Сергей Галихин - Русская фантастика 2009 Страница 5

«Фольксваген» остановился в метре от входа в ресторан. Из банкетного зала к выходу уже бежали солдаты. Полицейский патруль с соседней улицы спешил к месту перестрелки. Из автомобиля выскочил шестнадцатилетний ашат с рюкзаком за спиной и метнулся в здание. Анна и Ахмед побросали иглолучевики и кинулись в разные стороны. Их работа была выполнена, смертник вошел в ресторан. Дойдет он до зала или его пристрелят, не имело значения. Часовой механизм через пять секунд взорвет тикриновую бомбу.

Внутри ресторана послышался женский крик, одиночные выстрелы.

Раздался страшный взрыв. Улицу заволокло пылью и дымом, в четырех ближайших кварталах из окон домов вылетели стекла. Совместные ашато-имлинские полицейские патрули оцепляли место трагедии, надеясь помочь выжившим, из ближайших больниц спешили машины «Скорой помощи», жители улицы без промедления начали разбирать завалы…

Единая Европа

Пешковец

23 июля

09 часов 56 минут

На гражданском аэродроме Пешковеца наблюдателя департамента анализа религиозных и межнациональных конфликтов Герхарда Олланда встретили тепло, можно даже сказать с радостью. За одиннадцать лет службы в департаменте Герхард почти безошибочно научился определять, насколько искренни слова, произнесенные официальными лицами при встрече. В Пешковеце его действительно ждали. Неужели он для них и вправду последняя надежда?

Первыми из вертолета вышли затянутые в легкую броню русские. Аэродром был оцеплен полицией, но для них это как будто не имело большого значения. Еще на подлете к Пешковецу они активировали генераторы скорострельных протонных ружей, сняли предохранители. Оказавшись на бетоне вертолетной площадки, десантники бегло осмотрелись, после чего старший группы, майор Ефремов, разрешил Герхарду выйти. Некоторую условность этого ритуала понимали и отцы города, и полицейские, и прилетевший наблюдатель. Все, кроме русских. Для них это была работа.

— Господин Олланд, рад приветствовать вас на земле Пешковеца, — стараясь перекричать угасающий гул вертолета, сказал мэр.

— Спасибо, господин Булле, — ответил Герхард. — Надеюсь, что сообща мы найдем те шаги, которые хотя бы на время принесут мир на эту землю.

— Мы готовы оказать вам любую помощь.

— Азиз Родригес, начальник полиции, — представил говорившего мэр. — Старший офицер и наряд полиции будут сопровождать вас во всех поездках по городу.

— Это излишне, — ответил Герхард. — Для моей безопасности прибывших со мной десантников более чем достаточно.

Олланд подошел к делегации, встречающей его на аэродроме, и с каждым поздоровался за руку. Представители ашатов и имлинов, полиции, мэрии, городского совета по очереди пообещали оказывать всяческое содействие.

Олланда вместе с десантниками и мэром Булле посадили в микроавтобус и в сопровождении эскорта из трех патрульных машин повезли в гостиницу. Еще у вертолета Герхард заметил, что мэр нервничает. Что-то его тревожило.

Через десять минут эскорт уже петлял по улочкам Пешковеца. Русские несли службу, поглядывали за дорогой, пытаясь угадать, что им готовит город, Герхард смотрел на мелькавшие за окнами дома. Обычный европейский городишко. Не столица, но и до медвежьего угла далеко. Постройки очень старые, но ухоженные, в основном трех-пятиэтажные, церкви вперемешку с мечетями. Улицы просторные… Может, Герхарду так показалось из-за того, что для туристического городка на них было маловато прохожих? Полицейские патрули действительно смешанные. Значит, отчет не врет, стараются ребята. Да и как не стараться, если по-другому не выжить.

— Красивый город, господин мэр, — сказал Герхард. — Вы его крепко держите в руках.

— Спасибо, господин Олланд. Но нам это дается очень непросто.

— С такой красотой от туристов, наверное, нет отбоя.

— Все в прошлом, — вздохнул мэр, — все в прошлом. А теперь… Если нас не убьет террор, то погубит отсутствие туристов.

— Война — плохая реклама для туризма, — согласился Олланд.

— А я предупреждал. И совет Европы, и парламент. Нельзя было пускать дело на самотек. Права человека, право нации на самоопределение — это святое. Но есть, черт возьми, еще и закон. И меня не интересует, как это выглядит со стороны. В конституции не написано, что заполнение тюрем преступниками должно быть строго пропорционально этнической численности населения на территории проживания. Если пять ашатов и десять имлинов будут признаны судом виновными в совершении преступлений, значит, пятнадцать человек должны сидеть в тюрьме. Пятнадцать, понимаете? Ане десять, потому что кому-то, видите ли, в этом видится преследование по национальному признаку.

Вот, значит, что его терзает. Ему было необходимо высказаться, подумал Герхард, а вслух сказал:

— И что вам отвечали?

— Хм… Что я сошел с ума. Советовали сменить одного чиновника на другого. А толку? Стоило пойти на уступки ашатам, как тут же свои претензии заявили имлины. И как прикажете поступать?

— Не знаешь, как поступить, поступай по закону, — сказал Герхард. Он прекрасно знал, о чем говорит Булле.

— Ну да. Не успел я пригласить на должность департамента юстиции специалиста из Зальцбурга, как ашаты и имлины в два голоса обвинили меня в расизме.

— Что-то я с трудом представляю, как после погрома в квартале имлинов и поджога ашатских торговых рядов они плечом к плечу стоят под окнами мэрии и размахивают плакатами.

— Их никто не заставлял стоять под окнами мэрии плечом к плечу. В парламент было отправлено полторы тысячи писем от ашатов и имлинов, жителей Пешковеца.

— Вы проверили авторов?

Мэр посмотрел на Герхарда с таким удивлением, как будто тот спросил, пишет ли он под Рождество письма Санта Клаусу.

— Чтобы меня обвинили в нарушении конституции и преследовании по национальному признаку? Я еще не сошел с ума.

— А я проверил, — сказал Герхард. — Раньше жители Пешковеца не отличались тягой к письмам, адресованным парламенту. Все это смахивает на спланированную акцию.

— Я так в этом просто уверен. Кто-то подумал, что я постараюсь замять это дело, уйду в отпуск, а после отпуска попрошусь в отставку. А я собрал городской совет и как младенцам на пальцах объяснил этим идиотам, что их этот кто-то использует, надеясь разжечь беспорядки и под шумок обтяпать свои темные делишки.

— Депутаты городского совета спросили, какие именно делишки этот кто-то собирается обтяпать, — продолжил слова мэра Герхард.