Т Пьянкова - Память выдумки Страница 5

Слыхала Пичуга о неприглядности Северги, но такую нелепицу даже представить себе не могла. Не особа высокого звания, а дерганая обезьяна с глазами все той же совы, стояла перед нею. Только не эта несуразь вновь озадачила Ясю: при всей нелепости вида, в обличии ведьмы сквозило, что-то невероятно знакомое... И все же не испуг - жалость окатила сердце Пичуги. Захотелось утешить вихлястую эту никчемность. Но глаза владычицы вдруг вспыхнули желтой злобою, отчего Ясе стало жарко.

Да огня того Северге, должно быть, показалось мало. Она вскинула руку к плечу и... над мочажиной воспламенела странная заря.

* * *

Взговорилася

Яга Змиевна,

на Югону-свет

зря голубкою:

- Пожелай и ты,

моей выучкой,

из воды начнешь

высекать огонь,

из огня, тобой

сотворенного,

создавать и смерть,

и дыхание...

* * *

Вскинула Северга раскрытую ладонь и... всякая травинка, всякий стебелек отдал в ночь собственным светом. Пичуга успела разглядеть на руке владычицы как бы впаянную запону*, которая тут же утонула в кулаке ведьмы. Однако в глазах Яси еще долго стояла изображенная на тамге черная звезда.

_______________

* З а п о н а - знак, тамга, бляха.

Колдунья тем временем пытала Пичугу:

- Заслужить Егорову любовь желаешь?

И сама отвечала мысленным согласием заикатки:

- Еще бы!

- Через неведомое пойдешь?

И снова ответила:

- Посылай!

- Волю мою исполнишь?

- Приказывай!

- Ну! Смотри ж у меня! - пригрозила владычица и вновь что-то знакомое в лице ее потревожило Ясю.

Но не стала она вдаваться в память, а вся ушла во внимание, поскольку Северга продолжала говорить:

- Человек всегда мечтал о вездесущности и бессмертии. А ведь он и в самом деле, постигнув умение выходить сном из тела своего, обретет способность жить вне границ простора и времени. Но это случится с ним ой как не скоро. Однако в бесконечном мире уже есть люди, для которых такое возможно. Да только я превзошла всех! Я способна владеть не только своей жизнью, но и любой другой; была бы душа, подпавшая под мое влияние, согласна с собственным телом.

Ведьма улыбнулась с нелепой на лице ее задумчивостью, но глаза ее тут же обрели прежнюю зоркость.

- Сейчас, - сообщила она, - тело твое лежит на крыльце твоего дома. Ты же вольна пуститься в минувшую давность. Воротись обратно, познавши тайну, доверь мне ее и я исполню всякую твою волю.

Северга взяла Пичугу за руку и палец в палец сошлась с ней ладонью. Яся почуяла на руке своей липкий жар, который владычица сопроводила пояснением:

- Вот тебе и час, и путь, и дела суть.

С интересом глянула Яся на вручение; округлая серебристая тамга с черной звездой посередке представилась ее глазам. Она была как бы впаянной в кожу, однако никакого неудобства руке не доставляла. Северга же, растворяясь в тумане и телом своим, и голосом, успела на три раза повторить заклинание:

Под кладень-травой,

под сурмой-водой,

в камык вертепе,

в ледяном склепе*

лежит Алатырь,

молчит Алатырь.

Кому его взговорить

тому тайну открыть...

_______________

* Под мохом-травой, под черной водой, в каменной пещере, в

ледяной могиле.

С последним звуком ее слов затих и прочий шум, сосны по краю болота сомкнулись, вознеслись утесами. На месте ж плавника вдруг восстал каменный тур. Чахлый по болоту ельник, а с ним и рогоза-осока пропали. Под ногами Пичуги, слегка подернутая ворсистым блином рыжеватой плесени, образовалась сквозная глубина, наполненная черным не то киселем, не то студнем.

По-прежнему чуя над собой опеку восходящей волны тепла, Яся напригляд определила, что оставайся она в своем обычном весе, пожалуй, теперь бы уже и отмучилась хлебать эту смурную саламату.

Куда ее занесло?

Может, когда-то успел уже случиться конец света? А может, волею владычицы, возродилось его начало? А то, может, Земля повернулась другой стороной и Яся попала в какое-нибудь заморье? На остров на дикий?

С этим гаданием пришел в голову Пичуги повет, спетый ею напару с Севергой:

Как на море-океяне

да на острове Буяне

Алатырь-камень полег...

Припомнились и слова напутственного заклинания, трижды повторенного владычицей:

Под кладень-травой,

под сурмой-водой,

в камык-вертепе,

в ледяном склепе

лежит Алатырь,

молчит Алатырь...

И решила Пичуга: конец ли света наступил, воспряло ли его зарождение, этот ли ворсистый мох имела в виду Северга, когда говорила о кладень-траве, назвала ли она черной водою болотный кисель, а каменную громаду тура - вертепом - кто подтвердит? Да только надо надеяться, что все это так и есть.

* * *

Взговорилася

Яга Змиевна,

на Югону-свет

зря гиеною:

- Я, владычица

земли Адома,

из червя могу

мудреца взрастить,

из пропащего

греховодника

воссоздать дитя

непорочное...

* * *

Какой бы легкой ни чувствовала себя Яся, возносимая над топью восходящей волной тепла, только выбравшись на каменную твердь, ощутила облегчение. Однако недолгое. Валуны тура громоздились перед нею столь неприступным капищем, рядом с которым разве что создатель не осознал бы себя жужелкой. Пожалуй, что и не следовало бы ей пялиться сюда топью. Разумней было бы попробовать выбраться из провала, да наверху поискать ответа на все вопросы. Да что поделаешь, ежели до нашего разума - семь суток разного...

Но исправить оплошность оказалось делом непростым: из-за скальной кромки котловины всползала на небо грозовая туча. Такой оказии никогда прежде Яся не видала. Иссиня-черная, плотная, как мокрая куделя, туча тяжело култыхалась только что не на земле. Ей, видать, тяжко было стоголовым чудищем всползти над провалом. Как бы спросонья неповоротливая, оголяла она в позевоте огненные глотки свои, просаженные клыками молний, и то урчала недовольная, то взревывала громами. Словно оголодавши за время долгого сна, она настраивалась разорвать в клочки и поглотить все, что копошилось перед нею на земле.

И вдруг, невесть откуда взявшиеся, полчища серых тварей, в палец величиной, хлынули на каменное подножие тура. Ясе не удалось подхватиться на какой-нибудь валун. Она лишь притиснулась к одному из них спиною. Но серая река, несмотря на поспешность, взялась обтекать ее. Даже, вконец осатаневшему от страха малому подросту и тому не удавалось проскочить невидимую помеху. Его множество наскакивало на незримую стену, которая окружала Ясю, оттискивалось ею прочь, грызлось и верещало. Яся отчетливо видела каждого из многих. Она была поражена разноликостью тварей. То отмечала она свинячий пятак, венчающий вполтела вытянутый нос; то поражалась языку, вылетающему из свирепой пасти и наносящему недругу кровавые раны; то дивилась пружинистым ногам, способным одним прыжком унести своего хозяина от посягателя...