Владимир Колотенко - Тебе и Огню Страница 50

 Работать! Патрон в патронник...

 А какие бы ты хотел, спрашиваю я себя, чтобы здесь взошли всходы? Да, какие? Если ты только и знаешь что сеять свои свинцовые пули ненависти и презрения.

 Я хочу лелеять и пестовать ростки щедрости, щедрости...

 Щедрости! Неужели не ясно?! Нате! Хорошего - не жалко!

 Мне вдруг пришло в голову: «Не думай о выгоде и собственном интересе. Это - признаки бедности. Чистые люди делают пожертвования. Они приобретают привычку Бога».

 Это - Руми...

 Бедные, бедные скряги-толстосумы, когда же вы, наконец, приобретете в собственность не только реки и острова, не только дворцы и замки, не только маленькие планеты...

 Но и привычки Бога!

 Ведь жадный - всегда больной.

 Мои пули - пилюли для Жизни...

 - Тииииииииииииииииииии!..- ору я, - помолчи, послушай!..

 - Не ори ты, я слышу, говори...

 - Ты-то можешь меня понять, ты же можешь, можешь!..

 - Ты - верблюд.

 - Я - верблюд!?

 - Тебе никогда, слышишь, никогда не пролезть сквозь игольное ушко. Твоя жадность...

 - Жадность?

 - Жадность к насилию...

 - Это не насилие, это - чистка конюшен...

 - Тебе никогда...

 - Мне?! Не пролезть?! Да я...

 - Твой мозг отягощен местью, как мешок богача золотом.

 Сказано так сказано. Сказано от сердца.

 - Тишенька, - шепчу я, - я не верблюд. Вот послушай...

 - Ты - пустыня.

 Ах, эта бесконечно восхитительная, таинственная и загадочная пресловутая женская мужская логика!

 Но Тина - за Руми, я знаю. И за меня!

 ***

 А что мне делать вот с этой красивой страной? Глобализм! Глобализм не пройдет, решаю я, и беру на мушку Америку. «Yes it is, - думаю я, - its very well!».

 Бац!..

 Это моя страна. Это мои друзья.

 Это чумной барак...

 Третий от печки - я?

 Первый! Первый! Я - просто первый!

 Я слышу: «Ты должен делать своё дело хорошо! Ты должен быть первым!»

 Ха! А то!..

 А вот и Здяк! Хо! Ну и боров! Архипов бы сказал: хряк!

 Крррохобор!.. Взяточник!.. Ворье!..

 Академик?

 Да какой там - шпана, местническая шушера!..

 Бац...

 O tempora, o mores! (О времена, о нравы! - Лат.).

 Я подслушиваю и подсматриваю, выведываю и даже вынюхиваю. Это подло, я знаю. Но я веду себя так, как подсказывает мне мой инстинкт правдолюбца.

 Ах, знай я, что мне придется разруливать весь этот мерзкий мир, я бы...

 Это снова стучат?

 Я ищу оправдание своей странной страсти, объяснение... Я так думаю: чтобы выправить горб этого мира, нужна воля. Воля есть. Теперь нужна вера: ты и твой Бог, и твоя Вселенная - едины. Это бесспорно! Значит...

 И я снова хватаю бутылку.

 ...значит, думаю я дальше, значит...

 Я ведь не насилую себя, не принуждаю себя жать и жать на курок, целя свои пули в морду мира, я это делаю и без всякого наслаждения, подчиняясь лишь одной-единственной мысли - Вселенная справедлива. Значит я - карающая рука Бога! Бог и выбрал меня, чтобы вершить Свой Страшный, но и Безжалостно Справедливый, Свой Тонкий и Выверенный, да-да, Воистину Филигранный Страшный Суд. Над людьми. Ведь люди - это самые тонкие места жизни! И все эти п.авловы и здяки, рульки и ухриенки, и уличенки, переметчики и чергинцы, штепы и шапари, и шпуи... все эти мытари и жнецы, бондари и швецы, все эти шариковы и швондеры, это шшша-акальё... эти стервятники и гиены, что так падки на падаль, эти лавочники и мясники, эти шипящие, сычащие, гавкающие и блеющие...

 Все эти головоногие моллюски и пресмыкающиеся, членистоногие и...

 Мокрицы и слизняки... Вся эта плесень...

 Клопы!..

 На вые жизни... ...

 Птьфу!..

 - Аааааааааааа...

 Какая липкая мерзость...Планарии! Во: планарии... Из жадности у них рот сросся с задницей.

 Вооооооооо-ды!.. Воды!.. Хоть руки умыть...

 Господи, сколько же их развелось! Неужто и Небо уже ослепло?!!

 Какая немыслимая средневековая тоска видеть эти икающие и порыгивающие слепо-немо-глухие сытые рожи, словно завезенные сюда с острова Пасхи! Какая каменная тоска!

 Я понимаю: жизнь уйдет в песок, если я отступлюсь.

 Я не хочу, не могу больше ждать нового очистительного Всемирного Потопа. Когда там эта земная ось даст еще крен? Когда там врежется в Землю какой-то там астероид или комета Галлея, или Апофис? Кто сказал, что в 1012 году? Нострадамус? Кейси? Мессинг? Или эта Глоба?..

