Дмитрий Самохин - И однажды они исчезнут Страница 5

Калядин вышел из квартиры, запер за собой. Света уехала в неизвестном ему направлении получасом ранее. В любом случае он ей оставлял комплект ключей. Не потеряется, если вернется раньше его. Хотя сегодня Калядин не собирался задерживаться долго на работе.

Он сбежал по ступенькам вниз, открыл дверь парадной и обомлел.

Вот уж кого точно он не ожидал увидеть этим утром, так это Козырева. Он стоял возле белой помятой девятки и курил, нервно поглядывая на строящуюся детскую площадку.

– Смотри, как они оперативно развернулись. – заметил он.

– Ты откуда здесь? – спросил Калядин.

– Приехал. За тобой. Надо торопиться. Срочно. Срочнее не бывает. Очень важно.

– Козырь, только не сейчас. Я на работу. Шеф вызывает. Уволят же к чертовой матери. – понимая, что если Козырев за ним приехал, отвертеться от поездки не получится.

– И черт. С ними. Едешь? Очень надо.

Козырев уронил окурок на асфальт и затоптал.

– Давай торопиться. Можем и опоздать.

Калядин, понурив голову, сел в машину. Когда Госбезопасность предлагает проследовать за ней, отказываться себе дороже.

– Ты не боись, Жень, я лично попрошу твоего босса, чтобы он тебя сегодня с работы отпустил. Вот сейчас подошлю к нему двух ребят. Он как миленький и отпустит. Когда такое было, чтобы ФСБ попросило, а кто-то не сделал.

Козырев уселся за руль и включил зажигание.

– Ты не боись тут недалеко. – сказал он, выруливая из двора. – Надо к «Парку Победы» подъехать. Там домик один занимательный.

– Что?!!! Опять?!!! – вскричал Калядин.

– А ты что думал. – спокойно произнес Козырев. – Конечно, опять. Мы если не проявим чудеса логического оперативного мышления, у нас половина города исчезнет. Дай Бог останется где жить, а представляешь все исчезнет, и одна асфальтовая пустыня останется. Ведь сплошной кошмар, если вдуматься.

– Лучше не стоит.

– Что?

– Вдумываться.

– Ах, ты об этом. Точно. Не стоит.

– Скажи, зачем я тебе нужен? С каких пор федералы по заданиям штатских таскают? – озвучил давно вертевшийся на языке вопрос Калядин.

– Чувствую. Надо. Таскаю. Почувствую. Зря. Отпущу. – лаконично ответил Козырев.

– Гениально. – разочарованно произнес Калядин. – Что за здание то на этот раз?

Девятка вылетела на проспект Славы и уверенно нацелилась в сторону Московского.

– Ты кстати, может и знаешь. На Парке домик знаменитый стоит. Этажей десять. Там какое-то проектное бюро раньше было. А четыре года назад, где-то так, верхние шесть этажей выгорели дотла. Остались одни стены. С тех пор дом и стоит заброшенным.

– Рядом с поликлиникой что ли? – уточнил Калядин, зная уже о чем идет речь.

– Точно. Сегодня утром нам позвонили. Сообщили, что первый этаж пропал. Поблагодарили за оперативность. Есть у нас один псих. Он чуть ли не каждый понедельник приходит в Большой Дом, жалуется. То на одно, то на другое. А месяц назад он нам жалобу принес, как раз об этом здании. Мол, стоит, вид засоряет. Да что же это такое. Почему не ремонтируют. Что за разгильдяйство. И так далее, и тому подобное. А тут домик исчезать начал, вот он нам и позвонил. И благодарит за чудеса оперативности. Я бригаду по адресу отправил. Наказал все снять на видео. Будем потом фильму смотреть. Радоваться. На этот раз никакого оцепления. Все абсолютно демократически. Доступ к телу отрыт. А вот собственно мы и приехали.

Козырев свернул налево и въехал во двор. Пришлось сигналить, чтобы люди расступились. Со всех сторон дом плотным кольцом окружали зеваки. Их пытались разогнать сотрудники милиции, но все усилия оборачивались впустую. Разве можно человека оторвать от занимательного зрелища. И нет ничего более занимательного для человеческого существа, нежели чем техногенная катастрофа, или чужое горе. Сколько людей оборачивается на звук автомобильной аварии, а потом забывают напрочь о своих делах и спешат к обочине, чтобы видеть все воочию. Как подъезжает «скорая помощь», эвакуаторы и «ДПС», как вывозят тела погибших и извлекают уцелевших, как опрашивают свидетелей. Все это становится грандиозным шоу для прохожих и служит пищей для размышлений и разговоров на долгие дни.

– Сколько людей. – поразился Калядин.

– А то. Ты еще не видел, сколько в прошлый раз было. На силу разогнали всех. Теперь эксперимент. Прошлое здание не исчезло. Это тает.

Здание и впрямь таяло. Половина этажей уже исчезла. Третий и четвертый этаж призрачно мерцал, грозя того и гляди растворится в воздухе.

Калядин выбрался из машины.

Сзади хлопнула дверца, выпуская Козырева.

Толпа зевак. Мамашы с колясками. Позади дома находилась детская площадка, всегда заполненная родителями, выгуливающими своих чад. Бабульки, торопившиеся домой из «Пятерочки» с авоськами продуктов и забывшие о том, куда шли. Подвыпившие мужики, продолжающие хлебать пиво, захваченные зрелищем. Милиция, пытающаяся унять толпу. Художник с походным мольбертом, рисующий последние минуты дома на бренной земле. Детвора школьного возраста, велосипеды побросаны в сторону, наблюдают, хихикают и толкаются. Даже кучка бомжей, совершающая регламентированный моцион по соседним помойкам, кучковалась в стороне, наблюдая.

СТОП!!!

От нахлынувшего возбуждения Калядин даже вспотел. Пальцы похолодели. В глазах поплыло.

Так. Так. Так. Разгадка близка. Успокоится. Взять себя в руки. Память. Срочно. Отмотать назад. В тот день, когда он писал статью, и выглянул в окно, проходя на кухню, чтобы заварить себе кофе, что он видел … там … за окном …

… что? …

Июльская улица, распаренный асфальт, веселые прохожие, художник на углу с мольбертом, дамочки с колясками, поток машин на проезжей части, спящие днем вывески магазином и кафе – все как обычно.

ВОТ ОНО!!!

ХУДОЖНИК.

Он был при исчезновении первого здания, и он вновь здесь.

Совпадение?

Таких совпадений не бывает.

– Козырь, – зашипел Калядин, – Козырь.

– Что?

Козырев подошел.

– Нам нужен художник. Задержите художника. Срочно! Арестуйте его! Быстро!

Козырев не задавал лишних вопросов. По рации отдал приказ.

Через минуту художника взяли под руки милиционеры и препроводили к особистам, стоящим в парке неподалеку. Туда подошли и Калядин с Козыревым.

С задержанием художника здание перестало таять.

Кабинет Козырева напоминал выездной филиал городской свалки. Кипы бумаг, разложенные в подчас неожиданных местах. Два одиноких засохших кактуса на подоконнике. Пизанская башня из пухлых регистраторов венчалась грязной пепельницей, заваленной окурками. Слепой экран компьютера в углу стола. Два старых потертых стула возле стены. Вертящееся кресло за рабочим столом, куда тот час сел Козырев, предлагая Калядину расположиться напротив.