Филип Фармер - Чаша больше, чем Земля Страница 5

В один прекрасный день, когда он уже успел набраться опыта, пришел его черед быть прорабом. В тот день он спросил одного гражданина, откуда берется материал для строительства домов, резина и клей.

— И где растет то, из чего делают пищу?

Гражданин оглянулся кругом, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

— По-видимому, необработанные листы латуни и резина происходят из слепого конца этой вселенной, — сказал он. — Все это непрерывно воспроизводится, вытекает, как лава из вулкана.

— Как такое может быть? — спросил Морфикс.

Гражданин пожал плечами:

— Почем мне знать? В одной из онтологических теорий Известно-Откуда, если ты помнишь, предполагается, что материя непрерывно создается из ничего. Ну вот, значит, из ничего может получиться, например, водород. А латунно-резиновая лава чем хуже?

— Но в латуни и резине составные части или элементы упорядочены!

— И что с того? Они расположены в соответствии с законами этой вселенной.

— А как же пища?

— Ее привозят на специальном лифте снизу. Там, гражданин, живут крестьяне, которые выращивают хлеб и разводят некоторые породы скота и птицу.

— Вот это здорово! — сказал Морфикс. — А нельзя ли как нибудь перевестись туда, вниз? Я бы хотел работать на земле. Там, наверное, гораздо интереснее, чем здесь.

— Если бы тебя распределили в крестьяне, ты бы уже давно работал внизу, — ответил ему гражданин. — Нет, ты, братец, горожанин, им и останешься. Ты сам предопределил это своей жизнью Известно-Где.

— У меня были кое-какие обязательства, — сказал Морфикс. — Как ты думаешь, можно ими пренебречь?

— Я уже ни на что не надеюсь, только на то, что в один прекрасный день покину это место.

— Ты думаешь, отсюда можно выбраться? Но как? Как?

— Потише с этим ты, — проворчал гражданин. — Ну да, так говорят. Мы слышали, что кое-кто из нас помирал, хотя никогда не видели трупов. Как бы то ни было, это непростое дело.

— Расскажи мне, как это сделать, — попросил Морфикс.

Он схватил гражданина за руку, но тот вырвался от него и поспешно отошел.

Морфикс бросился было за ним, но не смог распознать его среди дюжины других строителей, с которыми тот смешался.

После обеда Морфикс проводил время, катаясь на скейтборде, играя в бадминтон, плавал, а иногда играл в бридж.

Гибкие латунные карты состояли из двух склеенных друг с другом пластинок. Рубашки оставались чистыми, а на другой пластинке были выбиты масть и обозначение карты. Потом, после вечернего приема пищи в общем зале, всегда было собрание жилищного комитета. Они собирались для разрешения споров между жителями близлежащих домов. Их единственным назначением, по мнению Морфикса, было помочь присутствующим убить время и утомить их перед отходом ко сну. После нескольких часов пререканий и словопрений спорщиков извещали, что они оба были одинаково не правы. Им надо было простить друг друга, нажать друг другу руки и помириться. На деле там ничего не решалось, и Морфикс был уверен, что спорщики, несмотря на свои торжественные уверения в том, что теперь у них все прекрасно, продолжали кипеть возмущением.

Что Морфиксу показалось особенно интересным, так это общая молитва, если это так можно назвать, — слова которой Д. И. произносил перед каждым собранием. В ней были намеки на происхождение и оправдание этого места и образа жизни, но слова были слишком обтекаемыми, чтобы удовлетворить его любопытство.

— Восславим Покровителей, даровавших нам эту жизнь. Да будут благословенны свобода, равенство и братство. Восхвалим безопасность, порядок, уверенность в завтрашнем дне. Как страстно желали мы всего этого, о Покровители, как стремились этого достичь, но Известно-Где ничем таким мы не обладали. Теперь все это есть у нас, ибо мы стремились к этому; и вот, мы не миновали этой странм, да воспоем славу ей! Ибо этот космос был уготовлен нам, и когда мы покинули ту зыбкую юдоль, тот ненадежный хаос, нас скроили заново так, чтобы мы смогли протиснуться сквозь стены и преобразиться, вселившись в эти тела — бесполые, безгрешные, как раз по нас. О Всемогущие Покровители, невидимые, но вездесущие, мы знаем, что Известно-Где есть первоначальный космос, фундамент мира, грязный, противоречивый хаос, скрытый под видимостью порядка, насквозь пропитанный злом, но необходимый. Он — лишь яйцо, давшее всему начало, зловонное, но животворное. Теперь, о Покровители, мы яавсегда стали тем, о — чем мы плакали в той другой вселенной, где не яашш своего счастья…

На этом молитва не кончалась, но остальное было лишь повторением того же самого, хотя и другими словами. Сидя на латунной скамье, Морфикс, задрав голову, поглядывал на купол перекрытая, переходящего в стены, на помост, где стоял Д. И.

Как он понял из слов Д. И., он был обречен на бессмертие и заточен здесь навсегда, — здесь, где каждый день похож на следующий, каждый месяц — почти полное повторение предыдущего, и так год за годом, век за веком.

— О покое просим мы Вас, Незримые Покровители, Чье присутствие чувствуем мы повсюду. О покое? О месте для каждого и о том, чтобы каждый был на своем месте!

Д. И. говорил о «душах» — энергетических субстанциях, очертания которых в точности повторяли контуры человеческого тела Известно-Где. Их нельзя было обнаружить никакими приборами, поэтому многие сомневались в их существовании. Но когда там кто-нибудь умирает, эта энергия освобождается от притяжения тела и каким-то образом попадают из одной вселенной в следующую.

Вселенных были миллиарды, и все они существовали в том же пространстве, что и вселенная, откуда они произошли, но были поляризованы и располагались под определенным углом к ней. «Души» попадали в ту вселенную, к которой их сильнее всего притягивало.

Та вселенная, куда они устремлялись, была создана самими мужчинами и женщинами. Это место создавала сила их совместного, объединенного желания такого миропорядка.

Если Морфикс правильно понял туманные рассуждения Д. И., эта вселенная была устроена таким образом, что, когда «душа», или стабильная конфигурация энергии, проходила сквозь «стены», она естественным образом формировала строение тела, общее для всех граждан.

Однажды Морфикс осмелился спросить об этом гражданина, который утверждал, что провел здесь уже сто лет:

— Д. И. сказал, что все проблемы разрешены, все, мол, ясно и понятно. А что понятно? Я сейчас понимаю, откуда все здесь взялось и почему оно такое, не больше, чем знал об этом Известно-Где.

— Ну и что такого? — ответил гражданин. — Как можно понять то, что недоступно пониманию? Главное отличие этого места в том, что здесь не задают вопросов. На каждый вопрос есть много ответов, и все верные, это место один из них. Так что кончай свои расспросы. Ты что, хочешь навлечь на меня, — тьфу, то есть на нас — неприятности. Эй, Д. К!