 Не-не, 1012 год не для меня.

 И он давно кончился!

 «Остановите Землю, я сойду!»

 Я бы и этот чертов коллайдер разнес вдребезги...

 «Не надорвись, милый...».

 Да-да, я тебя понимаю, милая Ти, нет ничего более отвратительного, чем месть. Но иногда, понимаешь, даже самое отвратительное играет неизменно очень важную роль - отражает блеск прекрасного! Так разве я не прекрасен в своем порыве очистить лик Земли от заик? От лая гиен и вони корыт...

 Смотри, смотри, как сияют мои глаза, когда я своими смертоносными пулями рушу устои этого мира хапуг и ханжей, невежд и ублюдков? Разве благоговейный блеск моих ясных зеленых глаз тебя не радует? Ведь, как и любое другое, мое кровопускание - врачует! Оно - плодоносно!

 Понимаешь, мы ведь не должны быть сильнее самого слабого, самого обездоленного, но мы должны быть сильнее всех этих мастодонтов и монстров, всех этих уродов и упырей!.. Должны! Мы же в неоплатном долгу перед вечностью...

 Почему наушники сняты? Мир орет точно его режут на части!.. И этот неумолкаемый стук... Я снимаю наушники, и ор мира вонзается в уши: болььььь!..

 Тинннннн...

 Звонят колокола...

 Время от времени я замираю... Fuge, late, tace, quiesce! (Беги, скройся, умолкни, успокойся! - Лат.). Я заставляю себя прислушаться к себе, утихомирив бег собственной плоти. Бежать? Но куда? Куда ни глянь - везде люди... Слушай, спрашиваю я себя, неужели все это доставляет тебе удовольствие? Неужели...

 Нет-нет... Какое же это удовольствие? Это бальзам на раны моей нежной души, ага... И никакое, скажу вам, не удовольствие...

 Что ж тогда?

 Я где-то уже говорил: это - оргазм, думаю я, и запрыгиваю в наушники...

 Там - Бах... Вот спасение!

 Понимаете, есть Бах, и есть остальные... Поэтому - Бах!..

 В патроннике, я знаю, предпоследний патрон. И еще один - про запас, на тот случай если... Никаких «если»!

 Ну же!

 Я жму на курок что есть силы! Но нет! Ничего! Ни высверка из ствола, ни отдачи в плечо, ни шороха, ни звука...

 Неужели осечка?! Значит - промах, крах... Но вдруг - темень, ночь. Я погружен в темноту, как в преисподнюю ада. Что, что случилось?! Ни звука в ответ. Тишина. Жуть. Мне страшно шевельнуться, страшно закрыть глаза. Я сдираю с ушей наушники, но от этого в прицеле не становится светлее: там - ночь, тьма, ад кромешный. Я не могу взять в толк: я мертв, умер?..

 Где-то ухает молот, визжат тормоза, и вскоре я слышу, как капает вода в ванной, затем слышу собственное дыхание... И этот неумолкаемый стук!..

 Жизнь продолжается. А я сижу в темноте и не предпринимаю никаких попыток что-либо изменить. Наконец щелкает замок входной двери, а за ним выключатель. Света нет.

 - Кто-нибудь в доме есть?

 Ти! Вернулась! Тишенька... Тебя отпустили!..

 - Да, - произношу я, - есть.

 - Почему ты сидишь в темноте? Накурил!.. Здесь же...

 - Тебя отпустили?!

 - И в такой духоте? Здесь же нечем дышать!

 - А, - с досадой произношу я, - опять свет отключили...

 И снимаю свою натруженную ладонь с мышки компьютера, закрываю теперь без всякого страха глаза, надо же им дать передышку, и спрашиваю:

 - Ты вернулась?

 - А ты все стреляешь?..

 - Без этого наша жизнь была бы неполной...

 - Лучше бы ты... Свечу хоть зажги...

 Лучше?!! Разве может быть что-нибудь лучше?

 Я молчу. Я жду, когда снова дадут свет, ведь у меня еще столько патронов! И еще один, про запас...

 - Я сама заплатила, - говорит Тина, - тебя не допросишься.. Окно хоть открой...

 И тотчас дают свет! Ну, слава Богу!!!

 - Ага, - говорю я, - спасибо.

 - Пожалуйста... Ой, что это у тебя с лицом?

 - А что?

 - На тебе лица нет!

 Я жду, когда придет время слёз. Я люблю (садюга!), когда озерца слез вызревают в её дивных глазах. И совсем неважно - это слёзы радости или грусти, восторга или печали. Её слезы - немой крик души! Непомерный ее труд. Своими слезами она дает жизни шанс на спасение.

 Я жду...

 И знаю, я крепко знаю - она не заплачет. Она у нас - воин. Воин! Воины - не льют слёз ни ручьями, ни каплями...

 И вдруг ясно ощущаю: да! Это ее запахи, именно так пахнут ее руки, ее шея, ее волосы... Неземная полынь...

 - Ой, что это у тебя?

 Тина тянется рукой к моему лбу, к вискам, нежно прикасается, затем смотрит на свои славные пальчики.

 - Кровь?.. - она смотрит на меня с удивлением и, наконец, я вижу в уголках ее глаз бусинки слёз.