Кирилл Якимец - До поворота (Кровавый Крым) Страница 5

— Ладно, веди. Постелим в гостиной.

— Она наглая только очень, — тяжесть, лежащая на сердце целый день, почему-то не улетучилась, а даже наоборот, стала острее и мучительнее, как в фильмах, когда играют жуткую музыку в трагических эпизодах.

— Ты ей только скажи, если вшивая — обреем, — продолжая ухмыляться, Савватий быстро доедал ужин, — Да, мы с Анькой тут женимся, жить у них будем…

— Я понял, — внутренне приняв сказанное братом уже давно, Слава почти не обратил на его слова особого внимания. Не дождавшись лифта, перепрыгивая через ступеньки, мчался вниз и на втором этаже, поскользнувшись, упал на свернувшегося калачиком человека.

— Бомжи сраные, — готовый дать в морду вонючему пьяному отбросу общества, он развернулся и получил не сильный, но резкий толчок в грудь. Человек кинулся мимо него на улицу.

Небо еще не почернело до конца, а было вкусного свежесинего цвета — цвета тишины. Но здесь, внизу, синева переходила в полную тьму: огромный дом обнял двор ласковым полукругом, оберегая от шума и фонарей — только окна висят уютными квадратиками да абстрактные контуры деревьев слегка размечают темное пространство.

— Милка, — Слава обошел несколько раз вокруг песочницы и качелей. — Мила! — Звал не громко. Минут через десять ему надоело и он собрался идти домой.

— Слава? — Неясная тень уплотнилась на фоне полуразрушенной детской крепости, голос был тихий, испуганный и незнакомый.

— Ой, ооо-о-оо-о… — девочка кинулась к Славе и прижалась изо всех сил, всхлипывая и что-то бормоча. — О-о-о-ннн…

— Кто? — он попытался отстраниться, но Мила вцепилась в рубашку и расплакалась по-настоящему.

— Ооо-о-онннн х-х-хххх-ооо-телллл ууу-убить ме-меня… По правде хотел, — немного успокаиваясь, она противно всхрюкивала и, наконец, сморкнувшись на землю, смогла что-то обьяснить. — Ты представляешь, он на самом деле хотел меня убить только за то, что я сижу возле подьезда!

— Он что, за тобой погнался?

— Я спряталась, я умею. Как индеец!!! — еще раз сморкнувшись, Мила окончательно пришла в себя. — Деньги принес?

— Давай к нам ночевать.

— Давай, а то он меня чуть в подьезде не поймал: я решила, что ты уже не придешь, ну легла на ступеньку, картонки уложила. Надо было на чердак идти, а я тебя ждала, а он по лестнице спустился, а я спала… Хорошо, на картонке поскользнулся, я вырвалась, потом слышу — ты зовешь.

— Дура, это я был на лестнице, — Слава отпер дверь и втолкнул девочку внутрь, — вот мой брат, Савватий, — заметив, как она вся напряглась, он посмотрел на брата, тот улыбался, как кот, поймавший за хвост мышку:

— Славик, постели ребенку постель, а я пока ужином угощу, — Савватий нависал горой над девочкой, вжавшейся внутрь просторной кожаной куртки.

— Ну, убивай, ну…

— Поздно уже, спать пора, тебе на работу завтра. Сав, ты что, очумел совсем?

— Вот и пойди и постели ей, как я сказал, — он сгреб девочку за шкирку и втолкнул на кухню, — а мы пока побеседуем о вежливости и, ну ты меня понял?

— Ты на «понял» не бери, — с облегчением сбросив груз ответственности, Слава ушел в свою комнату. Брат просто шутил…

С кухни стали доноситься голоса — хоть и не должны были: звукоизоляция в квартире прекрасная, и если все равно что-то слышно — значит, там орут:

— … Этническая доминанта!..

— … Россия!..

— … Так прабабушка-то!..

— … Заткнись, говно! Сволочь!!!

— Что у вас тут? — Слава зашел на кухню как раз вовремя, чтобы вклиниться между девчонкой и братом, — Ты ему что сказала?

— А ничего, ну просто, если прабабушка по материнской линии была еврейка, значит — и он тоже считается еврей, и имя Савватий…

— Сучка! — Брат попытался вскочить, чуть стол не опрокинул, но наткнулся на Славу и остановился. Только дышал через стиснутые зубы. Мила успела проскользнуть в ванную и заперла дверь:

— …Библейское! Полотенце чистое есть?

— Отведи ее спать, — слова Савватий цедил с осторожной ненавистью. — Завтра выгонишь.

— Возьми зеленое, это мое, — Слава вдруг понял, что стоит посреди кухни совершенно голый. — М-да.

— Если ты собрался тащить это в свою койку…

— Нет, — Слава попытался обмотаться кухонным рушником.

— Не погань тряпку, ею посуду вытирают.

Увернувшись в последний момент от удара, Слава пропустил брата в его комнату.

— Спокойной ночи.

Утро оказалось совсем хмурым, Слава вспомнил, что брат будил его и что-то втолковывал, но время уже — одиннадцатый час, значит, предварительную явку на работу уже проспал… Глаза сами собой закрылись…Странно: лень была побеждена еще в далеком детстве открытой форточкой, зарядкой и холодным душем. Сейчас форточку кто-то закрыл. В ожидании непонятной опастности напряглось тело. Что говорил ему Савватий? Он уезжает? Уходит? Анька! Вспомнил, Савватия не будет недели две… Лениво откинув легкое одеяло, Слава, не торопясь, слез с кровати. Махнув пару раз руками вверх-вниз, чтобы разогнать застоявшуюся за ночь кровь, он направился в туалет, но вдруг остановился на пороге большой комнаты: на софе кто-то спал. Еще не совсем проснувшись, он непонимающе глядел на негритянские косички в пластмассовых кружочках, тонкий темный профиль на подушке, зажатый в кулачке маленький острый нож. Длинные ряды ресниц вздрогнули и раскрылись, покрытое витым узором лезвиие сдвинулось к подбородку, прижав пушистый серый плед.

— Э, привет. Ты кто? — тут Слава вспомнил.

— Винни-Пух! — девочка подтянула колени и села, готовая прыгнуть на него с ножом в руке.

— Ты что, рехнулась? — он с интересом рассматривал лезвие — явный самопал.

— Не подходи!

— А я и не подхожу, — Слава сел на освободившийся край софы и протянул руку, — дай посмотреть.

— Не дам, — выскочив из постели, она схватила брюки и стала одеваться.

— Откуда у тебя моя рубашка?

— Нашла в стиральной машине.

— Значит, она грязная.

— Ничего, сойдет. Я есть хочу. Ты почему не одеваешься?

— Сними грязную рубашку!

— Не подходи, я в окно выпрыгну!!!

— Вот дура-то, — он рассмеялся, — ты ж не женщина, так… Ребенок! А о чем ты раньше думала?

— Сам дурак! Жрать пошли.

— Не командуй! Ишь, тоже мне тут!!! Поди на кухню и приготовь что-нибудь на двоих, живо!

— А что приготовить? — было видно, как она растерялась.

— Да хоть яичницу! Бутерброды, ты холодильник-то открой.

От резкого, нестерпимого запаха Слава проснулся окончательно, выскочив из ванной с зажатой во рту зубной щеткой. Мила сидела на табурете посреди кухни и тупо смотрела на пол: