Галина Панизовская - Выход из одиночества Страница 5

Ани снова почти бежала. Бежала вприпрыжку. Светящаяся молочно-белая дымка - Ани представляла ее на полотне: картина, состоящая из неба на три верхние четверти. А с самого бока вырывается вверх фонарь, длинный фонарь, похожий на шею жирафа.

Жираф, счастливый в вышине

Своей прекрасной шеи,

Не видит грязи на земле,

Плывет в воздушной тишине

Весь в ветре, словно реи.

Ани сама не заметила, как запела. Ритм этой детской песенки - это был ее секрет, ее талисман - для удачи. И она почти всегда напевала про себя,

Плывет по лужам, по гнилью, по слякотной дороге И знать не знает про свои невымытые ноги.

- Садитесь. Пожалуйста.

Ани вздрогнула, обернулась. Возле нее бесшумно притормаживала черная машина. Водитель уже открыл дверцу. Дорога была совершенно пустынна, но машина удивительно точно вписывалась в пейзаж, она только подчеркивала бесконечность асфальта, одинокость ярких листьев.

- Спасибо.

Теплое мягкое сиденье. Она только сейчас поняла, что замерзла, несмотря на свой бег. Вернее, не замерзла, а вся как-то пропиталась сыростью. Ноги промокли. Хотелось поджать их под себя, закрыть глаза, откинуться. Но у машины был хозяин. Сейчас он представится, придется отвечать на вопросы.

- Снимите туфли. Я включу отопление.

Теплые волны побежали по коже... Но хозяин был тут. Придется называть себя, рассказывать. Он, конечно, пустится в расспросы: "Так вы сами приехали в столицу? И у вас никого тут нет? Взяли просто и приехали? Но, наверное, какие-то особые цели... Кинозвездой хотите стать, а? А пока где живете? И есть телефончик?.."

- Возьмите плед. Он там, за спинкой. Пожалуйста.

Низкий негромкий голос. Странная манера говорить "пожалуйста" в конце фразы. Слышишь - и хочется подчиниться. "Вот сейчас он возьмет и скажет:

"Откройте левую дверцу и выпрыгните на ходу. Пожалуйста", - подумала вдруг Ани.

Он нагнулся, повернул регулятор. Музыка. Кто-то тихо играл на рояле. И сразу внутри отпустило, расслабилось, перестало давить. Будто сняли со спины огромный мешок. Мешок тянул, прижимал к земле, а человек нес его и уже не представлял себя без этой ноши. И вдруг его сняли...

Какая блаженная легкость. Совсем неизведанная, разве что где-то в детстве... И эта легкость, это страннее ощущение связано было с хозяином машины. Стоило ему исчезнуть или просто отвернуться - и все пропадет, Ани знала это точно. Зато пока он рядом...

- Вам сюда?

Они стояли перед воротами школы, то есть не возле самых ворот, а подальше, чтоб не видно было с дороги.

- У вас есть еще время. Посидите минутку.

Он сказал это, не снимая рук с руля, лишь немного повернув голову.

Она кивнула.

То, что он знал, куда ей надо, то, что он не подкатил ее с шиком напоказ всем, ее уже не удивило. Кольнуло только отсутствие "пожалуйста" в конце просьбы. Впрочем, тогда это было бы почти принуждение...

- Вы курите? Прошу вас.

У него было полноватое лицо стареющего домоседа. Но нет... Из этой мягкости выступал вдруг резкий раздвоенный подбородок. Глаза чуть навыкате, с тайной усмешкой... Но эта усмешка не задевала. Это был взгляд путешественника. Может быть, немного бродяги. Взгляд человека, смотрящего на дорогу.

- Я подслушал. Злостно. И скрывать теперь все равно бесполезно. Так что пропойте мне еще раз заклинание про жирафа.

Он выключил приемник.

- Пожалуйста?

- Пожалуйста.

Он так и сидел, не снимая рук с руля, откинувшись, и осторожно всасывал дым. Ани чувствовала, когда он затягивался. Он сидел и слушал, как она пела, не глядя на нее, вздернув жесткий подбородок.

