Уолтер Уильямс - Бриллианты имперской короны (др. перевод) Страница 5

Мейстрал принес Николь шербет и взял для себя стакан ринка. Он снова обвел взглядом толпу и увидел графиню, погруженную в беседу с бароном Синном. Оба бросили быстрый взгляд в его направлении и сразу отвели глаза. Мейстрал подумал, хватит ли его на то, чтобы еще раз сегодня оказаться лицом к лицу с графиней, и решил, что нет.

— Думаю, мне пора удалиться, Николь, — сказал он. — Я только сегодня утром прибыл на Пеленг, и это был долгий путь. Я совершенно пропустил сиесту. Сюда я пришел только, чтобы увидеть тебя.

Если Николь и была задета, то не подала виду. В свете последнего замечания Мейстрала она мысленно пересмотрела ранее принятое ею решение, потом подтвердила его.

— Что ж, тогда я увижу тебя завтра утром, — сказала она. Они обнюхали друг друга. — Я в восторге от того, что ты здесь, Дрейк. Старые друзья всегда подчеркивают удовольствие, которое получаешь от новых зрелищ.

— К твоим услугам, Николь. Как всегда.

Оркестр снова стал настраивать инструменты. Плавающие голограммы объявили «Следопыт». К Николь подковылял на высоких каблуках нетерпеливый юноша и поклонился.

— Пьетро Кихано, мисс. Может быть, вы помните меня. Не окажете ли вы мне честь танцевать со мной?

Если Николь и почувствовала смятение при виде этого явления, она сумела хорошо это скрыть. Она улыбнулась:

— Ну, разумеется.

Информационные шары поплыли за ними.

Мейстрал, покинутый шарами и только порадовавшийся этому обстоятельству, допил напиток. Он прошел вдоль стены, направляясь к выходу, коротко переговорил с Амалией Йенсен, подтвердив их прежнюю договоренность, и пообещал держать с ней связь. Он шел к выходу и уже собирался пройти сквозь прохладную, разрисованную голограммами дверь, когда ему преградили дорогу.

— Прошу прощения, сэр.

Человек в форме, распознал Мейстрал, носитель фактов. Лейтенант Наварр.

— Могу ли я попросить вас о снисхождении, сэр, ответить на… э-э, бестактный вопрос.

Мейстрал окинул его ленивым взглядом зеленых глаз:

— Говорите, сэр.

— Юная леди, с которой вы только что разговаривали. Наверное, ваш старый друг?

— Вы имеете в виду мисс Йенсен? Мы только что познакомились, во время «Паломничества».

Наварр, похоже, испытывал облегчение:

— Значит, между вами нет привязанности?

— Ни в коей мере, сэр. Путь свободен.

Лейтенант широко улыбнулся:

— Благодарю вас, сэр. Прошу вас, простите мою дерзость.

— К вашим услугам. — Мейстрал поклонился и вышел в теплую ночь Пеленга. Какой-то информационный шар попросил у него интервью, но Мейстрал отказал. У него было достаточно «паблисити».

2

Если уж вам выпало быть завоеванными пришельцами из открытого космоса, то завоевание Хосейли — еще не самый плохой вариант. Хосейли покорили десятки рас, у них огромная практика в этом деле, и это сводит к минимуму количество жизней, которые могут быть погублены во время завоевания, а также обеспечивает немедленное начало приспособления к новым условиям.

Когда Хосейли завоевывали Землю, битвы практически не было. В то время человечество только-только покинуло свою маленькую скалу в океане космоса, и когда сотня тысяч инопланетных военных кораблей с ракетами и лучами, направленными на ее обитателей, неожиданно окружили планету, лишь несколько сотен людей, размещенных на военных боевых станциях, избрали путь сопротивления, и как только с ними было покончено, разумное большинство разумно покорилось.

Большей частью завоевания Хосейли так и проходят. Им встретились всего несколько инопланетных рас, не столь разумных, как человечество. Их с сожалением истребили до последнего представителя, а позднее по ним искренне скорбели. Хосейли, какими бы дружелюбными они ни были во всех других отношениях, не находят ничего веселого в независимости других рас. Весь смысл Имперской Системы заключается во всеобщей преданности Императору, а без этого все катится в тартарары.

Хосейли, как это водится у завоевателей, весьма просвещенны. По мере возможности они не вмешиваются в дела местных учреждений и религий; их налогообложение в общем необременительно; они готовят десятки тысяч учителей и миссионеров, чтобы поднять соответствующую расу до полезного уровня, приближенного к Высокому Обычаю, и признания такового. Когда раса уже достаточно продвинута, ее представители станут появляться в Совете Империи и занимать важные должности по всей Империи.

Разумеется, произойдут некоторые изменения. Существуют гарнизоны; новости проходят цензуру — Хосейли ограниченны, но не глупы. Высокий Обычай определяет то, что Хосейли считают наилучшим для себя: их любовь к формальностям, их элегантность, их строгий идеализм. Хосейли считают Высокий Обычай универсалией, но реалия Высокого Обычая заключается в том, что это проверка. Если инопланетянин способен овладеть сложностями Высокого Обычая, он доказывает, что представляет из себя личность, с которой Хосейли могут разговаривать и вести дела. Вот для чего в действительности существуют учителя и миссионеры: они вылавливают людей, забрасывают крючки в океаны инопланетных рас, выискивая тех, кто способен выступать в роли посредников между Хосейли и своей собственной расой, способен к общению с обеими — переводить одну расу для другой.

Такие счастливые личности зачастую обнаруживают, что им пожаловано дворянство. На самом деле это глупо, но Хосейли настаивают. Что такое Имперская Система без потомственной аристократии? Земля пережила один припадок за другим, пытаясь избавиться от своего собственного дворянства, и вот теперь они вернулись — графы, бароны, герцоги и прочие, а чтобы ситуация оказалась еще более дурацкой, большинство из них оказались инопланетянами.

Высокий Обычай, может, и не универсалия, но поведение аристократов определенно является таковой. Новая аристократия Земли доказала, что способна к величию, просвещенности, вдохновенному правлению, поощрению достойного искусства и таланта. Вспомните достижения Виконта Чена или Соломона Неподкупного. Аристократы также доказали, что способны на жестокость, близорукость, мотовство, алчность и веселые безумства — вспомните Роберта-Мясника или Безумного Джулиуса. Человечество радовалось или страдало в условиях, созданных и поддерживаемых ее новой аристократией; многое из великого было задумано, многое из низменного было выстрадано. И все это было вполне предсказуемо.

А вот что было менее предсказуемым, — это капризная смесь человеческого и хосейлийского. Каждая раса несла черты, считавшиеся достойными восхищения другой расы; при этом одна разочаровывала другую.