьи движения и глаза, словно подернутые паутиной.

Ориана еще не различала отдельных предметов в комнате. Постепенно внимание сосредоточилось на человеке, сидевшем за столом напротив. Это был офицер Стражи Внешнего Круга с раззолоченной грудью и бриллиантовым знаком посвящения на шейной цепи. Перед ним в свете настольной лампы лежало содержимое сумки Орианы. Офицер смотрел не на вещи и не на рабыню, а все время на того, кто сидел неподалеку стола. Полный, русый, краснощекий бородач, он по-мальчишески обхватил ногами спинку стула и положил подбородок на сцепленные пальцы рук. Увидев, что женщина пришла в себя, он оживился:

- О! Вот мы и очнулись! - Пальцы его двигались в такт словам, постукивали по спинке стула. - Дайте-ка ей выпить для бодрости...

Офицер Стражи почтительно усмехнулся. Бритоголовый подал на подносе стакан с мутно-розовой жидкостью.

- Не бойся, не отрава, выпей до дна!

Горьковатый, пахнущий весенними почками напиток оказался волшебным. Оцепенение, подавленность, остатки тошноты исчезли мгновенно; даже посиневшая рука как-то сразу сделалась гибкой и почти перестала болеть, Она приободрилась. Если бы хотели убить, то не старались бы привести в чувство. А может быть, хотят устроить публичную казнь? Но важный бородатый господин смотрит так участливо, весело. Какая у него странная, удивительная одежда! Черная рубаха, переливчатая, словно галочьи перья, с широким блестящим поясом. На цепи из квадратных звеньев - золотой крылатый диск. Похоже на облачение храмового священника и вместе с тем - на военную форму.