Было слышно, как прозвенел первый звонок (всего их бывало три).

- Ну, мне пора!

Неожиданно большой и, пожалуй, чуть грузноватый, незнакомец вылез из-за руля, распахнул перед ней дверцу.

Они стояли оба под хлынувшим вновь дождем, он - в пиджаке, она - в плаще с капюшоном. Она смотрела, как капли падают ему на плечи. И это уже было все. Ничего не оставалось, как прощаться.

- До свиданья...

И тут у нее началась дрожь. Она дрожала вся с головы до ног, и ноги не могли сделать ни шагу.

Это был ее крест, ее позор - неотвратимая внезапная дрожь... Жиль в таких случаях суетился, предлагал услуги.

- Немного кофе на дорожку, - неторопливо сказал хозяин машины. Сказал будто просто так, будто никакой дрожи он и не видел. В руках его оказался термос. Она отхлебнула. Зубы постукивали о пластмассовый стаканчик... Дождевые капли падали ему на плечи, на голову.

- Ну, теперь действительно ушла... - Губы прыгали.

- Жираф! - вдруг вскрикнул он, указывая ей за спину.

Она вскинулась, повернулась... Конечно, жирафа там не было. Но дрожь прошла. Прошла бесследно, будто приснилась.

- Послушайте, жираф - талисман.

- Я догадался.

- Служит тому, кто его споет.

- Я запомнил с первого раза.

- Но он только мой... Петь его могу только я...

- Вы ошиблись. Я не такой уж мошенник.

Этот нелепый разговор, совершенно немыслимый между людьми, из которых младшему уже стукнуло тридцать, происходил почти шепотом, с полной и увлеченной серьезностью, под дождем, грозившим перейти в ливень. Но тут через забор донесся второй звонок. Этот школьный звонок разбудил бы и мертвого. Ани вздрогнула:

- Я его вам дарю.

И она побежала к воротам.

Он стоял и смеялся. А дождь падал ему на плечи.

Глава 4

- Ну, как вы устроились в своем кабинете? - Тат Исканди улыбалась. - Сюда бы еще шторы. Я спрошу у Малин.

Малин - это была местная хозяйственная власть. Коренастая, с короткими ножками, она важно несла на голове огромную башню прически. Так, наверное, носили корону взятые из дворни царицы. Опухшие глазки смотрели зло и пусто. Она была хозяйственной властью и осуществляла ее с какой-то радостной скаредностью. Столы, стулья, писчую бумагу можно было выжать из нее, наверное, только силой. Жиль уже знал по опыту.

- Алло. Будьте добры госпожу Малин. Малли, это я. Зайди, будь добра, к господину Сильвейра. Да, да, я подожду.

Жиль удивленно слушал эту тираду, произнесенную воркующим, каким-то даже интимным тоном. Он помнил ухмылку Малин, ее речь, звучащую как сплошная грамматическая ошибка.

- У вас странные друзья, Тат.

- Мои друзья - ваши друзья! - Глаза Тат голубели.

Эта женщина - правая рука администрации, здешней администрации, кто-то из которой зачем-то пригласил его, Жиля, в институт, назначил к ди Эвору... Зачем и кто пригласил его? Главное - зачем?.. А Тат Исканди была, конечно, в курсе дела. Впрочем, кое-что слышал уже и он сам. Но это кое-что было так страшно и так в то же время нелепо, что просто нельзя было поверить.

Все началось в тот вечер, когда он впервые пригласил коллег на "дружеский кофе". Странные намеки Тат на какого-то Советника, на его секретаря Рибейру, о котором ему следовало почему-то знать, что он будет гулять в саду. Затем ужасающее объяснение Глории... В ту ночь, лежа без сна, прослеживая события в памяти, Жиль понял, что неизвестно как ухитрился с самого начала попасть в гущу интриг столицы. PI при этом он был слеп как новорожденный котенок. В таких ситуациях от сомнительных тайных свиданий следовало воздержаться... Но это оказалось непросто. В пышном особняке директора Дорта к Жклю сразу же бросился сам хозяин.